Приют мертвых - Дэвид Ливайн

— Слушайте, ребята, — начал Бэр, — хотел у вас спросить: вы не видели или не слышали чего-нибудь, что могло иметь отношение к тому, что случилось? — Оба подростка пожали плечами и помотали головами. — Когда вы общались с ним в последний раз?

— Если не считать тренировок и уборки помещений? — переспросил Макс.

Бэр кивнул.

— Да в общем-то особенно и не общались, — сказал Айбар. — Вместе покупали в «Уолмарте» несколько ящиков воды. И еще были на соревнованиях Североамериканской борцовской ассоциации в Чикаго.

— И как успехи? — поинтересовался Бэр.

— С первым противником я разделался, а второй взял меня на удушающий прием.

Бэр перевел взгляд на Айбара.

— Первого победил, а второму проиграл по очкам, — ответил тот. — Судья подыграл. Вроде как не заметил два моих захвата и рычаг. А если бы судил по-честному, то должен был признать, что я его точно сделал.

— Был там кто-нибудь из школы Франковича? — спросил Бэр, чувствуя бессмысленность вопроса.

— Как будто нет, — ответил Санчес. — Никого моложе восемнадцати лет. Может быть, взрослые, но я их не знаю.

— А сам Франкович? Аурелио с ним говорил?

Оба подростка покачали головами.

— Мы в основном таскали коробки, передвигали мебель и все в таком роде, — добавил Санчес.

— Гнусное дело, — покачал головой Айбар. Бэр согласился, и парень продолжал: — Теперь нам негде заниматься.

— Мы можем приходить в зал, но нам нужен другой тренер, — добавил Санчес. Бэр посмотрел на ребят: юные, сильные, полные жизни и, может быть, поэтому такие свободные. Все их неприятности сводились к тому, что не с кем тренироваться. Это чувство было настолько неподдельным и беззлобным, что Бэр чуть не рассмеялся.

— Может, академия найдет замену, — предположил он.

Так прошли четыре дня, и Бэр, пытаясь собраться с мыслями, обратился к «резине». Это была особая форма тренировки. Когда-то он раздобыл тракторную покрышку и припрятал на стадионе закрытой на лето соседней школы. Покрышку он привязывал к нагрузочному поясу и трусил по беговой дорожке или вверх и вниз по холму неподалеку от школы, и черный круг, подпрыгивая, волочился за ним. Когда ноги и легкие начинали сдавать, Бэр расстегивал пряжку на ремне и бежал за покрышкой, держа в руках шестнадцатифунтовую кувалду. Бил по колесу, контролируя отдачу тяжелого молотка, пока из головы не выветривалась последняя мысль и там не оставалось ничего, к его радости, даже Сьюзен. Цель тренировки заключалась в том, чтобы превратить покрышку в лохмотья, а в следующий раз найти новую. Разделавшись с покрышкой, он возвращался с кувалдой домой, объятый ощущением пустоты. И сейчас бил изо всех сил в буквальном и переносном смысле, но больше не ощущал мотивации. Раньше он занимался с покрышкой, чтобы помочь своим занятиям джиу-джитсу. А теперь молотил резину, чтобы избавиться от мрачного ожидания надвигающейся расплаты.

А еще был список «Каро». Он просеивал его по вечерам, объезжая каждое владение на своей быстро разваливающейся машине. И, поглядывая на пассажирское сиденье — вполне приличное, несмотря на древность, — понимал, как мало было тех, кто ездил на нем. Под его же задницей и затылком кожзаменитель растрескался и буквально разъезжался. Бэр и весил немало, и потел, а по временам просто жил за рулем. Но ответов он не находил — они скрывались где-то в трясине информации, пустых лиц и разрозненных фактов. Их необходимо было найти, вот он и гонялся за ними.

Со стен и оконных рам зданий кварталов, которые он проезжал, давно сошла краска. Облицовка повсеместно догнивала. Фундаменты и свесы крыш покосились. Экспедиции Бэра затягивались до глубокой ночи, и его дорожки пересекались с маршрутами патрулей подразделений уличных команд — напористыми ребятами, которых направляли в особо криминогенные зоны города, чтобы хоть как-то контролировать там обстановку. Они молча смотрели на Бэра, давая понять, что было бы лучше, если бы он убрался подобру-поздорову.

Бэр мог войти в любой из домов, значившихся в списке адресов. Брошенные здания были легкой добычей — окна разбиты, косяки и оконные переплеты разваливались, замки ерундовые. А кое-где входные проемы остались не только без замков и ручек, но даже без дверей. Ничто не препятствовало вторжению. Однако, оказавшись внутри, Бэр понимал, что в доме нет ничего для него полезного. Его встречали только дикие кошки, битые склянки, банки из-под пива и даже человеческие экскременты. Сверкающие магазины и муниципальные строения вроде того, где располагалось «Каро», опрятные парки в центре и места прогулок горожан, где можно было бы перекусить, пройтись или совершить пробежку, казалось, были отсюда в сотнях миль и насмехались над Бэром и теми районами, которые ему приходилось исследовать.

