Дирижабль - Кирилл Викторович Рябов

class="p1">– Будьте любезны, позовите, пожалуйста, Ольгу.

– Представьтесь.

– Ну, честно говоря, я ее муж.

– Вы не ее муж. Я – ее муж. Точнее, вдовец теперь.

Фёдор посмотрел на прапорщика. Тот сидел за столом и читал этикетку «Столичной».

– Она умерла?

Прапорщик поднял взгляд.

– Да, умерла. Стал бы я говорить, что я вдовец, если бы не умерла.

– Ну, может, понарошку.

– Это как?

– Например, она вас бросила и как бы для вас умерла.

– Ни хуя не как бы, – сказал вдовец. – Ее кремировали. А урну я своими руками поставил в колумбарий.

– Как это случилось? Когда?

Прапорщик поставил чекушку и вышел из комнаты.

– Вы кто? С какой целью вопросы задаете?

– Я ее бывший муж на самом деле.

– Понятно. Тот, что безработный, или тот, что владел биотуалетами?

– Я не безработный.

– Устроились? Поздравляю.

– Думал, вы и есть владелец туалетов.

– Нет, она от него ушла ко мне как раз. Второго сентября она умерла. Причину называть не буду. Если хотите, скажу номер колумбария, можете навестить. Я уж ревновать не стану.

– Да, я записываю, – соврал Фёдор.

Вдовец назвал номер.

– Обязательно схожу.

– Ага.

Почему-то он постеснялся прощаться и торопливо отключился. Попытался вспомнить, чем занимался второго сентября. Пил, конечно. А еще, кажется, встретился первый раз с Панибратовым. Потом неожиданно вспомнил, как однажды почти час отлизывал ей. Челюсть онемела, болел язык, в глазах мелькали точки. Она все никак не могла кончить. А он трудился из принципа. Впрочем, она не просила прекратить. У него получилось. И у нее получилось. Она выгнула спину, застонала и стиснула ногами его голову. Кое-как выговорила:

– Не трогай. Тронешь меня сейчас – убью!

Он и не собирался. Слез с кровати, вышел на кухню, закурил и тут же выронил из ослабшего рта сигарету. Стало смешно. Но это тогда. А теперь он заплакал. Смартфон заиграл, но Фёдор некоторое время не обращал внимания. Сцапал со стола чекушку, допил, шмыгнул носом и вытер глаза.

Звонил Карцев.

– Кто это? – спросил он.

– Хуй в пальто, – ответил Фёдор.

– Федька! Ты куда пропал? Мы в розыск подали уже. Я думал, ты умер. Думал, тебя убили и расчленили. Мы обратились в «Лизу Алерт». Мы даже в СМИ дали объявления.

– Жив. И почти здоров.

– Мне эсэмэс пришло, что абонент в сети, я чуть не обосрался. Я уже не верил, Федя! Расскажи, что случилось.

– Потом расскажу. Ты можешь меня забрать?

– Конечно, а ты где?

– В каком-то отделе полиции на проспекте то ли Культуры, то ли Макулатуры.

– Это где-то на Гражданке.

– Приезжай, – сказал Фёдор.

Нажал отбой и увидел дату на экране. Было первое октября.

3

Пришел прапорщик.

– Ну что, дозвонился кому? – спросил он. И добавил: – Из живых.

– Другу, – ответил Фёдор. – Приедет, заберет меня.

– Вот и ладненько. Но ты уж подожди его на улице.

Фёдор отсоединил смартфон от зарядного устройства и встал.

– Слушай, а у тебя еще есть водка?

Прапорщик хмыкнул:

– Ну ты и наглец! Друг привезет. Обрадовался, наверно, что ты нашелся?

– Надеюсь.

Фёдор вышел из отдела, постоял под трепещущим триколором, сел на ступеньку. Хотелось курить. Возвращаться и выпрашивать у ментов сигарету он постеснялся. Вскоре его стало поколачивать. Алкоголь быстро выветривался. Дергало спину. И болела левая рука. Он достал смартфон, который успел зарядиться на четыре процента, и позвонил Карцеву.

