Северное море (СИ) - Хокка Юлия

Когда я откинула одеяло, чтобы посмотреть на состояние ног, почувствовала, как этот самолюбивый красавец следит за мной, точнее, за выражением лица. Нижнее белье от Calvin Klein не ускользнуло от моего внимания.

«Интересно, оригинал?» — промелькнуло в голове.

Кроме небольших синяков на мускулистых бедрах, других повреждений не было.

— Не смотри так на меня, ты меня смущаешь больше, чем… — я замялась, — кхм, эта ситуация.

Он коротко посмеялся:

— Какая ситуация?

— Юлий, отвали, — подавить легкую улыбку не удалось. — Лежи смирно, тяжело раненый.

— Ну, если ты хочешь так, — парень выделил интонацией последнее слово, — то давай, я не против, полежу смирно, сделай всё сама.

Румянец снова зарозовел на щечках.

— Я сейчас сама тебя ударю, дурак.

— Ух, какая сердитая! — не скрывая веселья, продолжал Юлий.

С его спиной тоже все было нормально, если, опять же, не брать во внимание синяки. Глянув на кастрюлю, я заметила, что вода в ней окрасилась в красноватый цвет, эта картина снова спровоцировала легкий приступ тошноты. Вспомнился давний сон, в котором в ведерке вместо ягод оказалась темная густая кровь.

Закончив обрабатывать все раны, я расслабленно облокотилась на спинку стула, глядя на парня. Он оставался бледным, но отдых и обезболивающие явно пошли на пользу.

— Тебе бы все равно лучше сходить в больницу, вдруг сотрясение или еще что-то, — сказала я, глядя на одеяло, прикрывающие голые ноги.

Над белой тканью пододеяльника, виднелся краешек резинки с названием известного бренда. Первым импульсом было желание укрыть парня повыше, но я передумала, решив избежать новой дозы неудобных шуточек.

— Да всё в порядке, у меня даже ничего уже не болит, — с наигранным воодушевлением заявил мой пострадавший, — да и не болело совсем!

Упершись локтями о колени, я чуть наклонилась вперед и, подыгрывая, вскинула брови:

— Да что Вы говорите?!

— Угу, — он качнул головой, во взгляде мелькали искорки веселья, что не могло не радовать.

— Вообще-то, кто-то тут лежал и стонал, когда я мазала зеленкой достаточно серьезный порез.

Искорки загорелись ярче.

— Я могу тут постонать с тобой и не из-за боли, малышка, — звук его голоса напоминал урчание большой дикой кошки.

Бабочки в животе быстро заметались. От нахлынувшего смущения дыхание сбилось, в поисках поддержки глаза забегали по комнате. Может, спросить у него, как давно тут висит эта люстра?

Парень хотел прикусить губу, но рассеченная кожа не позволила это сделать, взгляд сразу же потух.

«Всё же болит… Бедняжка».

— Кто это сделал? За что? — решила поинтересоваться я, гуляя взглядом по фиолетовым отметинам на безупречном теле.

— Скажем так, неудачи на работе, — сухо отозвался Юлий.

— Расскажешь, что случилось? Из-за чего так?

— А ты, когда вопросы задаешь, точно уверена, что готова услышать честный ответ?

Я не знала, что на это сказать, молча продолжала рассматривать оголенный торс, размышляя над интересным вопросом.

— Это ножом? — я провела подушечками указательного и среднего пальцев по коже на животе, касаясь края пластыря, мизинец задел резинку трусов. Мышцы пресса заметно напряглись, стала видна голубая венка.

Ожидая ответа, я посмотрела на парня. Черные брови на озадаченном лице приподнялись, во взгляде читалось веселье.

— Да. Ножом, — отрывисто произнес он, — Ник…

— Ой, извини, — я отдернула руку, словно обжёгшись, и вскочила на ноги, — пойду принесу тебе сменную одежду.

Юлий негромко посмеялся.

За окнами уже совсем стемнело, желтый свет от старых лампочек наполнял дом давно забытым, атмосферным чувством особого уюта.

Старый дом. Желтый свет. Скрипучий пол. Сверчки. Запах новых косметических и химических средств вперемешку с запахом древней мебели и обоев.

Что-то очень знакомое.

Детство на даче у другой бабушки. Ну точно.

Сердце кольнула тоска по беззаботному времени.

