Счастливая встреча - Айрин Хант

— Значит, ты был прав, когда лгал и шантажировал меня тем, что разоришь Мартина, если я откажусь выйти за тебя замуж? Почему именно я?.. Ведь ты ни разу в жизни не видел меня до этого. «Выйди за меня замуж или я устрою вселенскую катастрофу» и все такое прочее в этом духе! И все это была ложь — все, до последнего слова!

Упершись руками в бедра, она резко повернулась и посмотрела на него. Он пересел на ее кресло. Ну и пусть! Он и так уже забрал все в ее жизни. Он откинулся назад, чуть склонив голову набок, закинув ногу за ногу. Как будто смотрит спектакль, подумала она со снова вспыхнувшей в ней яростью.

— Так что нечего разыгрывать здесь святого… — Она резко приблизила свое лицо к нему, в ее глазах бушевал гнев. — Я лгала для собственной защиты. Ты лгал, потому что тебе доставляло удовольствие запугивать меня. А я как дура влюбилась в тебя без памяти! Единственные слова правды, которые ты когда-либо говорил мне, это то, что ты не способен любить, не хочешь никого любить, что ты считаешь, что любовь — это иллюзия!

Неожиданно лицо ее стало мертвенно-бледным, она вдруг поняла, что сказала. Она призналась ему в любви. Интересно, дошло это до него?

Ее трясло все сильнее. Она не могла заставить себя посмотреть на него и опустилась на стул, потому что иначе просто упала бы и закрыла лицо руками. Ну конечно же, до него дошло. Он ведь не дурак. Осталось только вынести его презрение или, может быть, жалость. И когда она почувствовала, как он пытается отвести ее руки от лица, она не сопротивлялась, лишь покраснела от стыда, увидев, что ее разорванная юбка задралась намного выше колен.

Она хотела привести себя в порядок, но он продолжал держать ее за руки, затем притянул их к себе со словами:

— Скажи это еще раз. Скажи, что ты любишь меня.

Селина опустила голову — спутанные волосы упали на лицо. Она не сделает этого. Одного раза достаточно; она не позволит, чтобы ее заставляли еще раз признать свое унижение.

— Может быть, тебе будет легче, если я скажу, что да, ты была права, я действительно лгал и продолжал лгать, пока ты сама все не поняла и не сделала свои выводы? И я действительно говорил правду, как я понимал ее тогда, когда сказал, что никогда не полюблю, что я смотрю на любовь как на вздор, иллюзию. — Он отвел с ее лба прядь волос и, взяв ее за подбородок, приподнял ее лицо, не сводя с нее своего завораживающего взгляда. Губы его находились буквально на расстоянии нескольких сантиметров от ее, опухших и дрожащих.

Ну вот, он опять признался, что не способен на любовь! Ее нижняя губа предательски дрожала, а он увидел этот признак капитуляции и прижался к ее рту своими мягкими успокаивающими губами, шепча:

— Я долго обманывал сам себя. До того самого момента, как ты сбежала от меня. Я знал, что хотел тебя так, как никогда в жизни не хотел ни одну женщину. И не только в постели, но и в своей жизни, в каждое мгновение. Но я не понимал, что люблю тебя, до тех пор, пока ты не ушла. — Он привлек к себе ее неожиданно обмякшее тело, прижимая к своей груди ее золотисто-каштановую голову. — Я не знал, какая боль сильнее — от того, что я любил и потерял тебя, или от того, что ты наговорила мне тогда.

— Ты говоришь правду? — Она медленно подняла голову. Оказывается, она плакала и не замечала этого.

— Никогда в жизни я не был правдивее, киска!

— А тогда… тогда, что ты делал с этой женщиной? — И продолжила в ответ на его непонимающий взгляд. — Ну с той, облитой красным шелком?

— Разговаривал. Убивал время, пока ты не появилась на лестнице. — Он цинично усмехнулся: — Облитая шелком, гм? Жаль, я был слишком рассеян, чтобы заметить это. По-моему, она какая-то приятельница Тани — манекенщица.

А потом он поцеловал ее так, что у нее перехватило дыхание и закружилась голова. Она ошеломленно посмотрела на него, когда он оторвался от ее губ и заявил:

— Свадьба не отменяется.

Она не нашлась сразу что ответить. Она чувствовала, как он весь горит желанием, целуя ее. Она встряхнула головой, пытаясь прийти в себя, когда он потянул молнию на спине ее платья. Она сказала чуть охрипшим голосом, сама испытывая чувственное возбуждение и наслаждаясь этим:

— Ну, конечно. Я бы обязательно вышла за тебя замуж до того, как поняла, что люблю тебя, по крайней мере, — поправилась она, — мне кажется, я бы сделала это. Еще бы, ведь ты самый необыкновенный человек из всех, кого я встречала. Потом, когда я поняла, что ты никогда не причинишь зла Мартину или кому-либо из его семьи и что я влюбилась в тебя, то решила, что не могу стать твоей женой. Ведь ты же говорил мне, что не веришь в любовь.

