Замок из стекла - Джаннетт Уоллс

Мама прилагала все усилия, чтобы украсить дом. На стены гостиной она повесила свои масляные картины. В результате были завешаны все стены. Единственным свободным от картин местом оказалось пространство над мамиными пишущими машинками, которое она использовала для листочков бумаги с идеями и синопсисами новых литературных трудов. На наших стенах красовались картины с изображением закатов в пустыне, мчащихся лошадей, спящих кошек, покрытых снегами горных вершин, ваз с цветами и фруктами и портретов детей.

Картин у мамы было больше, чем места на стенах, поэтому папа изобрел гениальную вещь. Перед каждой картиной на стене он прибил к потолку скобы, на которых можно было вешать другие картины. Иногда в ряду было до четырех картин. Мама осталась очень довольной. Мне казалось, что она относится к своим картинам как к детям и хочет, чтобы каждая картина понимала, что ее любят и ценят.

Около окон мама соорудила полки, на которых расставила ряды бутылок из разноцветного стекла. «Смотрите, у нас как будто витражи!» – объявила она. Да, эффект витража присутствовал, но дом от этого не стал теплее и суше. Первые несколько недель жизни в доме я, лежа на матрасе из картона и слушая шум капающей на кухне воды, мечтала о большом доме в Финиксе с олеандрами и апельсиновыми деревьями. Я думала, что мы все еще владели этим домом. Это был наш настоящий дом.

«А когда мы вернемся домой?» – спросила я однажды папу.

«Домой?» – переспросил он.

«В Финикс».

«Теперь наш дом здесь».

Когда мы с Брайаном поняли, что остаемся в Уэлче надолго, мы решили помочь папе строить Хрустальный дворец. Папа показал нам место, отведенное под строительство и отмеченное им колышками с натянутой между ними веревкой. Папа редко бывал дома, потому что был занят налаживанием контактов и расследованием коррупции, поэтому так никогда и не начал работу над фундаментом дома. Мы с братом нашли в заброшенном доме кирку с лопатой и все свободное время посвящали выкапыванию фундамента. «Какой смысл строить хороший дом, если ты не заложил правильный фундамент?» – говорил папа.

Копать было сложно, но через месяц мы вырыли яму такой глубины, в которой нас не было видно. Границы ямы не были идеально ровными, но мы все равно очень гордились своей работой. После того как папа зальет фундамент, мы были готовы помогать ему со строительством.

У нас не было денег на оплату вывоза мусора, а мусора скапливалось все больше и больше. В один прекрасный день папа сказал, чтобы мы сбросили весь мусор в яму.

«Но ведь это же фундамент для Хрустального дворца», – возразили мы.

«Это только на время», – уверил нас папа. Он объяснил, что, когда появятся деньги, он наймет грузовик, который вывезет весь мусор сразу. Но этого не происходило, и мы с Брайаном наблюдали, как яма, вырытая с таким трудом, постепенно наполняется мусором.

Приблизительно в то же время в доме на Литтл Хобарт Стрит появилась большая мерзкая крыса. Первый раз я увидела ее в нашей сахарнице. Крыса была чересчур большой, чтобы поместиться в обычной сахарнице, но наша мама, будучи сладкоежкой, клала в чай восемь ложек сахара, поэтому сахарницей нам служила ваза, стоявшая на кухонном столе.

Крыса сахар не ела. Она в нем купалась: наслаждалась и била хвостом, свешивавшимся из «сахарницы», отчего сахар обильно сыпался на стол и на пол. При виде этого зрелища я замерла и потом вышла из кухни. Вместе с Брайаном мы снова вернулись посмотреть на крысу. К тому времени она уже вылезла из сахара и переместилась на печку, где стояла тарелка картошки. Мы отчетливо видели следы зубов крысы, погрызшей картошку, которую мы должны были есть на обед. Брайан кинул в грызуна небольшой железной кочергой и попал. Однако к нашему изумлению, крыса не ретировалась, а вскочила и зашипела на нас, словно в этой ситуации нарушителем спокойствия была не она, а мы. В ужасе мы выбежали из кухни, захлопнули дверь и подложили под нее тряпки, чтобы крыса не перебежала в другую комнату.

В ту ночь Морин, которой к тому времени уже исполнилось пять лет, не могла заснуть от страха. Она думала, что крыса на нее нападет, и ей мерещилось, что грызун подползает все ближе и ближе. Я сказала, что ей пора перестать быть такой трусихой.

«Но я действительно слышу, что крыса здесь», – ответила Морин.

