Три гроба - Джон Карр

Сомерсу, вернувшемуся с Блумсбери-сквер, поручили проверить эти сведения, Хэдли отправился в дом Гримо с Розетт и Бернеби, а доктор Фелл, рассчитывающий на разговор с еще одной общительной домовладелицей, обнаружил вместо нее необщительного домовладельца.

Дом номер 2, где находилась табачная лавка, казался таким же непрочным, как декорации в оперетте. Но, в отличие от них, он выглядел мрачным и неприветливым. Звонок в дверь наконец побудил Джеймса Долбермена, продавца табака и газет, медленно материализоваться из недр лавки. Это был маленький старичок с поджатыми губами, в черном муслиновом пиджаке, блестящем, как латы среди полок с засиженными мухами дешевыми романами и высохшей жвачкой. Мнение мистера Долбермена о происшедшем сводилось к тому, что это его не касается.

Глядя мимо посетителей на витрину, словно ожидая, что кто-то войдет и даст ему предлог прекратить разговор, он кратко и ворчливо отвечал. Да, у него был жилец — иностранец по имени Флей, — занимавший спальню-гостиную на верхнем этаже. Он пробыл там две недели, заплатив вперед. Нет, хозяин ничего о нем не знал и не хотел знать, кроме того, что он не причинял никаких неприятностей, и что у него была привычка говорить с самим собой на иностранном языке. Домовладелец крайне редко его видел. Других жильцов у него нет — он (Джеймс Долбермен) не стал бы ни для кого таскать наверх горячую воду. Откуда ему знать, почему Флей выбрал верхний этаж? Им следовало спросить его самого.

Разве он не знает, что Флей мертв? Да, знает — здесь уже побывал полисмен, задававший дурацкие вопросы и водивший Долбермена опознавать труп, хотя это не его дело. Слышал ли он стрельбу вчера вечером в двадцать пять минут одиннадцатого? Джеймс Долбермен выглядел так, будто мог что-то сообщить, но щелкнул челюстями и снова уставился в окно. Он слушал радио внизу в кухне, ничего не знал ни о какой стрельбе и не вышел бы из дому, даже если бы знал.

Бывали ли у Флея посетители? Нет. Не околачивались ли поблизости подозрительные незнакомцы, каким-то образом связанные с Флеем?

Этот вопрос дал неожиданный результат. Челюсти домовладельца все еще двигались сомнамбулическим образом, но он стал почти словоохотливым. Да, здесь было кое-что, чем полиции следовало бы заняться вместо того, чтобы зря расходовать деньги налогоплательщиков! Он видел какого-то человека, наблюдавшего за домом, однажды даже заговорившего с Флеем, но тут же скрывшегося за углом. На вид скверный тип — наверняка преступник! Нет, он не может его описать — это дело полиции. Кроме того, человек всегда появлялся вечерами.

— Но хоть что-то в нем вы запомнили? — спросил доктор Фелл, вытирая лицо платком. Его запасы дружелюбия подходили к концу. — Одежду или что-то еще.

— Возможно, на нем было странное пальто из светло-желтого твида с красными пятнами, — отозвался Долбермен, не сводя глаз с витрины. — Но это ваше дело, а не мое. Хотите подняться наверх? Вот ключ. Вход с улицы.

Когда они поднимались по темной и узкой лестнице дома, который, несмотря на хлипкий вид, оказался достаточно крепким, Рэмпоул обратился к доктору Феллу:

— Вы правы, сэр, говоря, что все дело перевернулось вверх ногами. Если иметь в виду эти пальто, то так оно и есть — и здесь еще меньше смысла, чем во всем остальном. Мы искали зловещую фигуру в длинном черном пальто, а теперь появляется другая фигура в испачканном кровью твидовом пальто желтого цвета. Кто же носил какое пальто и неужели от пальто зависит все дело?

Доктор Фелл пыхтел от натуги.

— Я не думал об этом, — с сомнением отозвался он, — когда сказал, что дело перевернулось вверх ногами — возможно, мне следовало сказать задом наперед. Но в определенном смысле оно действительно зависит от пальто. Хм… Человек с двумя пальто… Да, полагаю, это тот же самый убийца, даже если он не отличается постоянством в одежде.

— Вы говорили, что у вас есть идея насчет того, кто убийца.

— Я знаю, кто он! — рявкнул доктор Фелл. — А вот вы знаете, почему я так зол на себя? Не только потому, что убийца все это время находился у меня под носом, но и потому, что он также все время практически говорил чистую правду, а мне не хватило ума это понять. Он был настолько правдив, что мне причиняет боль мысль о том, как я ему не доверял и считал его невиновным!

— А трюк с исчезновением?

— Нет, я не знаю, как это было проделано. Ну, вот мы и пришли.