Она не знала, можно ли что-либо понять из ее сбивчивой речи, потому что он уже успел снять с нее платье и швырнул его на кровать. Сейчас он станет срывать ее кружевное белье. Губы ее раскрылись в чувственном порыве, грудь бесстыдно выпирала из легкого кружевного прикрытия. Однако он, очевидно, понял, что она хотела сказать, потому что ответил довольно спокойно:

— Теперь я понимаю, — прошел к ее шкафу и, покопавшись в ее вещах, вытащил старые джинсы, видавший виды плащ и кинул их ей.

Она поймала их и, прижав к себе, с удивлением смотрела, как он копается в ящике ее комода и вытаскивает оттуда свитер. Она тоже поймала его и с трудом проговорила:

— Что ты делаешь?

Она была настолько уверена, что он собирается залезть с ней в постель, что испытывала теперь разочарование.

Однако сердце ее подпрыгнуло от радости, когда он сказал:

— Хочу, чтобы ты оделась. Нельзя же в этом наряде ехать в наш коттедж. Мы сбежим через черный ход, а когда приедем туда, то позвоним, чтобы предупредить, где мы.

— Так мы едем в Котсуолдз!

Это не было вопросом, это был вопль радости. Она отправилась бы с ним на Северный полюс, если бы он только этого пожелал. И помогая ей натянуть старые джинсы, он сказал:

— И мы вернемся оттуда лишь накануне нашей свадьбы. Я говорю и еще раз повторяю, что больше не отпущу тебя.

Это ее вполне устраивало. Однако вынырнув из свитера и приглаживая непокорные волосы, она спросила:

— Зачем ты шантажировал меня? Почему ты не мог ухаживать за мной, как нормальный человек? — и увидела, как его глаза потемнели от смущения.

— Черт побери, женщина. Ты задаешь ужасно щекотливые вопросы! — Однако он был не из тех, кого можно надолго вывести из равновесия, потому что на его лице опять появилась эта обаятельная улыбка. — Говорят, что нет глупее человека, чем влюбленный мужчина, — сказал он, помогая ей надеть плащ и застегивая его. — И оглядываясь назад, я понимаю, что влюбился в тебя, как только увидел. — Он продел пояс в пряжку и заметил: — А ты похудела. С этим надо что-то делать.

— Ну и?.. — вернула она его к прежней теме.

— Ну и… — он прижал ее к себе. — Я почувствовал, что знал тебя еще до нашей встречи. Я ведь видел твои фотографии — Мартин так гордился тобой. К тому же я говорил с тобой по телефону, ты помнишь? У тебя самый волнующий голос на свете.

Чуть охрипшим голосом она сказала:

— Перестань, — однако он не слышал ее, потому что в это время говорил сам.

— Когда я увидел тебя во плоти, то подумал, что всю жизнь мечтал о такой жене. О такой матери моих детей и спутнице на всю жизнь. И все думал, когда же ты это тоже поймешь. А ты обращалась со мной как с бандитом с большой дороги! Тогда я понял, что Ванесса, должно быть, обработала тебя, и мне придется потратить половину жизни, чтобы ты не смотрела на меня с таким презрением и видела во мне не подонка, а нормального мужчину.

Она еще теснее прижалась к нему, обнимая его за шею и играя с его коротко остриженными черными волосами. «Я вела себя с ним как последняя стерва», — подумала она с такой нежностью, что сердце ее замерло в груди. Она не могла винить его за последующие поступки, особенно после того, как он признался:

— Я стал действовать так, как и ожидалось от подобного негодяя, стал шантажировать тебя. Должно быть, я сразу влюбился в тебя. Иначе не могу объяснить свое бешенство, чувство, что, если у меня будут все козыри, я их использую, и черт с ними — с последствиями! Я сказал себе, что для начала я должен немного сбить твою спесь, заставив проводить со мной как можно больше времени. Я знал, что со временем ты сама все поймешь и сообразишь, что я блефовал. И тогда мы сможем общаться на равных. Если бы я не сделал этого, ты бы не стала со мной разговаривать и уж тем более жить в моем доме…

Она поцелуем закрыла его рот, и, когда они, задыхаясь, оторвались друг от друга, с трудом произнесла:

— Мы можем остаться здесь на ночь. Я запру дверь и…

Но он покачал головой, в глазах его плясали веселые искорки.

— Мысль, конечно, чрезвычайно соблазнительная, можешь мне поверить, лапочка. — Затем он привел в порядок свою одежду и продолжил: — Но ты моя женщина, и ты будешь принадлежать мне в моем доме. Сейчас! Всегда! Едем.