Самым ужасным оказался дом, упомянутый в статье Рэти. Бэр переступил упавшие ленты, некогда обозначавшие место преступления, отодвинул лист фанеры и оказался внутри развалины. По пути в гостиную зажег свой ручной фонарик и обошел пустые бутылки из-под коньяков «Ализе» и «Мартель». На пороге спальни он застыл, погасив свет, — до него донеслись голоса. Бэр неслышно направился в сторону звука. Вошел в дверь, левой рукой поднял фонарь, а правой сжал рукоятку пистолета, готовый, если потребуется, быстро выхватить оружие. Луч фонаря отразился красным отсветом в человеческих глазах. Перед ним стояли трое — двое мужчин и женщина — все афроамериканцы. На первый взгляд они показались старыми и изможденными, но присмотревшись, Бэр понял, что им еще далеко до тридцати.

— Полиция? — спросил один из них. — Мы никуда не убегаем.

— Я не из полиции, — ответил Бэр. — Но вы все равно оставайтесь на месте.

Человек кивнул и подал женщине стеклянную трубку.

— Был тут кто-нибудь из вас, когда все произошло?

Все трое отрицательно мотнули головами.

— Мы пришли, когда полиция уже закончила свои дела. В доме никого не оказалось, вот мы и заняли место, — пояснила женщина.

— Ясно. Лотерейный дом? Вы что-нибудь об этом знаете?

— Ничего, — ответила женщина, все пожали плечами и снова покачали головами. У них был вид напуганных грызунов, застигнутых врасплох.

Бэр смотрел на них несколько секунд, затем выключил фонарь и вышел из дома тем же путем, которым явился.

Возвратившись к себе, он порылся в справочниках недвижимости, отыскивая случаи лишения прав выкупа закладной, наложений ареста, принудительного отчуждения или прямого отказа от прав. Несколько домов поменяли владельцев путем продажи, но фамилии ему ничего не говорили и, сведенные воедино, не представляли никакой схемы: «Пилгрен, Крейг Ставросу, мистеру А». Что это — приобретение дома мечты? Не похоже, если учесть, в каком он расположен районе. Или никудышная игра перед тем, как взорвется мыльный пузырь недвижимости? Родригес, Рауль Басгеймант, Виктория. Сделка между латиноамериканцами или между латиноамериканцем и итальянкой. Ее имя встречалось несколько раз. Вероятно, спекулянтка мелкого пошиба. То же самое в случае продажи дома неким Снопсом, С.-Кале, Морису. Господин Морис владел пятью домами, но в течение последних полутора лет лишился трех по причине отчуждения права выкупа закладной. Бэр сделал пометку, намереваясь позже проверить этих людей.

Делать было больше нечего. Обычно Бэр разыгрывал из себя полицейского, а затем следователя, чтобы сразиться с неизвестным. Воображал себя единственным, кто способен заглянуть в мрачные, промозглые закоулки преступлений, где отсутствуют координаты точной информации и обычный человек способен удариться в панику. Но это было почти двадцать лет назад, а теперешнее состояние дел не воодушевляло, не увлекало, не волновало — скорее, граничило с безумием. Мысль о предстоящих впереди новых двадцати годах приводила в уныние. Особенно если предположить, что он достиг вершины своих способностей или, того хуже, уровень наивысшего прилива уже позади. Его не покидало ощущение, что он по плечи в холодной жидкой грязи и продолжает в нее погружаться. Какая польза оттого, чем он занимается? Что бы он ни обнаружил, Аурелио не воскреснет, а то, что произошло со следователями «Каро», совершенно не его дело. Получит ли он удовлетворение, если что-нибудь раскопает? Какое все это имеет значение?

Захотелось все бросить — и не только текущее расследование, но вообще профессию. Но кроме сыскного дела, он больше ничем не мог бы заниматься, а холить с фонарем в форме ночного сторожа под дверями «Костко» не представлялось достойной альтернативой.

Когда стал и сгущаться сумерки, Бэр въехал в ворота муниципальной свалки южного округа. Его охватило отчаяние, а последний дом, куда его занесло, находился в черном районе, который никто так хорошо не знал, как его приятель Терри Коттрелл.

Бэр остановился и, выбравшись из машины, увидел Коттрелла, стоявшего на возвышении из хлама и заряжавшего пневматический пистолет. Довольный выстрелом, он обернулся и заметил Бэра.