Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов

В голове Соловьева-второго промелькнула мысль: «Как хорошо, что у „Никона“ автоматический затвор! Если бы у меня был „Зенит“, как у большинства коллег, хрен бы я...»

Следующий кадр запечатлел кудрявое облако взрыва: грязно-черное, отороченное по краям красными прожилками пламени. Тоже красивый кадр, но в нем не было того ОЖИДАНИЯ, того НАДРЫВА, той НЕОТВРАТИМОСТИ, как в предыдущем.

Через несколько секунд тугая волна воздуха толкнула его в грудь, заставив покачнуться. Барабанные перепонки болезненно вдавило внутрь черепа.

Соловьев спрыгнул обратно на капот. Надо спешить! Спешить, пока место происшествия не огородили красно-белыми лентами, пока никто не прогоняет его прочь от дымящихся обломков, пока этот район не оцепили послушные худые солдатики с торчащими из-под пилоток ушами.

Но сначала... Он достал мобильный телефон. Первой мыслью было позвонить в Серпуховское ТВ, но он тут же ее отбросил. «Коли спать – так с королевой, а украсть – так миллион!» Пошли они в пень!

Он нажал клавишу меню, выбрал номер регионального отделения НТВ и нажал кнопку вызова.

– Серпуховское бюро НТВ, слушаю вас! – раздался на том конце мелодичный женский голос.

– В районе Тарусы только что разбился вертолет Дракинского аэроклуба. Высылайте съемочную группу! Я встречу вас на месте! У меня есть снимки момента падения!

– Кто вы? Представьтесь, пожалуйста... – Девушка явно хотела вытянуть из него какую-то дополнительную информацию, но Соловьев прекрасно понимал, что еще не время раскрывать все карты. Он нажал «Отбой».

Пусть сначала сделают качественную «картинку» с места происшествия, подготовят материал к перегонке в двухчасовой выпуск новостей, а там – посмотрим.

Он понимал, что ничем не рискует. Телевизионщики не приедут быстрее милиции и МЧС. Не успеют. Что они смогут выдать в эфир? «Говорящую голову» репортера? Сдержанный комментарий? Изображение оцепления?

А у него на руках будут козыри. Это как в преферансе: хочешь, чтобы сыграл твой «третий король» – не торопись. Пусть соперник зайдет первым. Еще неизвестно, какой расклад.

Неизвестно... Соловьев чувствовал, что расклад сегодня – в его пользу. Он уже ухватился за самый большой и острый нож, приготовившись отсечь гнусный титул «второй». И он это сделает, можете не сомневаться.

Володя упал на сиденье, выбив из старого чехла целый столб золотистой пыли. Осторожно положил «Никон» рядом. Теперь он на вес золота, потому что в его светонепроницаемом брюхе покоится настоящее сокровище – нереально красивый снимок: обреченный вертолет, превращающий верхушки деревьев в зеленое облако последними взмахами винта. Кадр, исполненный драйва и сумасшедшего напряжения.

Такой кадр, что сразу возникает страшная мысль: а какие у них в этот момент лица? У тех, что сидят в погибающей машине? Эти лица хочется увидеть и вместе с тем... совсем не хочется. Потому что это – уже за ГРАНЬЮ.

А зеленый взрыв, за секунду до другого взрыва – черного, с красными отблесками по краям – это и есть та самая ГРАНЬ. Именно то, что больше всего будоражит праздных зевак и сторонних наблюдателей. То, что поднимает тиражи приносит популярность. То, что щекочет нервы и заставляет раздуваться ноздри.

Та самая красно-белая лента, огораживающая территорию СМЕРТИ. Граница, которую человек всегда так стремится увидеть. И так боится переступить.

Он помчался дальше, вперед. Джордж отставал от него всего на пару минут. А следом за Джорджем, еще в двух минутах Пути, пыхтя от усердия и натуги, катил уазик четвертого экипажа серпуховского МЧС. Верная боевая соковыжималка с тремя спасателями на борту и внезапно свалившимся на их головы «почвенником», которому в скором времени предстояло переквалифицироваться в летописцы.

Гибельная ЗОНА, на короткое время мелькнувшая на экранах Центра космической связи и информации, продолжала притягивать их к себе.

Одиннадцать часов восемь минут. Ферзиковский РОВД.

Лейтенант Костюченко стоял на пороге и курил свою неизменную «Тройку». Дверь в холл была широко открыта, поэтому он не боялся пропустить звонок. Да и чего бояться? Люди, звонящие 02, как правило, не бросают трубку после второго-третьего гудка. Они всегда терпеливо дожидаются ответа.

Он посмотрел на полупустую пачку и подумал, что эти дежурства заставляют его курить гораздо больше обычного. А Минздрав, между прочим, уже устал предупреждать...