— Вот, тут чистая футболка и спортивные штаны, подойдет? — Я вернулась в комнату, которую называла спальней. — Они на диване лежали, не хотела рыться в твоих вещах. — Молодой человек кивнул. — Помочь тебе? — не задумываясь, на автомате я схватилась за край одеяла, совсем позабыв о смущении, но Юлий успел накрыть мою ладонь своей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Никуш, давай, я лучше сам. — Выразительный взгляд подтвердил мою догадку.

— А, эм, да, конечно, извини, я, э, пойду пока всё уберу, — громче, чем нужно, протараторила я.

Парень снова усмехнулся. Интересно, такое поведение – его черта характера или защитный механизм?

Кинув стопку с одеждой на стул, я прихватила кастрюлю с полотенцем и аптечку с тумбочки, после чего быстренько ретировалась из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Находиться в чужом доме было комфортней, чем в своем собственном. Наверное, потому что хозяин этого жилища явно относился ко мне лучше, чем дорогая родня.

Забавно, обычно было боязно выходить на улицу по темноте, но сейчас я абсолютно спокойно выскочила во двор, чтобы помыть руки и сполоснуть посуду, помимо кастрюли обнаружилась еще пара грязных кружек на кухне. Квакающие полчища лягушек, тусующихся в зарослях, и назойливые комары-пискуны создавали занятный саундтрек к столь увлекательному занятию. На одном из ближайших деревьев ухала сова, но разглядеть её не удалось. Еще ни разу не получалось полюбоваться этой сказочной птицей в дикой природе.

Вспомнилась книжка про мышонка, которую мы с мамой читали в детстве. Там точно была сова, но тогда она вызывала страх, потому что угрожала главному герою – маленькой мышке. А вот воскресить в памяти название произведения никак не удавалось.

Когда я вернулась в спальню, увидела, что Юлий заснул: грудь молодого человека медленно поднималась и опускалась, лицо было абсолютно расслабленным, отчего он казался моложе, одна рука спокойно лежала на животе, другая – рядом на матрасе.

Погасив свет, я тихонечко подошла к кровати и опустилась на стул. Уличный фонарь, который, наверное, впервые за лето заработал, неплохо освещал небольшую комнату, делая очертания достаточно четкими, несмотря на позднее время. Я аккуратно накрыла ладонь парня своей и чуть слышно прошептала:

— Вот видишь, а ты говорил… Как без любви? Без близких людей? Кто же о тебе позаботится, случись чего?

Глядя в окно на покачивающиеся ветки кустов, я продолжая держать парня за руку, думая о важности семьи.

— Спасибо тебе, — тихо сказал Юлий, сжав мои пальцы в ответ.

В животе вспорхнули бабочки, ноги на миг стали ватными. Чувство спокойствия и смесь непонятных эмоций дали испугу и переживаниям, которые все это время подавлялись внутри, выйти наружу, и я беззвучно заплакала.

Юлий снова уснул, на этот раз крепко. Освободив ладошку, я сходила закрыть дверь терраски на крючок, после чего, предварительно поставив на тумбочку стакан с водой и обезболивающее на всякий случай, легла на соседнюю кровать поверх покрывала, свернувшись калачиком. Силы покинули, клонило в сон. Вполне ожидаемо, мне приснился кошмар. В нём я пыталась привести Юлия в чувство, стоя на коленях возле него на незнакомом заброшенном участке, но он не дышал. По моему лицу катились слезы, я трясла его за плечи и звала, но безуспешно. Послышался громкий сухой хлопок. Выстрел. В глазах потемнело.

И я проснулась. Закрыв лицо руками, чуть не застонала, но вовремя вспомнила о том, что Юлий, должно быть, еще спит. Так оно и было. Молодой человек мирно посапывал в своей постели, будто ничего вчера не случилось.

«Я могу тут постонать с тобой и не из-за боли, малышка», — в голове прозвучала глупая фраза Юлий, заставив внутренности живота сжаться в комок. Да что ж такое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я вздохнула и, вытащив из кармана джинсов телефон, взглянула на время. Семь утра. От бабушки девять пропущенных.

Где-то лаяла собака. Юлий поворочался, после чего снова затих. Встав с кровати, я тихо покинула комнату, притворив за собой дверь. Состояние было таким, будто этой ночью совсем не удалось поспать: меня покачивало, голова гудела, а веки казались неподъемными.