Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное) - Александр Тимофеевич Филичкин

Потом, он постарался сфокусировать взгляд. Первое, что он увидел перед собой, была совершенно целая дощатая дверь. Скорее всего, она раньше висела в каком-нибудь кубрике судна. Выкрашенная белой, местами облупившейся краской, она тихо качалась на лёгкой волне.

Парень подгрёб к плававшей створке из дерева, вцепился руками в неё и осмотрелся по сторонам. Вся поверхность воды, была плотно усеяна какими-то рваными тряпками и обломками неизвестно чего. Некоторые из них ещё слабо горели и немного дымились. Сколько солдат ни вертел головой, ни одного человека вокруг он не заметил.

Чтобы не тратить силы впустую, Григорий решил, использовать дверь, как маленький плот и попытался расположиться на ней. Парень подплыл к узкой створке с длинной её стороны и попробовал лечь поперёк.

Дощатая плоскость не выдержала его скромного веса и начала неторопливо тонуть. Красноармеец немедленно сполз в тёплую воду. Он подобрался к двери с торца и стал на ней осторожно устраиваться. Из этого тоже мало, что вышло. Спасительный прямоугольник никак не желал, оставаться на поверхности моря, и начал снова тонуть.

Пришлось молодому солдату повторить всё сначала. После нескольких неудачных попыток, парень всё же нашёл довольно устойчивое для себя положение. Грудью и животом он лежал на узком крае плавсредства. Ноги ритмично бултыхались в воде, а полотно из досок надёжно держалось на мелких волнах.

К тому времени, когда Григорий примостился на двери, уже совсем рассвело. Солнце чуть выглянуло из-за края планеты и показало свой маленький розовый краешек. Боец сориентировался по сторонам горизонта и определил, в каком направлении находится суша и город-порт Севастополь.

Парень быстро прикинул расстояние до гавани: «В пути мы находились часа полтора, самое многое, два. Пароход был очень старый и, плюс ко всему, весьма перегруженный. Так что, вряд ли он делал больше, чем десять узлов.

Получается, что в данный момент, я нахожусь в тридцати с небольшим километрах от пристани. Значит, — решил молодой человек, — я всё же сумею добраться до места. Ведь во время соревнований по плаванию я преодолел пятнадцать км. Причём, без всего, только в трусах. Ну, а верхом на двери мне будет значительно легче, и я пройду в два раза больше, чем раньше».

Если честно сказать, бойцу не хотелось, возвращаться в бесконечный кошмар, который царил в осаждённом врагом Севастополе. Однако делать ему было нечего. Долг солдата перед Отчизной, беспокойная совесть и боязнь попасть под трибунал за своё «дезертирство», громко кричали в душе: Парень вернись!

С другой стороны, ему больше некуда было деваться. Как слышал Григорий, весь Крым находится под контролем фашистов. До предгорий Кавказа более трёхсот километров.

Не в Турцию же теперь направляться. Туда чуточку меньше, но ещё неизвестно, как они примут бойца Красной армии, что неожиданно выбрался из Чёрного моря. Они ведь, почти союзники фрицев. В лучшем случае, загонят в концлагерь, в худшем, расстреляют на месте.

Неторопливо перебирая ногами и попеременно загребая руками, красноармеец осторожно тронулся с места. Он не спеша развернулся и выбрал нужное ему направление — северо-северо-запад. Григорий громко вздохнул и устремился назад, в сторону осаждённого города.

Однако, боец не успел удалиться от района крушения. Менее чем в пятидесяти метрах по курсу, гладь моря сильно взбурлила и внезапно покрылась белою пеной больших бурунов.

Вздрогнув от неожиданности, Григорий застыл на половине движения, с поднятой правой рукой и левой ногой. Парень не мог догадаться, что же сейчас происходит вокруг?

Ещё через миг, на поверхность неспешно всплыла румынская подводная лодка. Об этом говорило название «Delfinul», написанное сбоку высокой надстройки. Как читал Григорий в какой-то газете, все немецкие субмарины имели номер с латинской литерой «U».

С крутых боков корабля ручьями стекала тёмная маслянистая влага. От шумных потоков возникли короткие низкие волны. Они кругами пошли в разные стороны. Раздался протяжный скрип металлических петель. В покрытой ржавчиной рубке открылся узкий продолговатый проём. На палубу гигантской машины выскочили какие-то люди.

Ошеломлённый Григорий увидел десяток матросов в странных пилотках и непривычных мундирах. Необычная форма оказалась удивительно чёрной, как загустевший мазут. Судя по крикам, экипаж был немецким. По крайней мере, команды звучали на языке Гёте, Шиллера, Гейне.

Двое фашистов стрелою помчались к станковому пулемёту, расположенному на носу корабля. Ещё несколько фрицев побежали к корме, громко топая тяжёлыми ботами.

Застыв, как бревно, Григорий совершенно не знал, что можно сейчас предпринять? Ведь он даже не слышал, чтобы кто-то другой оказался в такой удивительной и, в то же самое время, смертельно опасной для него ситуации. Сейчас по нему дадут очередь из пулемёта, и все братец — каюк.

Из-за субмарины неожиданно выплыла необычная лодка, склеенная из толстой резины, и направилась прямо к бойцу. На носу надувного плавсредства, лицом к красноармейцу, находился подводник с автоматом «MP 38» в руках.

Другой матрос быстро и ловко работал короткими вёслами из алюминия. На его потной шее виднелся кожаный ремень от оружия. На корме удобно устроился молодой, небритый фашист. В крепкой ладони он сжимал пистолет с длинным тонким стволом. Не иначе, как офицер держал «Вальтер Р38».

До парня осталось несколько метров. Гребец начал резко табанить. К удивлению Григория, лёгкая лодка остановилась неожиданно быстро. Фриц, что сидел на носу вгляделся в бойца. Он обернулся к начальнику и сказал с разочарованием в голосе:

— Опять русский попался! Где же нам пилота искать? — подводник вновь посмотрел на бойца. Он поднял автомат на уровень глаз и начал выцеливать красноармейца, который находился в воде.

Григорий вдруг понял весь ужас своего положения. Если он не хочет погибнуть, то должен немедленно действовать. Возблагодарив свою тётю-немку, которая хорошо обучила его языку Карла Маркса и Фридриха Энгельса, солдат заговорил. Не раздумывая, он сказал первое, что пришло ему в голову. Причём, с классическим берлинским акцентом:

— Прошу вас. Не стреляйте, пожалуйста!

Офицер был весьма удивлён чистотой своей родной речи, которая донеслась до него. Он посмотрел на дикого русского варвара, из чьих уст прозвучали слова, и бросил матросу:

— Курт, подожди! — Лодка медленно подплыла на расстояние вытянутой руки человека. Подводник с интересом взглянул на чисто славянскую физиономию парня и без обиняков спросил у него: — Откуда ты знаешь язык?

— Дружил с детьми немцев Поволжья, — бодро отрапортовал советский солдат.

— Очень хорошо! — похвалил офицер и добавил: — Ты видел, куда упал наш самолёт?

— Да! Да! — ответил Григорий. — Штурмовик упал в той стороне, — и ткнул себе пальцем за спину. — А парашютиста отнесло ветром на юг, — Григорий чуть повернулся и показал направление.

Он хотел было сказать и