На верхнем этаже находилась только одна комната; грязное окно в потолке пропускало слабый свет на площадку. Простая дощатая дверь, выкрашенная в зеленый цвет, была приоткрыта — за ней находилась каморка с низким потолком, чье окно, по-видимому, давно не открывали. Пошарив в темноте, доктор Фелл нашел газовый рожок в покосившемся стеклянном колпаке. Дрожащее пламя осветило очень грязное помещение с голубыми розами, похожими на кочаны капусты, на обоях и белой железной кроватью. На бюро, под пузырьком с чернилами, лежала сложенная вдвое записка. Причудливый, извращенный ум Пьера Флея оставил в комнате лишь один штрих — казалось, будто сам Флей в поношенных фраке и цилиндре стоит у бюро, готовый к выступлению. Над зеркалом висел в рамке старомодный девиз, выведенный причудливой вязью красной, черной и золотой краской: «У Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь».[35] Но он висел вверх ногами.

Тяжело дыша, доктор Фелл приковылял к бюро и поднял сложенную записку. Рэмпоул увидел краткое сообщение, написанное кудрявым почерком, напоминающее воззвание:

«Джеймсу Долбермену, эсквайру.

Оставляю Вам мое скудное имущество вместо предупреждения о прекращении аренды за неделю. Мне оно больше не понадобится. Я возвращаюсь в свою могилу.

— К чему это настойчивое повторение о возврате в могилу? — спросил Рэмпоул. — Это звучит так, словно тут есть какой-то скрытый смысл, даже если его нет… Полагаю, Пьер Флей существовал в действительности или кто-то выдавал себя за него?

Доктор Фелл не ответил. Он обследовал потертый серый ковер на полу и выглядел все угрюмее.

— Ни следа автобусного билета или чего-нибудь еще! — простонал он. — Комната не подметена, но следов никаких. Его имущество? Я не желаю на него смотреть. Думаю, Сомерс уже это сделал. Пошли — вернемся к Хэдли.

Под мрачным небом и с такими же мрачными мыслями в голове они зашагали к Расселл-сквер. Когда они поднимались на крыльцо, Хэдли увидел их из окна гостиной и подошел открыть парадную дверь. Убедившись, что дверь гостиной закрыта — оттуда доносилось бормотание голосов, — суперинтендент повернулся к ним в сумраке коридора. Дьявольская маска в японских доспехах казалась карикатурой на него.

— Новые неприятности, насколько я понимаю? — почти добродушно осведомился доктор Фелл. — Ну, говорите. Мне докладывать нечего. Боюсь, моя экспедиция обернется неудачей, но сбывшееся пророчество меня не утешит. Что произошло?

— Это пальто… — Хэдли мрачно усмехнулся — он был в таком состоянии, что на злость уже не хватало сил. — Войдите и послушайте, Фелл. Может, вы найдете в этом какой-то смысл. Если Мэнген лжет, то я не понимаю, по какой причине. Мы нашли пальто — оно абсолютно новое. В карманах ничего — даже пыли, пуха и табачных крошек, которые остаются, даже если носишь пальто совсем немного. Но сначала мы столкнулись с проблемой двух пальто, а сейчас с тем, что вы, вероятно, назовете «Тайной пальто-хамелеона».

— Что случилось с этим пальто?

— Оно поменяло цвет.

Доктор Фелл с интересом посмотрел на суперинтендента.

— Едва ли это дело повредило вам мозги, — заметил он. — Поменяло цвет? Вы хотите сказать, что пальто стало изумрудно-зеленым?

— Я имею в виду, что оно поменяло цвет с тех пор… Входите!

В атмосфере ощущалось напряжение, когда Хэдли открыл дверь гостиной, обставленной с тяжеловесной старомодной роскошью — здесь во множестве были бронзовые светильники, позолоченные карнизы и занавеси с таким количеством кружева, что они напоминали замерзшие водопады. Все лампы были включены. Бернеби развалился на диване. Розетт мерила пол быстрыми сердитыми шагами. В углу около радио стояла Эрнестина Дюмон, упершись руками в бока и выпятив нижнюю губу, что придавало ее лицу не то веселое, не то насмешливое выражение. Бойд Мэнген стоял спиной к камину, слегка подпрыгивая и покачиваясь из стороны в сторону, как будто пламя обжигало его. Но причина была не в огне, а в возбуждении.

— Я знаю, что чертово пальто мне впору! — говорил он резким тоном. — Я это признаю. Но пальто не мое. Во-первых, я всегда ношу плащ — он сейчас висит в холле. Во-вторых, я бы не мог себе позволить такое пальто — должно быть, оно стоит двадцать гиней. В-третьих…

Хэдли постучал по стене, привлекая внимание. Появление доктора Фелла и Рэмпоула, казалось, успокоило Мэнгена.