Инь vs Янь. Книга 2. - Галина Валентиновна Чередий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вот я знаю, что брат Игорь прежде всего член Ордена, и эмоции для него не должны играть никакой роли. И наказание, вынесенное ему Советом, как раз и призвано напомнить ему об этом. А что касается вопроса Восхождения данной конкретной претендентки… — Глаза Главы еще больше сузились и превратились прямо-таки в лазеры, желающие порезать меня в капусту. — Ущерб уже нанесен. Чем быстрее мы его исправим, тем вернее отсутствие последствий.
Амалия вскинула голову, делая последнюю попытку.
— Но, насколько я знаю, прежде положение, в котором находится сейчас девушка, всегда было поводом для отсрочки!
— На самом деле, Амалия, никогда прежде ни одна претендентка не была в ТАКОМ положении, — впервые на лице Главы что-то промелькнуло, и в голосе проявилась нотка глубокой горечи. — На этом разговор окончен. Девушка, ты идешь со мной. Амалия, до встречи.
Моя натура, конечно, протестовала против этих команд, а природная вредность прямо-таки умоляла упереться, чтобы заставить этого долговязого индюка со мной повозиться хотя бы из чистой вредности. Но еще я и понимала, что, устрой я сейчас мелкий бунт, он будет в любом случае быстро подавлен. И при этом наблюдать за мной Глава будет тщательней, ожидая новой вспышки неповиновения. А значит я потеряю возможность предпринять что-то, даже если представиться возможность. Поэтому, просто кивнув на прощание Амалии, пошла вслед за Главой, глядя в его широкую и неестественно прямую спину. Надо же, а он мне почти начал нравиться в какой-то момент. По крайней мере на фоне остальной массы выглядел колоритнее и адекватнее. Вот тебе очередной урок, Яна — ты не разбираешься в людях ни фига. Хотя, глядя на то, как этот мужчина движется, даже суше и сдержанней, чем обычно, я пришла к выводу, что внутренне он напряжен настолько сильно, что, ткни в него пальцем — и он детонирует. Может, и не так уж он и равнодушен, как хочет казаться. Но для меня это знание ничего не меняло.
Когда я уже стояла перед лифтом, моей спины коснулись, и я вздрогнула от того, как кожей ощутила поток щемящего тепла и, обернувшись, наткнулась на взгляд Амалии.
— Все будет хорошо, — прошептала она, хотя ее подернутые слезами глаза излучали чувство, которое я могла опознать как глубочайшее сочувствие, и то, как она провела снова по моей спине утешающим жестом, согревая что-то внутри, говорили об обратном.
Она не верила в собственные слова и прощалась со мной. Осознание этого было таким отчетливым, что мне остро захотелось прямо сейчас сорваться с места и бежать, не разбирая дороги и снося все препятствия. Но не смотря на глухую панику от этой ее реакции, которая подкатила к моему горлу, я была ей благодарна за то, что ей хотя бы не все равно. А еще что-то глубоко внутри меня не давало мне потерять самообладание. Будто некий центр тяжести, как у детской игрушки-неваляшки. В какую бы сторону меня ни качнуло, этот странный якорь притягивал меня обратно, внушая иррациональное чувство безопасности.
— Спасибо, — ответила, выдавливая обманчиво-бодрую улыбку и сглатывая страх, и шагнула в лифт следом за Главой. — Мы еще обязательно увидится.
Двери лифта схлопнулись, и в последний момент я заметила, как исказилось лицо женщины, и она прижала руку ко рту.
— Надеюсь, вы довольны собой? — проворчала я, бросив злой взгляд через плечо на замершего истуканом Главу.
— Не уловил суть вопроса, — ровным голосом ответил мужчина, и я даже этому была удивлена. Вообще-то ожидала полного игнора.
— Куда уж вам уловить. Вы же чертов Робокоп, лишенный чувств и эмоций. В упор не видите, что причиняете боль женщине, которая беззаветно и преданно любит вас дольше, чем люди живут, несмотря на то, что, по мне, так вы просто эпический козлище и не заслуживаете этого. Но вам же некогда, все мир спасаете.
В лифте повисла минутная тишина, и только когда он замер и открылись двери на крышу, я услышала:
— Тебе не об этом сейчас следует волноваться, — бросил Глава мне в спину и, обогнав, зашагал к вертолету.
— А я вообще ни о чем не собираюсь волноваться. Не хочу же я, чтобы ваш внучок истериком родился. Хотя погодите-ка! Ему вообще рождаться не придется вашими усилиями, — нарочно громко сказала я и заметила, как мужчина споткнулся на ровном месте и развернулся так резко, что я попятилась на всякий случай.
Его карие глаза сузились в щели от гнева, а ноздри трепетали, как у скакового жеребца после дистанции. Черт, в этот момент, когда Глава позволил наконец эмоциям проявиться на его ледяном лице, их сходство с Рамзиным было таким очевидным. И от этого открытия я ощутила необъяснимую тянущую боль, которая, родившись где-то под ложечкой, потекла вниз, заражая по пути все тело.
— Считаешь меня убийцей детей и бездушным тираном, девушка? — прорычал он мне буквально в лицо, но могу поклясться, что различила боль за завесой злости.
— Думаю, вам глубоко плевать, кем я вас считаю. И что гораздо важнее — это никак не повлияет на то, что вы решили со мной сделать, — справившись с первым испугом от прорвавшейся реакции этого обмороженного истукана, я отказалась отступать.
— А вот тут ты права, девушка. Ничто не заставит меня поменять решение. Потому что я знаю, что совершаю, возможно, самый значимый и верный поступок в своей долгой жизни! — отчеканил он.
— Поздравляю! Надеюсь, эта мысль позволит вам оправдывать себя перед собственной совестью, сколько бы этой самой жизни ни осталось, — раздраженно махнула руками я и, обойдя его, сама пошла к вертолету. Чего уж затягивать? Не с крыши ведь мне бросаться?
— Так нужно! — практически крикнул мне вслед Глава, и вот теперь я, наконец, услышала тончайшую нотку вины в его громком и нарочито уверенном голосе. — Ты не понимаешь, но нужно поступить именно так!
— Флаг вам в руки, барабан на шею! — огрызнулась я, влезая в воздушную машину и сталкиваясь взглядом со здоровенным пилотом, который был чем-то неуловимо похож на моего знакомца Александра.
Дорога мне запомнилась плохо. В вертолете я уже привычно вцепилась в сидение и почти все время сидела, глядя в мощный затылок пилота, чтобы не смотреть по