В конце улицы показался уазик дежурной группы. И снова – та же самая идиотская мысль промелькнула в голове. «Никак угнали...»

Уазик ехал так, словно за рулем опять сидел Андрюха Ли патов.

«Кстати, об Андрюхе... „Скорая“ что-то задерживается. Надо будет вставить им фитиль в одно место. Можно подумать, добираются с другого конца мегаполиса, забитого кошмарными пробками...»

Его внимание снова переключилось на милицейскую машину. Уазик громко ревел, и теперь Костюченко заметил, что у него нет лобового стекла.

«Вот так номер!»

Машина ткнулась в высокий бордюр и остановилась. Двигатель облегченно замолчал, словно устал от собственного рева.

Костюченко ожидал, что откроются три двери и из машины появится вся троица: Попов, Омельченко и Николаев.

Но открылась только водительская дверь, и оттуда, страдальчески морщась и держась за левое плечо, медленно вылез старшина.

– А где?..

Костюченко все понял. Его пробил холодный пот. Нападение на милицейскую машину – происшествие из ряда вон! Лейтенант чуть не проглотил сигарету. Он дернулся, чтобы бежать в здание отдела, в дежурку, объявлять тревогу, но, пробежав пару метров, развернулся и рванулся к Николаеву. Упитанное лицо старшины, всегда багровое, сейчас пугало своей мертвенной бледностью. Он сделал несколько неверных шагов и тяжело опустился на газон.

Костюченко подскочил к раненому. Он не замечал, что ОРЕТ на всю улицу:

– Что? ЧТО?!

Серые губы старшины слегка шевельнулись, словно пытались сложиться в улыбку.

– Попов... – выдавил он. – Перестрелял... Всех... – Он закрыл глаза и замолчал. Левая рука висела под каким-то неестественным углом к телу. Кровь слабыми толчками продолжала сочиться между пальцами.

– Попов? – переспросил дежурный. До него еще не дошел смысл услышанного. Отказывался доходить. – Как? – Он отшвырнул в сторону прилипшую к нижней губе сигарету. – Как перестрелял?

Николаев молчал. Он снова шевельнул губами, но не издал больше ни звука. Старшина стал медленно заваливаться на бок, и Костюченко едва успел подхватить его голову, чтобы он не ударился об асфальт.

– Эй! – закричал он. – Эй, кто-нибудь!

Словно услышав его крик, из-за поворота показался серый уазик-буханка с красным крестом на борту.

«Наконец-то, мать их!» Костюченко принялся размахивать руками, надеясь привлечь к себе внимание санитарного экипажа.

– Скорее, скорее! Сюда!

Из подъехавшего уазика вылез врач в несвежем халате, сухой низкорослый мужчина с коричневой кожей и жесткими черными волосами.

Он посмотрел на раненого и полез за обшарпанным белым чемоданчиком.

– А говорили, кому-то из задержанных плохо...

– Давай! – торопил Костюченко. – Не тяни!

– Положи его на траву! – скомандовал врач.

Дежурный осторожно опустил голову старшины на газон и бросился со всех ног в дежурку.

Он протянул руку к кнопке «Тревога» и заметил, что пальцы испачканы кровью. Пару секунд он лихорадочно озирался по сторонам, потом схватил лист бумаги (на столе их лежала целая стопка – для заявлений и протоколов) вытер руку, смял лист и выбросил в мусорную корзину. Бегло осмотрел палец – вроде чистый – и нажал красную кнопку. Теперь тревожная машина будет автоматически звонить всем сотрудникам РОВД – до тех пор, пока не дозвонится. Общий сбор!

Так. Дальше что? Он помчался открывать оружейку, на ходу доставая ключи. Сейчас надо немедленно вооружить всех свободных сотрудников, чтобы отправить опергруппу на происшествие. Вот только... Он распахнул дверь и замер на пороге, не замечая оглушительного звона сигнализации.

Вот только у него в распоряжении всего два человека. Июль – пора летних отпусков. Людей не хватает... Посылать двоих против двух автоматов... Он выключил сигнализацию и крикнул в коридор:

– Тревога!

Молодой опер, всего лишь полгода назад начавший ходить в наряды, и дежурный инспектор ДПС быстро надевали на себя бронежилеты и каски. Они взяли автоматы, и Костюченко крикнул:

– Строиться перед дежуркой! – Он должен был провести обязательный инструктаж, но... Он не был до конца уверен, что поступает правильно.

В другое время он бы мигом набрал пять человек, они бы прыгнули в машину...

Машина... Черт! Одно к одному! Машины-то нет!

Он снова помчался в дежурку, вызвал по рации патрульный экипаж и приказал немедленно сняться с маршрута и прибыть в отдел. Затем набрал домашний номер телефона начальника. Никто не отвечал. Тогда он набрал номер мобильного, и через несколько секунд услышал: