Пепельный свет - Андрей Ливадный

Внутри еще слабо сопротивлялись остатки чего-то былого, но шквал эмоций окончательно гасил эти порывы, и он каменел в неистовом напряжении гнева, и в такие секунды ему хотелось одного — убивать! Вонзить в проклятую базу беспощадный удар антивещества, превратив составляющие ее молекулы в потоки космических излучений, и затем ждать… Ждать в неистребимой, животной ненависти к этим ослепительным сферам и, дождавшись, сметать их стройные шеренги в момент возвращения армады в опустевшую систему!..

И вдруг волна ярости отступила, словно обессилевший шквал, оставляя после себя голубой шарик Земли, сладостно и беззаботно нежащийся в благодатных лучах родного Солнца. Антон уже почти подписал приговор этому миру, и сотня уничтоженных Н-объектов все равно не остановит нашествия эскадр инопланетных кораблей…

Он пошевелился и вдруг заметил свое отражение, застывшее в матовой глубине погасшего информа. Бледное лицо, осунувшееся, с припухшими мешками вокруг глаз — оно вызвало в нем подсознательное отвращение. Усилием воли командир заставил себя встать.

Антон неловко поправил крепления гермоэкипировки, подошел к одной из переборок и снова увидел свое отражение.

По ту сторону, за отражающей поверхностью, стоял, разглядывая его, какой-то чужой, напряженный и озлобленный человек, словно он откатился на много веков назад, утратив связь с реальностью. Пять часов ледяного безмолвия искалечили его душу и разум, и это уже был не Антон — из бездонной глубины на него смотрели жалкие остатки командира «Арго».

Взгляд на себя со стороны не разбудил в нем дремавшую ярость, он лишь отвернулся, не в силах смотреть на себя. Эмблемы космодесанта на рукаве и груди потерявшего человеческий облик существа казались насмешкой над его жизнью. Любой из предков выглядел бы на его месте более приглядно — они жили проще, и многие из «старых» командиров, потеряв экипаж и корабль, смело бы швырнули свой чудом уцелевший планетолет в ослепительное горнило последней атаки с гордым осознанием собственной правоты. Может быть, и для него это станет последним правом, но сейчас… Он не мог просто взять и выкинуть из памяти все, чему научился за полвека сознательной жизни. Он не мог поставить крест на далеком голубом шарике, отдав его на заклание собственной ярости и бессилию.

Антон был заложником истории. Он потерял все, и чувства упрямо толкали вперед, но в нем сейчас боролись уже не страх и ненависть, а прошлое и будущее людей.

«Убить или понять?»

Его взгляд, еще мутный от горя и ярости, остановился на лице Эллис. «Для чего мы вернули ей жизнь?.. — мучительно думал Антон. — Как сможет она вновь потерять все?.. Я должен ее спасти! Эллис… Дайк… Семен… Артем… Сергей… Он зарычал, по-звериному, стиснув зубы, пытаясь заглушить растущее бешенство. Один… Один! Остаться человеком!.. — обрывок собственной фразы, сказанной когда-то Артему. Тому Артему, которого уже нет!.. Каким человеком я должен остаться? Смести эту базу, стереть ее вместе со всей системой, чтобы унять, накормить пылающий в груди огонь?! Высший разум… Разумный и сильный…Что значит быть разумным СЕЙЧАС?! И вдруг он понял — это значит остаться самим собой, не искать выхода в неестественном для него состоянии, а быть таким, каким он вырос среди этих звезд, мучительно постигая смысл жизни, предназначение людей, любя и ненавидя бескрайний космос…

Антон вдруг заметил, что вновь машинально поправляет ослабленные крепления гермокостюма. Горе по-прежнему клокотало в нем, но он все же смог удержать себя в рамках самоконтроля. Энергия его ярости найдет выход, но не раньше, чем он исчерпает последние шансы овладеть ситуацией!

Он понимал, как неимоверно трудно, почти невозможно будет сделать то, о чем он сейчас думал; это было гораздо страшнее, чем просто умереть, но Антон уже не сомневался в принятом решении.

Он снял гермошлем и привычным жестом пригладил короткие волосы. На обзорных экранах все так же безмолвно и недвижимо застыли фрагменты нечеловеческой конструкции, заключавшей в себе мощь, которую было трудно понять и соизмерить, но командир знал: отныне они связаны до самой смерти — он и чуждая космическая станция.

Он вдруг вспомнил свои давние мысли, когда перед посадкой на Плутон пытался проанализировать историю Земли, и понял, что был не прав относительно потерянных поколений. Нет, они не исчезли без следа, они жили в нем, напоминая своим кровавым опытом о многих ошибках мучительно взрослеющего разума…

Антон затянул последнее крепление скафандра и вернулся за пульт.

