Совдетство 2. Пионерская ночь - Юрий Михайлович Поляков

магазина, за два лета черникой да грибами заработали себе на мотоцикл, но никто не верит. Антонов-старший работает на колхозном складе.

Честно говоря, собирать ягоды я не люблю, сидишь на корточках или ползаешь на коленках, рвешь по штучке и, пока наполнишь кружку, одуреешь. Правда, когда ссыпаешь свою долю в общее ведро, видно, как слой ягод поднимается все выше и выше – к краю. Чтобы не скучать, я придумываю за сбором разные истории. Например, такую: оказывается, на квинтиллион ягод попадается одна, на вид невзрачная, но, если ее найти и съесть, можно загадать любое желание – и оно исполнится. Дальше начинается самое интересное: выбор мечты. Ах, сколько их, мечт! Нет, так не говорят – мечтаний. Вытащить метрового леща. Найти белый гриб величиной с настольную лампу. Поймать и приручить местного волка, а потом пройти с этим жутким зверем на поводке по нашему Рыкунову переулку.

– Это лайка? – наивно спросит, встретив меня, Шура Казакова.

– Сама ты – лайка! Это кимрский волк!

– А можно погладить?

– Если хочешь остаться без руки – пожалуйста!

– Ой! А как его зовут?

И в самом деле, как назвать ручного волка? Щелкан? Лютич? Рвач?

За такими фантазиями сбор черники был бы не так мучителен, если бы не комары! Они, сволочи, точно специально, собираются со всего леса, чтобы напиться нашей городской крови. Ты не столько рвешь ягоду, сколько отмахиваешься от назойливой, гнусно жужжащей тучи. Не помогают ни крем «Тайга», ни одеколон «Гвоздика», одно есть спасение – держаться поближе к Жоржику, который беспрерывно курит свои махорочные сигареты. Но если все сгрудятся на одном квадратном метре, то какой уж тут сбор лесных даров! Но даже рассосредоточившись, втроем или вчетвером мы редко за выход наполняем ведро. Сноровка не та. Когда возвращаемся домой, местные, встретив нас и глянув в наш подойник, обычно с усмешкой спрашивают:

– А что ж так мало? Мест не знаете? В этом году ягода обсыпная!

– Нам хватает, – поджав губы, отвечает бабушка. – Поясница не казенная…

– Неженки вы там у себя в городе и белоручки!

Ага, белоручки… Пальцы и ладони от едкого бордового сока потом неделю никаким хозяйственным мылом не отмоешь!

Нет, я куда больше люблю собирать малину на просеках. Во-первых, не надо гнуться, во-вторых, она слаще и ее можно съесть больше, чем черники. Я сам с собой так и договариваюсь: четыре ягоды в банку, пятую – в рот. В-третьих, в малиннике комаров всегда почему-то меньше, и наука этот факт пока объяснить не может. Малину тоже сушат и пускают на варенье – от простуды лучшего лекарства еще не придумали. Пирамидон отдыхает: так за ночь пропотеешь, что простыни можно, как после стирки, отжимать. Пот с лица, недуг – с крыльца, как говорит Захаровна.

Еще в июле можно застать землянику, я ее называю клубникой для лилипутов. Но она уже сходит, резные листочки краснеют, сохнут и ее хватает только полакомиться. На берегу, за Коровьим пляжем (там пологий спуск к реке и туда водят стадо на водопой) растет особая земляника – «виктория», ягода с необычным, вроде как лечебным, привкусом. Жоржик объяснил: раньше, до того, как Волга разлилась из-за плотины, там тоже стояли избы, а вокруг огороды. «Виктория» – ягода садовая, сортовая, со временем одичавшая и измельчавшая на природе.

Но самое главное в лесу – это, конечно, грибы! Едва войдешь, с тропинки уже видны красные с белыми крапинками мухоморы. А если есть они, значит, найдутся и съедобные грибы, например сыроежки – бордовые, желтые, зеленоватые, розовые… Нельзя брать только глянцево-алые, болотные, они жгуче-горькие, как козлята, которые точь-в-точь похожи на молоденькие подберезовики, но только испод у них розоватый.

На опушках много петлистых свинушек, они вырастают до жутких размеров, но брать их надо молоденькими. Тетя Валя свинушки обожает и может съесть за один присест сковородку. Иногда в редкой траве, между серых прошлогодних листьев мелькнет ярко-желтая оборка, это – лисички, они никогда не растут в одиночку. Поворошишь истлевший наст – и найдешь еще десяток. Бросай в корзину не глядя, в них червяки не заводятся никогда. Картошка, пожаренная вперемешку с лисичками, – это самое вкусное, что я ел в жизни, если не считать кремлевского пломбира, продающегося в «Детском мире»!

Под елями и соснами, на земле, усыпанной иголками, растут рыжики, и тоже обычно большими компаниями. На срезе они сначала исходят белым соком, а потом зеленеют, наверное, от злости, что их обнаружили. Рыжики солят не отваривая. Башашкин говорит: кто ест соленый рыжик без водки, тот предатель русского народа!

В овражках, поросших осинами и березами, полно чернушек, но они замаскированы, как разведчики в тылу врага. Чтобы их обнаружить, надо заметить хотя бы один темно-оливковый гриб, неосторожно высунувшийся из прошлогодней листвы. Стоит присесть на этом месте, и наберешь полкорзины. Их вымачивают, чтобы не горчили, солят под гнетом с укропом и лаврушкой. В готовом виде они меняют цвет – становится фиолетово-вишневыми, как завитушки на старинной мебели. Тот, кто пьет водку без соленых чернушек, тоже предатель русского народа. Ну а подосиновик не заметить невозможно: он словно сам сигналит красной шляпкой: я здесь, не проходите мимо! Кто ж пройдет!

Однажды мы поехали на Волгу не в июле, как обычно, а в августе и попали на первый выброс осенних опят. Это самое настоящее грибное нашествие, вроде татаро-монгольского! Входишь в лес, и тут же натыкаешься на пень или упавший ствол, сплошь покрытый мелкими, еще не раскрывшимися грибками, похожими на деревянные штырьки вешалки в раздевалке физкультурного зала. Тут главное не торопиться: поставил корзину и режь себе, пока не наполнишь с верхом. Собираешь и горюешь: эх, дать бы им подрасти, три лукошка с этого пня можно собрать! Но мешкать нельзя: однажды, возвращаясь с тяжелой корзиной домой, я наткнулся на корягу, обметанную такими крошечными опенками, что еще и ножек не видно, так – скопище белесых выпуклостей. Запомнив место, я вернулся туда через три дня – и что вы думаете? Обнаружил знакомую корягу, обросшую большими, как коровьи уши, грибами, слоями налезающими друг на друга, местами почерневшими и запорошившими все вокруг белыми, как зубной порошок, спорами. Собирать их бессмысленно…

Как-то раз Башашкин (он приезжал к нам на недельку, ведь у него отпуск, как у военного, сорок дней) отправился «в елочки», куда не зарастет народная тропа, и вернулся с большим боровиком: шляпка, как шоколад «Рот Фронт», а бухтурма – золото с прозеленью, точно эполеты на старинном мундире в Историческом музее, куда мы ходили всем классом.

– Ну, Михалыч! – аж подскочил на табурете Жоржик, – если за огородами такой красавец вымахал, значит, пошел, пошел настоящий белый! Завтра все