Приют мертвых - Дэвид Ливайн

Он бегло осмотрел пустую кухню и ванную и с бьющимся сердцем повернул к спальне. Соблюдая предосторожности, взялся за ручку и толкнул створку. И сразу в нос ударил сильный запах. Под полом не было никакой крысы. В спальне лежал труп. Мужчину небольшого роста бросили раздетым, кровь пропитала матрас. Несчастного полоснули по горлу, да так, что чуть не отсекли голову. Кровь на матрасе высохла, и по тому, как далеко зашло разложение, Бэр мог судить, что убийство произошло много дней назад и запах, каким бы он ни был противным, уже не такой интенсивный, как бывает в начале процесса.

Он приблизился к трупу и, тщательно обыскав карманы брюк, убедился, что там нет ни бумажника, ни документов. Под кроватью тоже ничего не оказалось, кроме нескольких пятен крови, где она просочилась сквозь матрас, прежде чем запеклась. Ничего не дал и осмотр маленького шкафа — в нем лежали лишь майки и отороченная овечьей шерстью джинсовая куртка.

Бэр взял себя в руки и вернулся к телу. Голова трупа была откинута назад, зубы оскалены, глаза зажмурены, что свидетельствовало о том, какие тяжелые страдания испытал несчастный перед смертью. Горло перерезали ножом мясника, мачете или чем-то подобным с широким лезвием. Хватило или нет одного удара, чтобы наступила смерть, но убийца на этом не остановился. Бэр решил, что он с полдюжины раз полоснул по шее. На руках трупа не было серьезных ран. Это свидетельствовало о том, что человека держали, пока убийца делал свое дело. Тело миновало стадию вздутия и дегидрации, и теперь происходила усушка оставшихся тканей.

Бэр отошел от трупа и, оказавшись в соседней спальне, вспомнил инструкции Помроя. Он понимал одно: никак нельзя, чтобы его имя связали с тем, что он обнаружил. Возникнет слишком много вопросов: почему он замялся этим делом и как сюда попал? С лихвой хватит даже одного вопроса. Он подумал, не позвонить ли в полицию анонимно, по не мог этого сделать со своего мобильного телефона, так как его тут же вычислили бы. Таксофонам он также не доверял, даже если бы удалось найти хотя бы один работающий. Бэр уже открывал дверь во вторую спальню, когда ему в голову пришла мысль. Но прежде он решил осмотреть комнату. Однако створка полностью не открылась и во что-то уперлась. За дверью что-то лежало. Бэр надавил плечом, предмет поддался и скользнул по гладкому деревянному полу. Он вошел в комнату. Помещение было обставлено как временный кабинет. Здесь были стол, стул и допотопный встроенный шкаф с распахнутой дверцей. Бэр навел луч фонарика на лежащий на полу предмет и воскликнул:

— О нет!

Он стоял на почтительном расстоянии на другой стороне улицы вместе с группой здешних жителей и не таких уж близких соседей, которые в свете наступающего утра пришли поглазеть на то, что происходи т неподалеку от их домов. Вторыми сюда подоспели полицейские на паре патрульных машин с включенными сиренами. Затем ребята из отдела тяжких преступлений — убойного отдела. Потом начальство и бригада коронера. Окна осветились изнутри — это подключили линию электропитания. Но к обычному освещению прибавилась приправа вспышек фоторепортеров. А затем Бэр увидел такое, что за всю его карьеру случалось два или три раза: когда бригада следователей выходила из дома, почти все как один плакали. Он находился слишком далеко, чтобы рассмотреть слезы, но был уверен, что не ошибся. Полицейские терли глаза и, поддерживая товарищей в трудную минуту, хлопали друг друга по плечам и пожимали руки.

Вскоре показалась первая каталка, на которой лежал застегнутый на молнию черный мешок для тел. Прошло немного времени, и вынесли вторые носилки. Тоже с черным мешком, но с очень маленьким телом внутри. Люди ахнули, а Бэру при виде этой картины стало страшно и горестно, как совсем недавно, когда он стоял в доме. Зрелище навсегда запечатлелось в его глазах, и он понимал, что никогда его не забудет. Под дверью свернулся мертвый мальчик лет двух или трех. Он погиб от обезвоживания, но перед смертью, пытаясь выбраться из комнаты, в кровь изодрал себе пальцы. Он был настолько мал, что не мог дотянуться до ручки двери.

Убитый был скорее всего отцом или дядей ребенка, хотя не исключено, что между ними не существовало родственной связи. Бэр решил, что, совершив преступление, убийцы просто не заметили малыша. Или заметили, но оставили умирать. Гнев подкатил к горлу, когда он увидел лежащий детский трупик и нагнулся проверить пульс, который уже давно не бился. Бэр не мог сказать, когда остановилось сердце мальчика, но понимал, что не сумев вовремя найти дорогу к этому дому, он не успел предотвратить то, что случилось, а потому будет вечно жалеть о своем провале.

