Под сетью - Айрис Мердок

Во время этой тирады мы вынесли Марса на улицу. Шофер, уже опустивший верх такси, помог нам погрузить клетку. Она заняла всю машину — нижнее ее ребро не доставало до полу, другое торчало над спущенным верхом. Бедный Марс снова очутился на своем алюминиевом полу, но, так как пол был наклонен под углом в 45 градусов, несчастный пес съехал на прутья вместе с миской, которая отчаянно гремела, пока мы устанавливали клетку. По счастью, он не переставал со смаком жевать вторую котлету, и это не давало ему лаять.

— Бедняга! — сказал шофер, воспринявший все происходящее весьма философски. — Ему же неудобно. Давайте-ка попробуем так… — И он опять потянулся к клетке.

— Оставьте! — крикнул я. — Так очень хорошо.

— А для вас-то места и не осталось.

— Места сколько угодно. — Я дал швейцару полкроны. Финн сел рядом с шофером, а я залез на клетку и примостился в щели между ней и спинкой переднего сиденья.

— Так не годится, — сказал шофер. — Вы бы лучше…

— Да поезжайте же ради всего святого! — заорал я. Не хватало еще, чтобы у него забарахлил мотор. Но мотор не подвел. Швейцар помахал нам вслед, и мы покатили на Кингс-роуд.

Финн обернулся, и, глядя друг на друга, мы беззвучно рассмеялись долгим смехом, удовлетворенным и торжествующим.

— Куда ехать-то? — спросил шофер, тормозя на углу Кингс-роуд. — Вы ведь не сказали.

— Держите к Фулхему, потом уточним. — Мне вовсе не улыбалось встретиться с машиной Сэмми, когда он будет возвращаться от Сэди. Мы, очевидно, очень бросались в глаза, на нас все оборачивались. — Слушай, — сказал я Финну. — Первым делом надо купить напильник и выпустить пса из клетки.

— Магазины закрыты, — сказал Финн.

— Ничего, откроют. Остановитесь у скобяной лавки, — попросил я шофера.

Тот и бровью не повел. Шофера лондонского такси ничем не удивишь. Он остановился перед скобяной лавкой на Фулхем-Палас-роуд, и мы, немного постучав и немного повздорив, приобрели напильник.

— А теперь, — сказал я, — отвезите нас в какое-нибудь тихое местечко, чтобы можно было спокойно поработать.

Шофер хорошо знал Лондон. Он въехал на заброшенный лесной склад у Хэммерсмитского моста и помог нам сгрузить клетку. Я бы с удовольствием отпустил его, но не был уверен, хватит ли у нас денег ему заплатить. У Финна, как всегда, было при себе три шиллинга и не то восемь, не то десять пенсов. За кого нас принимал шофер — одному богу известно. Что бы он ни думал, вслух он не высказал ничего. Может, он считал, что чем подозрительнее мы себя ведем, тем больше он получит на чай.

Мы стали, чередуясь, работать напильником, но, как ни старались, прошло добрых полчаса, прежде чем Мистер Марс очутился на воле. Прутья не желали сгибаться, даже когда один конец уже был подпилен, так что пришлось перепиливать их в двух местах. Пока мы работали, Марс лизал нам руки и нетерпеливо повизгивал. Он прекрасно понимал, к чему идет дело. Наконец мы вытащили три прута, и не успел третий отвалиться, как Марс уже стал протискиваться в дыру. Я принял огромного, гладкого пса в свои объятия, и через минуту мы все уже носились по складу и под громкий лай и крики восторга праздновали его освобождение.

— Смотри, чтоб не убежал, — сказал Финн.

Мне не верилось, что Марс способен на такую неблагодарность — неужели он нас покинет после всего, что мы для него сделали? — но все же я крикнул: «Сюда!» — и почувствовал облегчение, когда он послушался.

Потом мы стали обсуждать, что делать с клеткой. Финн предложил бросить ее в реку, но я был против. Человек, бросающий что-то в воду, — самое ненавистное зрелище для лондонской полиции. В конце концов мы решили пусть лежит, где лежит. Ведь мы не так уж заботились о том, чтобы замести следы, да и вряд ли это было возможно.

Пока мы разговаривали, шофер задумчиво поглядывал на клетку.

— Ненадежны эти модные замки, — сказал он. — То и дело заедают. — Он просунул руку между прутьями и нажал кнопку на нижней стороне потолка. В ту же секунду одна из стенок откинулась вниз бесшумно и мягко. Это положило конец дискуссии. Мы с Финном воззрились на шофера. Он ответил нам младенчески невинным взглядом. На комментарии мы уже были неспособны.

— Знаешь что? — сказал Финн. — Я устал. Давай зайдем куда-нибудь отдохнуть.

Я отдыхать не собирался, но Финна теперь можно было, пожалуй, отпустить. Мне вдруг захотелось остаться вдвоем с Марсом. Я дал Финну пять шиллингов — все, без чего мог обойтись, — и велел ему ехать в нашем такси на Голдхок-роуд и остальное занять у Дэйва. Ему жаль было покидать меня, и пришлось довольно долго внушать ему, что он исполняет как раз мое желание: Наконец такси уехало, а мы с Мистером Марсом отправились пешком к Хэммерсмитской площади.