– Федь, я уже еду, – ответил тот сквозь фоновый шум.

– Хорошо, Жень.

– Дождись меня.

– Куда ж я денусь?

На самом деле, будь у него деньги, он бы, наверно, и правда сбежал в ближайший алкомаркет, а потом опять радостно провалился во тьму. Спохватившись об украденном бумажнике, Фёдор открыл банковское приложение. На счетах было пусто.

«Сам я виноват», – проползла вялая и гадкая, как червяк, мысль.

Он заблокировал бесполезную карту. Смартфон тут же выключился. Хотелось швырнуть его об асфальт. А еще хотелось, чтобы явился псих с кнутом и излупил его до полусмерти. Кто-то писал, что физические муки заглушают муки душевные. Фёдор подумал, что вряд ли это сработает. Просто будет вдвойне больнее и тошнотворнее. Впрочем, он это заслужил.

Из отдела вышел крупный мужчина лет пятидесяти. В руках он держал лист бумаги и читал его испуганными глазами.

– Я извиняюсь, – сказал Фёдор и слегка скривился от собственной алкашной манеры речи. – У вас не будет сигареты?

Мужчина отвлекся и растерянно посмотрел на Фёдора.

– Почитайте, что тут написано.

– Зачем?

– Я ничего не понимаю. Перед глазами все скачет.

«Будто у меня не скачет», – подумал Фёдор.

Он взял лист дрожащей рукой, прищурился. Почерк был почти врачебный. Но кое-что он разобрал.

– Так, так, так… «Гражданка Трескунова Б. С. в состоянии сильного алкогольного опьянения… – так, так… – половой акт… – Половой акт? Да. – Половой акт в беседке детской площадки с лицом без определенного места жительства… Нецензурно оскорбляла сотрудников полиции… удар, – так, – нанесла удар в область внутренней части бедра…»

– Это про мою жену, – сказал мужчина. – Вы себе можете это представить?!

– А моя жена умерла, – ответил Фёдор.

Тот не слышал. Возвышался как гора и покачивался, готовый, кажется, упасть. Фёдор слегка отодвинулся.

– Будет уголовное дело! Ее будут судить! Боже мой, а дети?!

– Сочувствую, – пробормотал Фёдор.

Возникло странное ощущение, будто он смотрит на плохую игру бездарного актера. Мужчина постанывал, морщил лицо, потом начал бить себя по рукам. В конце концов неуклюже сбежал по ступенькам, проскочил мимо последней и чуть не грохнулся.

– Может, выпить? – слабо окликнул Фёдор. – Для утешения?

«А я с тобой».

Но тот уже бежал в сторону стоянки.

«Трескунова Б. Какое такое женское имя есть на букву „Б“?» – подумал Фёдор.

Мысль быстро улетучилась, потому что началась аритмия. Он сполз на несколько ступенек вниз и прилег, опершись на локоть. Представил, как Карцев обнаружит теплый труп со свесившейся, как у дохлой курицы, головой. Интересно, кто отправит его в родной городишко? Кто будет заниматься похоронами? Кому доведется возиться с бесполезным телом?

К приезду Карцева Фёдор не умер. И даже сердце немножко успокоилось. Моросил прохладный приятный дождик. Из отдела выходили люди, не обращая внимания на Фёдора. Выглянул прапорщик:

– Ты жив, писатель? Дружок твой едет там?

– Жив, – ответил Фёдор. – Едет.

– Ну лежи, отдыхай. Только, если через час не приедет, ты уж добирайся сам.

– У меня денег нет. Меня обворовали.

– Ты пешочком. Потихоньку и дойдешь.

Карцев приехал минут через пятнадцать. Невзрачную свою машину он оставил у стоянки, вылез из салона, огляделся и побежал к входу.

«Волнуется», – подумал Фёдор и чуть-чуть улыбнулся ему.

Дружок, прыгая через ступеньку, промчался мимо и забежал в отдел. Фёдор перестал улыбаться, сел. Зачем-то обшарил пустые карманы.