Это был один из редких моментов, когда у нас было электричество, и я включила свет, чтобы успокоить сестру. На любимом ее одеяле, всего в паре десятков сантиметров от лица Морин, действительно сидела здоровая крыса. Морин завизжала, скинула одеяло, и крыса спрыгнула на пол. Я схватила метлу и стала ею бить крысу, которая ловко увертывалась от ударов. На помощь пришел Брайан с бейсбольной битой, и общими усилиями мы загнали шипящее и щелкающее зубами животное в угол.

У нас была собака Тинкл – помесь терьера с дворнягой. В свое время собака увязалась за Брайаном, да так и осталась у нас жить. Тинкл схватил крысу зубами и начал бить об пол до тех пор, пока крыса не сдохла. Когда на шум пришла мама, Тинкл ходил грудь колесом, гордый своим подвигом. Мама пожалела крысу и сказала: «И крысам надо есть, понимаете?» Хотя крыса была мертва, мама почему-то решила дать ей имя и назвала ее Руфусом. Брайан где-то читал, что индейцы использовали труп врага для того, чтобы испугать противника, и на следующее утро повесил Руфуса за хвост на дереве перед входом в дом. Чуть позже мы услышали звуки выстрелов. Наш сосед мистер Фриман увидел Руфуса и решил, что это опоссум, взял свое ружье и парой выстрелов уничтожил труп крысы, от которого остался только хвост, привязанный к ветке.

После случая с Руфусом я начала брать в кровать бейсбольную биту, а Брайан – мачете. Морин вообще потеряла сон. Она говорила, что ей снятся кошмары, что ее поедают крысы, и использовала это в качестве предлога, чтобы ночевать у подруг. Родители не придали инциденту с Руфусом большого значения. Они говорили, что мы уже вступали в битву со злом, и такая же борьба предстоит нам в будущем.

«Что будем делать с мусорной ямой? – спросила я. – Она уже почти полная».

«Яму надо расширить», – сказала мама.

«Но мы же не можем вечно сбрасывать в яму мусор. Что люди скажут?» – не сдавалась я.

«Жизнь слишком коротка для того, чтобы волноваться о том, что думают о тебе другие, – философски ответила мама. – Пусть принимают нас такими, какие мы есть».

Я была убеждена, что люди станут относиться к нам лучше, если мы приложим усилия и улучшим внешний вид дома № 93 и участка на Литтл Хобарт Стрит. И была уверена, что существует масса вещей, которые мы можем сделать и которые не будут практически ничего стоить. Некоторые жители Уэлча фигурно разрезали старые автомобильные покрышки, красили их в белый цвет и использовали для украшения сада или лужайки перед домом. У нас не было денег на строительство Хрустального дворца, но мы могли бы использовать этот способ для того, чтобы наш дом выглядел чуть посимпатичней. «Пожалуйста, – умоляла я маму, – давай это сделаем!»

«Хорошо», – согласилась она. Но когда мы оказались около облагороженных таким образом участков, мама полностью охладела к моей идее. «Лучше жить с помойкой на лужайке перед домом, так, по крайней мере, естественней», – сказала она.

Однако я не сдавалась и продолжала искать способы облагородить внешний вид дома и участка. Однажды папа принес с какой-то халтуры 15-литровую банку краски. Я открыла банку. Она была неполной, и внутри оказалась краска ярко-желтого цвета. У папы были кисточки. Меня осенило – слой ярко-желтой краски освежит внешний вид дома и сделает его, по крайней мере, с внешней стороны более презентабельным.

Взволнованная радужной перспективой счастливой жизни в ярко-желтом доме, я в ту ночь едва могла заснуть. Я встала рано утром и приготовилась красить. «Если мы все вместе возьмемся за работу, нам понадобится максимум два дня», – убеждала я членов семьи.

Однако папа без оптимизма воспринял мою идею. Он сказал, что наш дом на Литтл Хобарт Стрит – такая дыра, что не стоит тратить на него свое время и силы. Мама сочла, что дом ярко-желтого цвета будет выглядеть пошло. Брайан и Лори отказались под тем предлогом, что у нас нет лестниц и строительных лесов.

Папа не занимался Хрустальным дворцом, и я знала, что остатки краски в банке будут стоять без пользы. Я решила смастерить лестницу или занять ее у кого-нибудь и начать работать, надеясь, что результат всем понравится и мне помогут.

Я открыла банку и помешала краску палочкой. Отстоявшееся масло смешалось с краской, и краска стала кремово-желтого цвета. Я окунула в банку толстую кисть и провела по поверхности старого сайдинга. Результат оказался даже лучше, чем я ожидала. Я начала красить все, что видит глаз, и до чего я могла дотянуться с веранды дома. Через пару часов я израсходовала четверть банки. «Если мне будут помогать и закрасят те места, до которых я не достаю, дом преобразится до неузнаваемости», – думала я.