Инопланетная конструкция холодно сияла на экранах отраженным светом звезд. Почему они уничтожили земной корабль, но не добили планетолет, опять продемонстрировав полное равнодушие. Что-то крылось именно за этой вопиющей холодностью и непоследовательностью их действий, но что? Образ мышления? Пренебрежение иными разумными формами жизни? Или непонятный ему расчет?

Несколько секунд привычной работы мысли окончательно вернули ему утерянное самообладание. Антон отключил передатчик, бесполезно славший в пространство позывные «Арго», и настроился на мысленную связь с бортовой кибернетической системой планетолета.

Память работала безотказно, воспроизводя необходимые подробности прошлых событий.

Н-объект в Солнечной системе… Полет «Арго»… Погибшая звезда… «Антей»… Почему Н-объект прошел мимо?.. Система «А-712»… Попытка контакта…

Он медленно и привычно погружался в недра машинной памяти, соединяя человеческую мысль с холодной скрупулезностью и логической безошибочностью киберсистемы.

В напряженном безмолвии шли часы. Антон искал, выворачивая наизнанку свое сознание, потому что от этого зависела жизнь или смерть очень многих знакомых и незнакомых ему людей. О том, какие информационные водовороты кипят в рассудке командира, можно было лишь догадываться по смене выражений его бледного, залитого потом лица да по беснующимся огням на приборных панелях. Антон не жалел себя, он вводил все новые и новые задачи, моделируя тысячи возможных ситуаций с единственной целью — понять логику действий инопланетного разума. Он должен сделать это сейчас, потому что потом у него уже не будет под рукой ничего, кроме собственной памяти…

Вдруг в узор сигналов пульта ворвался сумасшедший, неконтролируемый смерч, и вслед за ним из горла Антона вырвался мучительный стон. Он откинулся в кресле и медленно стянул мыслеобруч. Ответ был… Такой простой и одновременно страшный в своей простоте, что соединенная с его мозгом киберсистема едва не дала сбой, захлебнувшись в потоке эмоциональных импульсов человека.

Антон понимал, что поздно проклинать себя за то, что не ухватил лежащий почти на поверхности вывод еще тогда, после встречи с «Антеем». Они все время шли от обратного и потому не сумели правильно оценить тот факт, что Н-объект прошел мимо искалеченного корабля… Теперь Антон ощутил смертельное дыхание инопланетной базы. Даже если он сделал правильный вывод, все будет зависеть от нескольких «если», которые могут означать для него либо мгновенную смерть, либо победу… Но в любом случае Эллис будет жить, а он… Он не знал бесстрашных людей. Были гордецы или безумцы, и все равно вечный как мир инстинкт самосохранения, полученный в наследство от далеких предков, жил в каждом из них. Антон мог до определенной степени держать под контролем собственные чувства, но все равно от мысли о предстоящей встрече с неведомым где-то внутри возникало сосущее ощущение пустоты. Он не хотел обманывать себя. Мысль о смерти была так же страшна для него, как и для миллионов других людей, но сейчас он не мог поддаться этому чувству, потому что ситуация уже давно переросла из экстремальной в нечто большее и не оставляла для него права выбора…

Он должен до конца пройти тот путь, которым вел «Арго» через сотни световых лет…

Антон отодвинул защитную заслонку на рукаве своего гермокостюма и нажал нужное сочетание сенсоров. Короткая атака стимуляторов вызвала бесконтрольное сокращение мышц. Он встал, ощущая струящуюся в артериях необычайную, «легкую» энергию.

Пора!

Одна из стен рубки пришла в движение, открыв десяток глубоких ниш с разложенным в них снаряжением. Антон вздрогнул. Это плавное движение пластиковой панели заставило его окончательно оттолкнуть всякие сомнения. Теперь каждая секунда промедления уменьшала его шансы и грозила обернуться бедой.

Антон осмотрел свой гермокостюм и, не удовлетворившись его состоянием, придирчиво выбрал новый. Он вдвое увеличил запас дыхательных и пищевых таблеток, насколько позволила емкость резервных обойм, и быстро переоделся. Лоб и виски командира плотно обхватил почти невесомый пластиковый обруч. С этого момента ни один импульс его мозга не мог вырваться наружу и быть зафиксирован или прочитан кем-либо. Он подождал, пока контакты вонзятся в кожу, и закрыл забрало гермошлема. Преобразователь наполнил легкие кислородом. Давление… Герметизация… Норма!