Операция «Танненберг» - Руслан Мельников

– А твой отец сам-то видел этот гриб?

– Видел. Он вел небольшой отряд стрелков, собранных в горных районах для борьбы с герцогом Леопольдом. Отец направлялся к Гисликону и Земпаху через перевалы. Мать, носившая уже в то время меня под сердцем, сопровождала его. Многие женщины ушли тогда со своими мужьями, не желая оставаться в беззащитных селениях. Но отряд отца не принимал участия в битве. Сражение началось раньше срока, и его стрелки не успели миновать горы. Отец и мать видели только адское пламя, опалившее Гисликонскую долину.

«И подхватили приличную дозу, – подумал Бурцев, глядя на Телля-младшего. – Дозу, после которой уже не рождаются здоровые дети».

– В долине трех озер, где горела земля и плавились камни, больше не живут люди. Из окрестностей тоже ушли целые общины. Места эти теперь считаются проклятыми. Заходить туда боятся. И немцы, и ополчения кантонов. И… – снова – широкий оскал на смятом лице Вильгельма, – и нам это только на руку. Возле долины трех озер удобно прятаться.

– Лучше бы вы этого не делали, – сказал Бурцев.

– Почему?

– Да так…

Он не стал объяснять. Не сказал того, о чем подумал. А подумал Бурцев о ребенке, который со временем родится у этой пары мутантов – у трехгрудой красавицы и стрелка с изувеченным в утробе матери лицом. Радиацией изувеченным. Страшно даже предположить, каким будет тот ребенок. Хотя, скорее всего, Вальтер и Берта останутся бездетными. Так, пожалуй, было бы к лучшему.

Бурцев спросил:

– Как далеко отсюда долина трех озер?

– Два-три дня хорошего ходу. Потом нужно перевалить через горный хребет. Если хочешь там укрыться…

– Нет, – отрезал Бурцев. – Там укрываться я хочу меньше всего. Наоборот, я бы предпочел держаться от тех мест подальше. И вам советую.

– Ну почему же?! Прямо туда, где из земли било адово пламя, мы ведь и не ходим…

Ну, хоть на это-то ума хватило – не соваться в эпицентр атомного взрыва!

– …а окрест… Знаешь, какая там рыба крупная водится?

– Да уж представляю себе!

– А грибы, а ягоды? А яблоки? – взахлеб расхваливал свои угодья мутант.

Бурцев невольно покосился на «яблоко», что украшало голову Телля.

Похоже, тратить время на разубеждение этого ходячего накопителя бэров – занятие бесполезное. Лучше сейчас решить иные вопросы.

– Вальтер, ты, кажется, говорил о союзе, – напомнил Бурцев.

– Говорил.

– Идем в наш лагерь. Там все и обсудим.

Вальтер Телль не возражал.

– Только не лезь впереди меня, – попросил Бурцев. – И своим стрелкам скажи. А то мои ребята, чего доброго, встретят вас не так, как должно встречать союзников.

Сыма Цзян, к примеру, пулеметной очередью может поздоровкаться. От неожиданности-то. И с перепугу…

Подготовить надо было сначала дружинников к такому зрелищу.

Глава 35

– Что тама у ваша? Как тама у ваша? – встревожено-озабоченным квохтаньем окликнул их из кузова Сыма Цзян. Китаец, в самом деле, стоял за пулеметом.

– Помирились, – хмуро ответил Бурцев. – И будет теперь нам счастье. Верно говорю, Аделаида?

Княжна послушно кивнула. Оглянулась только через плечо. На заросли позади.

– Почему така долго? Вся наша беспокоилась. Искаться хотелась.

– Сказал же – мирились. Ну, и еще кое-какие дела попутно решали. Топайте сюда все. Новости есть.

К воеводе подтягивался народ.

Дружина ждала разъяснений. Все смотрели на Бурцева.

Впрочем, и дочь Лешко Белого не осталась обойденной вниманием.

– Агделайдушка, – позвала Ядвига. – Чего глазки такие красные? Плакала, что ли? Ну-ка, присядь, расскажи…

Княжна тронула через грубую ткань балахона постеганные ягодицы:

– Нет, я постою лучше. Пока.

Ядвига нахмурилась:

– Вацлав, ты чего с женой сотворил?

– Да так… Поговорил. По душам. Присмотри пока за ней, Ядвижка. Помоги, если надо.

– Все правильно, – одобрительно крякнул Дмитрий. – А то я смотрел на тебя, Василь, и понять никак не мог. Вроде нормальный мужик, а бабу свою приструнить не могешь. Совсем ведь от рук отбилась.

– Варежку прикрой! – приказал Бурцев.

А то разговорчики, блин, в строю…

– Так что за новости, Вацлав? – деловито осведомился Бурангул.

– Союзники у нас появились.

– Хороший новостя! – обрадовался Сыма Цзян. – И большая союзника?

– Около сотни.

– Ай, какой хороший новостя!

– Хороший-то хороший. Да только… Как бы это сказать…

– Кто такая союзника наша, Васлав?

– Стрелки хорошие. Но немного э-э-э… не такие, как все.

– А что с ними не так? – нахмурился Гаврила.

– Ну… Помните ту ведьму с третьей грудью? Так вот…

Закончить он не успел.

– Трево… – вскинулся стоявший на страже Збыслав.

И обомлел. И утратил дар речи.

– Тревога-а-а-а?!

Бурцев выругался. Ну, просил же! Немецким языком просил подождать! И чего у теллевцев этих нетерпячка такая?

Из зарослей один за другим возникали лесные стрелки. Братство мутантов-арбалетчиков. Зачехленные самострелы – за спинами, мечи и кинжалы – в ножнах. На лицах – улыбки. Правда, на таких лицах даже самые дружелюбные улыбочки смотрятся весьма и весьма зловеще.

Впереди – Вальтер Телль. Конь – в поводу. Шлем – в руках. А потому предводитель мутантов производил самое сильное впечатление.

Народ подскочил. Изготовился к бою. У кого было какое оружие, захваченное при бегстве из замка, – похватали. Сыма Цзян побежал к грузовику, полез в кузов, к пулемету.

– Эй! Эй! Эй! – закричал Бурцев. – Отставить! Это ж союзники. Те самые. Друзья это.

– Это? Друзья? – недоверчиво прогудел Гаврила.

– С кем ты дружбу водишь, Василь? – подхватил Дмитрий.

– Что за нечисть в лагерь привел? – вознегодовал папский брави Джеймс Банд.

– У-у-у страхолюдины, – промычал дядька Адам.

– Шайтаново отродье! – прошипел по-татарски Хабибулла.

Даже их разношерстому интернациональному отрядику трудно было сохранять толерантность при виде такого. А придется.

– Молчать! – рявкнул Бурцев.

Неприязнь, междоусобицы и всяческие дрязги следовало пресекать в самом начале.

– Всем молчать, говорю! – повторил Бурцев. И – спокойным невозмутимым голосом – представил союзников:

– Это – Вальтер. Это – Берта. Это – вольные швейцарские стрелки. Прошу любить и жаловать. Приказываю. Любить. Жаловать. Всех. Ясно? Кому нет – два шага вперед.

Никто не вышел.

– А-а-а, Берта. – Дружинники узнали старую знакомую.

Напряжение сразу спало и…

– Не-е-емцы! – донеслось вдруг из зарослей.

Оп-с! А это уже не Збыслав.

Это уже… неужто Освальд?! Вернулся-таки пан!

…и – топот копыт.

Примолкли, подобрались все – и дружина Бурцева, и стрелки Телля. Арбалетчики-мутанты схватились было за самострелы. Бурцев выразительно покачал головой – нельзя.

Из зарослей к грузовику на взмыленном коне вылетел – да, Освальд Добжиньский собственной персоной! Бросил повод Збыславу, соскочил с седла.

Отшатнулся при виде арбалетчиков Телля.

– Иезус Мария! – перекрестился.

– Не пугайся, пан, – гыгыкнул Збыслав, больше всех довольный нежданным возвращением Освальда. – Наши-то хлопцы. Союзнички. Вацлав их в лесу нашел. Вон, и Берта с ними.

Добжинец перекрестился повторно. Пробурчал:

– Да вы тут, я смотрю, времени даром не теряете!

– Что? – Бурцев уже стоял рядом. – Что за немцы объявились, Освальд?

– Да все те же. Тевтонские рыцари, кнехты и колдуны немецкие на малых трехколесных самоходных повозках лес прочесывают. Люд мирный из предместий Шварцвальдского замка согнали себе в помощь и идут отовсюду. Вроде бы даже собаки у них есть.

Бурцев сжал кулаки. Облава! Уцелевшие орденские братья из тевтонско-фашистского посольства вызвали подмогу – основные силы, ожидавшие послов у платц-башни.

– Уйти-уехать можно? – быстро спросил он.

– Нет, – качнул головой добжинец. – Сейчас – уже нет. Поздно. В клещи нас, поди, взяли. Я-то, может быть, и смог бы проскользнуть, сразу как ускакал отсель. В лес тогда еще не все немцы вошли. Можно, наверное, было тропку найти, да коня пустить во всю прыть.

– Что ж не проскользнул?

Освальд вздохнул, сплюнул:

– А как бы вы тогда без меня, а? Кто бы вас предупредил, охламонов? Збыслава? Дядьку Адама? Ядвигу? Тебя, Вацлав, пся крев, и остальных?! Ну не мог я вот так уехать, одну лишь свою шкуру спасая. Покрутил, повертел коня – да и вернулся. Знать, на роду нам с тобой писано драться плечом к плечу.

Молчали все. Даже мутанты с арбалетами почувствовали патетичность момента. Никто не проронил ни звука.

– Негоже нам ссориться из-за баб, друже Вацлав, – так вот я решил, поворачивая коня, – торжественно провозгласил шляхтич. Вспыльчивый, но отходчивый добжиньский пан.

– Ай, Освальдушка, ай, правильно решил, – тут же подбежала к своему рыцарю Ядвига. – Чего ссориться из-за нас, дурех. Я ж все равно тебя одного люблю! А то, что было, – быльем поросло!