Под сетью - Айрис Мердок

— Зачем вы это сделали, Джейк? — спросил Хьюго.

— Я же сказал — мне нужно с вами поговорить.

— Но не следовало действовать так грубо. Вы чуть не сломали мне шею.

— Ерунда. Я прекрасно знал, что делаю.

— Что вы хотите мне сказать? — Хьюго, казалось, вполне смирился с положением пленника.

— Очень многое, — сказал я, — но прежде всего вот что. — И я быстро выложил ему все, что мне было известно о планах Сэди.

— Спасибо, что сообщили мне об этом, — сказал Хьюго. Он не выказал ни большого удивления, ни даже особенного интереса. Потом он добавил: — Вы, я вижу, привели с собой Мистера Марса. — Это его как будто тоже не удивило.

Я хотел ответить, но тут снаружи донесся глухой нарастающий шум.

Топот бегущих ног мешался с гамом и криками. Тряслась земля, храм заходил ходуном.

— Что это? — спросил я. Марс залаял.

— Объединенные националисты грозили, что сорвут митинг, — ответил Хьюго. — Наверно, это они. А следом пожалует полиция.

Не успел он сказать это, как вдали прозвучал пронзительный свисток.

— Пойдем посмотрим, — сказал Хьюго.

Мы вышли из храма. Жуткое зрелище представилось нашему взору. Толпа, за несколько минут до того такая смирная, распалась на клубки дерущихся людей. Куда ни глянь, везде кипела драка. Вся масса колыхалась, как гигантская «схватка» в регби, и время от времени какой-нибудь человек прыгал в самую ее гущу с лесов или с одного из кранов с камерами, раскидывая во все стороны и врагов и друзей. Из хаоса тумаков, пинков и зуботычин подымался неумолчный рев, в котором гневные возгласы неотличимы были от криков боли. А юпитеры все так же бешено изливали свой свет на эту картину, раздувая до астрономических цифр счет компании «Баунти Белфаундер» за электроэнергию и с предельной отчетливостью показывая разъяренные лица участников битвы. Лефти по-прежнему стоял на колеснице, и нам издали было видно, как он, не переставая жестикулировать, открывает и закрывает рот, а вокруг него, как вокруг тела Гектора, кипели самые ожесточенные стычки. И длинное полотнище, провозглашавшее «Возможности социализма», вздымалось и опадало вместе с прибоем. То один, то другой его конец опускался, когда один из несущих плакат падал под натиском врагов, но другие руки вмиг подхватывали плакат, и напоминание снова трепетало над полем боя.

Полицейские свистки заливались уже у самых ворот студии. Медлить было нельзя. Даже когда мне не ясно, на чьей я стороне, я норовлю ввязаться в любую драку; а тут я твердо знал, кому сочувствую, и не сомневался в симпатиях Хьюго.

— Которые где? — спросил я его.

— Боюсь, что различить их нет возможности.

Раз так, то разумнее всего было поспешить на выручку единственному человеку, чья ориентация безусловно была нам известна, то есть Лефти. Я сказал это Хьюго и пустился в путь, крепко держа на сворке Марса, который проявлял явное желание кого-нибудь укусить. Хьюго последовал за мной. Мы с трудом пробирались сквозь дерущуюся толпу в сторону колесницы. Шум стоял оглушительный; а позади нас, на фоне темнеющего неба, сверкали очертания Вечного города, чуть покачиваясь взад и вперед, потому что земля дрожала от топота тысячи ног.

До Лефти мы добрались нескоро. Несколько раз, чтобы отстоять свое право продвижения, нам пришлось применить насилие к лицу или лицам, это право оспаривавшим. И мы били наотмашь, в надежде, что наши удары достаются преимущественно нечестивым. Я отделался царапинами, Хьюго же кто-то поставил синяк под глазом, что прибавило ему злости. Когда мы уже подбегали к колеснице, Лефти, до тех пор сопротивлявшийся попыткам врагов стащить его наземь, внезапно с яростным воплем прыгнул на одного из обидчиков, и оба покатились по земле. В ту же секунду к ним подскочили два хулигана, судя по всему приятели недруга Лефти, и ему пришлось бы плохо, если бы мы с Хьюго не ринулись в эту кучу головой вперед, словно пловцы в теплое море. Марса я незадолго перед тем отпустил, и он прыжками носился вокруг нас, без разбора цапая за ноги кого попало. Схватка, в ходе которой мне удалось ловко сбить с ног нескольких человек, применив два-три особенно редких и изящных захвата ногой, длилась всего несколько минут. Лефти дрался, как дикая кошка, а Хьюго, больше чем когда-либо напоминая медведя, стоял столбом, расставив ноги, и размахивая руками, точно мельница. Что до меня, то я предпочитаю возможно быстрей свалить противника на землю. Враг обратился в бегство. Мы подняли Лефти — вид у него был немного потрепанный.

— Спасибо! — сказал он. — А-а, Донагью, рад вас видеть. Я и не знал, что вы здесь.

— Я не знал, что вы знакомы с Лефти, — сказал Хьюго.

— А я не знал, что вы знакомы с Лефти, — сказал я.

Но обсуждать эти интересные открытия было некогда.

— Вот они! — сказал Лефти.

Мы оглянулись на ворота: к месту битвы, ни на минуту не утихавшей, двигался большой отряд полиции, пешей и конной.

— Черт! — сказал Лефти. — Теперь начнут хватать всех подряд, и в первую очередь меня, а мне это сейчас очень некстати. Там, сзади, есть какой-нибудь выход?

Мы отступили на улицы Рима, куда уже вторглись небольшие кучки сражающихся, заинтересованных, впрочем, не столько в том, чтобы смыться, сколько в оскорблении друг друга действием. Мы нырнули под кирпичную арку.

— По-моему, здесь не пройти, — сказал Хьюго. — Все упирается в стену.

Город оказался намного меньше, чем представлялось снаружи. Мы очень быстро добрались до городской стены. Выложенная из поддельного красного кирпича, высокая, увенчанная сторожевыми башнями, она казалась неимоверно толстой. Она охватывала постройки сплошным полукругом. Лефти ударил по ней кулаком.

— Не старайтесь! — сказал Хьюго. Стена была гладкая, как стекло, и слишком высокая — не перелезешь.

— Западня! — сказал Лефти. Арена шумела как-то по-новому, раздавалась полицейская команда, усиленная рупорами. Мы растерянно озирались по сторонам.

— Что же делать? — спросил я Хьюго.

Он глядел перед собой стеклянными глазами. Потом медленно повернул ко мне свою массивную голову. Шум продолжался, и первые полисмены уже вбегали под арку.

— Положитесь на меня, — сказал Хьюго. Он порылся в кармане и извлек какой-то небольшой пакетик. — «Домашний детонатор Белфаундера, — сказал он. — Лучшее средство для корчевания пней и очистки кроличьих садков». Пакетик заканчивался острием, которое Хьюго и вонзил в подножие стены. Потом он достал спичечный коробок. Через минуту послышалось яростное шипение. — Отойди назад! — крикнул Хьюго. Раздался взрыв, и в стене как по волшебству появился проем футов пяти в диаметре, сквозь который мы увидели окутанный сумерками пустырь, два-три навеса из рифленого железа, а дальше — низенький заборчик и рекламу бульона «Боврил». За забором проходила железная дорога. Пока я вбирал все это в сознание, Лефти одним прыжком обошел нас и грациозно, как цирковая собака сквозь обруч, проскользнул в проем, а минуту спустя перемахнул через забор, и, постепенно уменьшаясь, замелькал на путях под мигающими красными и зелеными огнями. — Живо! — сказал мне Хьюго. Но нас подстерегала новая беда. От силы взрыва что-то, видимо, сдвинулось в конструкции города — все сооружение начало угрожающе подрагивать и покачиваться. Я поднял голову и, словно во сне, увидел, что мраморно-кирпичные стены шатаются, будто пьяные, а кругом все громче потрескивает, рвется и ломается. — Черт, не выдержало! — сказал Хьюго. — Ну ничего, тут только пластмасса и сухая штукатурка.

Выкрики полицейских звучали, казалось, одновременно со всех сторон. Колонны медленно клонились к земле, триумфальные арки осыпа́лись, оседали и наконец складывались, как шапокляки. Грозный гул напоминал землетрясение. На минуту я окаменел; потом рванулся к стене. Но было поздно. Стена стала заваливаться прямо на нас. Видеть, как на тебя обрушивается пятьдесят футов кирпичной кладки, — это хоть кого смутит, даже если тебе сказали, что это всего лишь пластмасса и сухая штукатурка. С кошмарным грохотом стена посыпалась вниз. Я швырнул Марса наземь и сам распластался рядом с ним, одной рукой вцепившись в него, другой прикрывая затылок. Еще секунда — и под апокалипсический грохот стена обвалилась на нас.

Наступила тьма, что-то с силой ударило меня по плечу. Я лежал, вдавившись в землю. Где-то по-прежнему раздавались крики и треск. Я попробовал встать, но не мог — что-то не пускало. Обезумев от ужаса, я стал барахтаться из последних сил и вдруг понял, что уже сижу, а вокруг меня беспорядочные груды разнокалиберных обломков. В отчаянии я стал искать глазами Марса и скоро увидел, что он выбирается из-под кучи мусора. Он отряхнулся и как ни в чем не бывало подошел ко мне. Надо полагать, что, работая в кино, он привык к таким передрягам. Мы обозрели окрестность.