Я шел быстро, Марс бежал рядом, и я ликовал. Мы то и дело поглядывали друг на друга, и я чувствовал, что он относится ко мне так же одобрительно, как я к нему. Я был растроган его послушанием. Меня всегда удивляет, когда какое-нибудь живое существо повинуется моему слову. Сейчас кража Марса казалась мне одним из самых вдохновенных поступков в моей жизни. И я уже не думал о том, что буду с ним делать. Я начисто забыл про Сэди и Сэмми. Просто мне было приятно, что столько усилий не пропало даром и Марс со мной. С высоко поднятой головой мы вошли в «Герб Девоншира» на Хэммерсмитской площади.

Марс привлек всеобщее внимание. Кто-то сказал: «Хороша у вас собака!» Я дал заказ и увидел на стойке вечернюю газету. Мне пришло в голову, что сейчас самое время заняться выяснением, кто кроется за буквами Г.К. Заодно, возможно, выяснится и график, по которому работают Сэди и Сэмми. Я стал просматривать газету. Долго искать не пришлось. Один из заголовков гласил: «КИНОМАГНАТ НА БОРТУ „К.Э.“» А ниже стояло: «Голливудский король едет в Британию за новыми идеями». И текст:

В одной из самых комфортабельных кают лайнера «Куин Элизабет», вскоре прибывающего в Лондон, сидит, попивая кока-колу, незаметный маленький человечек. Его имя, мало известное широкой публике, в Голливуде творит чудеса. Те, кто вхож за кулисы мира кино, знают, что Гомер К.Прингсхейм это сила, которой держится не один трон, которая создала и сгубила не одну кинокарьеру. М-р Прингсхейм ведет простую жизнь и предпочитает держаться в тени. На пресс-конференции в Нью-Йорке он заявил, что едет в Европу «главным образом как турист». Однако известно, что Г.К., как этого вершителя судеб любовно называют в Лос-Анджелесе, занят поисками новых звезд и новых идей. На вопрос, является ли он сторонником более тесного сотрудничества между кинематографией Англии и США, м-р Прингсхейм ответил: «Пожалуй».

Тут по крайней мере загадок не осталось. Интересно, думал я, как Сэди рассчитывает получить доступ к Г.К. и сколько ей потребуется времени, чтобы добиться контракта. Я не сомневался, что она действует наверняка. Вероятно, она успела очаровать «незаметного маленького человечка» во время его предыдущего посещения Англии. Зевать было нельзя. Теперь узнать поточнее, когда прибывает «Элизабет».

Я опять взялся за газету, посмотреть, нет ли там объявления на этот счет, и вдруг в самом низу страницы увидел коротенькую заметку:

АННА КВЕНТИН — В ГОЛЛИВУД?

Любителям пения, несомненно, знакомо имя Анны Квентин — замечательной исполнительницы блюзов, певицы с разнообразным репертуаром. Поклонники таланта мисс Квентин, которых она недавно так огорчила, удалившись с эстрады, встретят весть об ее отъезде в Голливуд со смешанными чувствами. Уезжая ненадолго в Париж, мисс Квентин не пожелала ни подтвердить, ни опровергнуть слух, будто она подписала долгосрочный контракт на работу в Америке и скоро отплывает туда на «Либерте». Мисс Квентин — сестра известной киноактрисы Сэди Квентин.

Я изучал эту заметку минут десять, пытаясь что-то прочесть между строк. Как и другие поклонники таланта мисс Квентин, я испытывал смешанные чувства. И прежде всего — глубокое облегчение. Несомненно, этот голливудский контракт и есть то предложение, которое она приняла так неохотно. Возможно, она решила, что бегство — единственный способ избавиться от домогательств Хьюго. С другой стороны, я знал, что Анне нелегко будет расстаться с Европой. Что до меня, то раз я ее все равно теряю, так уж лучше пусть она достанется Голливуду, а не Хьюго. Из Голливуда она может вернуться; дай не сказано, что она уже окончательно решила ехать. Зная ее характер, я подозревал, что если б она после серьезных колебаний приняла какое-то твердое решение, то не преминула бы оповестить об этом всех и каждого.

Такова была моя первая реакция. Однако уже через пять минут после того, как главные страхи рассеялись, я уподобился человеку, который, излечившись от лихорадки, обнаруживает, что у него болит зуб; иными словами, до меня дошло, что и новое положение вещей неутешительно. Правда, после свидания с Анной я не испытывал особенно острого желания снова бежать в Речной театр и навязываться ей со своими чувствами. Но я знал, что Анна там, и был уверен, что скоро она меня позовет. Она и позвала, вспомнил я с тоской. И тут мне пришло на ум, что, если выехать немедля, я еще могу застать ее в Париже и отговорить от поездки.