Мешки с каталок перегрузили в фургон службы следственного отдела прокуратуры. В доме еще продолжались вспышки фотоаппаратов, но толпа на улице начала рассеиваться. Бэр отвел взгляд от фасада и, заметив Нейла Рэти, разглядел в предрассветных сумерках тлеющий кончик его сигареты и темные круги под глазами репортера. Бэр позвонил ему первому, и тот первым приехал на место преступления.

— В чем дело? — спросил Рэти, разыскав тихую, темную улочку.

— Ты же интересуешься сюжетами, связанными с «гороховой» лотереей? Мне надо, чтобы ты сделал кое-что для меня, а за это получишь кое-что и для себя, — ответил Бэр. Затем он попросил поставить в известность полицию о трупах, но только те подразделения и отделы, которым можно доверять. И сделать это по мобильному телефону, чтобы молчали полицейские рации. Иначе новость перехватят те, кто следит за полицейскими переговорами, и на месте преступления соберутся все журналисты города. Нейл должен был объяснить, что его оповестил источник, который он не может раскрывать, а дверь он нашел не запертой. Затем Бэр впустил репортера в дом, чтобы тог увидел все своими глазами.

— Не знаю, что и сказать, чтобы тебя подготовить, — начал Фрэнк.

— Ничего не говори, — отозвался журналист и шагнул в теперь уже не закрытую дверь с фонарем в руке. Но через мгновение выскочил — бледный и шатаясь. Вскоре подъехали первые полицейские. Дрожащими руками Нейл зажег сигарету и с тех пор курил не переставая. Пока работала бригада следователей, они не обменялись ни словом. Во-первых, потому, что стояли далеко друг от друга — Бэр не хотел, чтобы их видели вместе. Но еще и потому, что сказать было нечего.

Теперь, перед тем как уехать, Фрэнк подошел к репортеру.

— Полагаю, говорить спасибо за такое неуместно, однако… — начал Рэти.

— И тебе спасибо, — ответил Бэр.

В этот момент у дома появился серебристый «краунвик», и из него показалась знакомая фигура капитана Помроя. Он подошел к полицейскому, которого Бэр не знал, и они обменялись несколькими словами. Помрой тут же взялся за мобильный телефон. Бэр подумал, уж не заметил ли он его. И тут подала сигнал его трубка.

— Да, — ответил он.

— Я же тебя просил, чтобы ты не ворошил дерьмо. А теперь что имею? Пресса в курсе, — послышался голос капитана.

Бэр отошел от Рэти:

— Я не мог подставляться. Ты сам сказал: «Никаких контактов». Вывернулся, как сумел.

— При помощи чертова репортера? — возмутился Помрой.

— Да, но находящегося в контакте с управлением и заслуживающего доверия. Утечка информации в обмен на то, что новость не появится на экранах телевизоров.

— Ты понимаешь, чего мне будет стоить этот выигрыш во времени?

Но Бэру после того, что он увидел в доме, было на это наплевать.

— Что еще у тебя для меня есть? — горячился капитан. — Что-то должно непременно быть.

— Пока ничего. — Бэр понимал, что полицейскому необходимо кинуть нечто весомое, а не одни теории и предположения по поводу некой семьи, терроризирующей лотерейные дома.

— Хочешь зашибить на этом деньгу?

— Разве похоже? — рявкнул в ответ Бэр. Они уже находились на таком расстоянии, когда телефон был практически не нужен.

— Тогда найди мне этих подонков, пока они не натворили чего-нибудь еще! — прошипел Помрой, снижая тон.

Между ними было только несколько ярдов мостовой, но они продолжали прижимать трубки к ушам. Затем, прежде чем Бэр что-то успел добавить, капитан разъединился, спрятал телефон в карман и сердитой походкой направился к дому.

— Что там еще? — спросил Рэти, когда Фрэнк снова присоединился к нему.

— Так, ничего, — ответил тот и сменил тему. — Тот, с кем ты контачишь, просил придержать информацию?

— Да. И я придержу. Хотя не так долго, как от меня хотят. На пару-тройку минут точно. Мне, разумеется, отплатят.

— Конечно.

— И тебе тоже достанется за то, что посвятил меня в эту историю.

— Насчет этого не парься, — ответил Бэр. — Забудь.

— Ты мне расскажешь, чем здесь занимался? — спросил репортер.

— Рассказал бы, Нейл, но не могу, — мотнул головой Фрэнк.

— Понятно. — Журналист посмотрел на него так, словно пронзил взглядом, и у Бэра создалось впечатление, что он все прекрасно знает. Хотя в каком-то смысле так оно и было. Рэти мог не располагать деталями, но прекрасно представлял: все, что он увидел, — следствие жестоких забав морально падших и озверевших обывателей, стремящихся лишь к наживе и тем самым заполняющих пустые колодцы своих душ.