Сармат. Кофе на крови - Александр Звягинцев

Хозяева подземного царства рассматривают прибывших с явным дружелюбием, перебрасываясь между собой отрывистыми короткими фразами.

— Я не понимаю их языка! — шепчет Алан Сарматову. — Это не пушту, не дари... Пожалуй, похож на древнеперсидский... Но он давно исчез.

Один из «инопланетян» что-то говорит Вахиду. Тот, в свою очередь, переводит сказанное Алану, который уже растолковывает остальным.

— Хранитель и толкователь священного закона Авесты, вождь племени людей горы старый Ассинарх просит чужеземцев дать согласие на его защиту и приглашает быть его гостями.

— Какие вопросы? — пожимает плечами Бурлак. — Попробуй тут не согласиться! Против его амбалов не попрешь!

— Спокойно, Ваня! — останавливает его Сарматов и обращается к Алану: — Переведи, что мы с благодарностью принимаем предложение вождя, как его там?.. — Он вопросительно смотрит на Алана.

— Ассинарха, — подсказывает тот.

— Вот-вот, предложение вождя Ассинарха и желаем мира и благоденствия людям его племени, большого приплода их скоту... удачи на охоте... — Сарматов на долю секунды задумывается, не зная, чего еще стоит пожелать этим странным людям. Тут его осеняет, и он добавляет: — И вечного огня в их очагах.

Последняя фраза, старательно переведенная Аланом Вахиду, а Вахидом «инопланетянам», вызывает неожиданное оживление в рядах людей горы — с их лиц исчезает настороженность, и, расплываясь в белозубых улыбках, они начинают радостно хлопать прибывших по спинам и жать им руки, но главное — они закидывают за плечи свое оружие.

Тоннель уходит в глубь горы. Именно туда двигаются Сарматов и его люди. К сопровождающим их воинам по пути присоединяются, появляясь из бесчисленных ответвлений тоннеля, все новые и новые обитатели. Среди них много детей. Детская возня и смех, усиленные эхом, отраженным от каменных сводов, напоминают журчание весенних горных ручьев и гасят возникшее было у бойцов чувство тревоги. Раз «инопланетяне» не побоялись вывести своих детей, значит, они действительно относятся к новоприбывшим дружелюбно.

Еще полчаса пути, и тоннель заканчивается монолитной стеной, в центре которой четко видна массивная двустворчатая дверь, украшенная изображениями диковинных зверей и птиц. По обе стороны двери стоят не шелохнувшись два гиганта-воина с перекинутыми через плечо шкурами снежного барса, под которыми поблескивают древние бронзовые латы. В руках у гигантов изогнутые с волнообразными лезвиями мечи и щиты, на которых выбито изображение пламени.

— Неужели это они! — изумленно восклицает американец. — Но этого не может быть! Они давно исчезли!

— Кто — они? Может объяснишь толком? — спрашивает его Сарматов.

Ответить полковник не успевает — через открывшуюся дверь на них обрушивается неземной красоты женское пение в сопровождении такой же непередаваемо прекрасной музыки. По примеру сопровождающих пришельцы, оставив у стены тоннеля свое оружие, проходят мимо неподвижных стражей и входят в дверь. Перед ними огромная, высеченная из камня лестница. Прибывшие начинают подниматься по широким гладким ступеням навстречу женскому пению, а оно звучит то совсем рядом, то почти исчезает, то обрушивается откуда-то сверху каскадом переливающихся звуков.

Долгий подъем по ступеням заканчивается арочным входом в огромный зал, потолки которого по краям подпирают монолитные колонны, украшенные каменными виноградными листьями. В центре зала — рукотворное озеро с берегами из коричневой яшмы и изумрудно-зеленого малахита. В центре озера — многоструйный фонтан. Мощные струи фонтана бьют под углом, и на их пересечении, высоко над поверхностью озера, кажется, чудом держится хрустальный шар. Он медленно раскручивается по часовой стрелке, переливаясь всеми цветами радуги, отражая пламя многочисленных факелов, укрепленных на стенах зала. Исходящий от шара отраженный свет окрашивает ударяющие в него струи то в фиолетовые, то в желтые, то в голубые цвета. Когда наступает время красного цвета, то кажется, что внутри шара клокочет и рвется наружу расплавленная магма. Отдельные языки пламени пробиваются сквозь хрустальную оболочку и зловещим светом играют на старинном оружии, украшающем стены зала.

Полюбовавшись невиданным зрелищем, прибывшие разбредаются по залу, разглядывая развешанное по стенам оружие. Топоры, дротики, алебарды, бронзовые доспехи и щиты из толстой буйволиной кожи с непременным изображением языков огня в круге. Мечи и кинжалы всевозможной формы: прямые и изогнутые, занимают пространство стен до высоты трех метров.

Внимание Алана привлекают мечи с волнообразными лезвиями, но едва он протягивает руку к одному из них, как раздается крик сына вождя. Он что-то говорит Вахиду, тот, в свою очередь, переводит Алану, а Алан остальным:

— Сын Ассинарха говорит чужеземцу, что прапредки их, исполняя волю единого Бога животворящего огня Ахурамазду, чтобы искоренить зло, торжествующее над добром, напоили металл этих мечей страшным ядом, таким, что даже невидимая царапина вызовет мгновенную смерть.

— Стратегическое оружие древних! — комментирует Сарматов. — Я читал об этом. Современная наука не может разгадать тайну их технологии.

— Не дураки были предки! — подмигнув Сарматову, обращается к Алану Бурлак. — Может, их завезли с другой планеты, а?

— Слушай, говорю тебе — они марсиане, а ты: козел, козел! — откликается тот, возбужденно размахивая руками.

Внезапно за их спинами одна из стен бесшумно уходит в скалу, открывая еще один зал, в котором полыхает большой костер. Перед ним на малахитовом троне восседает старец. Белоснежная длинная борода и такие же белоснежные волосы на голове подчеркивают черноту его изрезанного глубокими морщинами лица и неправдоподобно изумрудный цвет его раскосых глаз. Жестом руки старец подзывает прибывших к себе. Когда они подходят, он обращается к старому Вахиду. Тот что-то отвечает старцу, постоянно кивая на Сарматова и его людей. Выслушав Вахида, старец пристально всматривается в лица бойцов, потом показывает на белые длинношерстные шкуры гиссарских овец, устилающие каменный пол перед троном. После того как все усаживаются, он начинает говорить. Каково же изумление Сарматова и остальных, когда они понимают, что говорит старец на чистейшем русском языке.

— Старый Ассинарх приветствует воинов Великой северной страны и просит их чувствовать себя в безопасности в его подземном жилище! — Заметив изумление на лицах Сарматова и его ребят, старец поясняет: — Давно, когда еще Великой северной страной правил белый царь, Ассинарх посетил его прекрасную столицу у холодного моря и познал язык его подданных. А книги, написанные на этом языке, часто помогают старому Ассинарху отыскивать путь добра в лабиринтах зла, лжи и алчности, в которых блуждают люди.

— Сколько же вам лет, многоуважаемый Ассинарх? — вырывается у Сарматова.

— У людей моего племени не принято считать годы, — отвечает старец. — Но когда была война с англичанами, Ассинарх был уже зрелым воином и вождем людей горы, не подчинившихся воинам английской королевы.

— Около ста, значит! — уважительно поглядывая на старца, комментирует Бурлак.

— Простите за нескромный вопрос, — вновь вступает в разговор Сарматов. — А кто вы, собственно?.. Я был во многих странах, но нигде не встречал расы, похожей на вашу. Нужно сказать, что религия, которую вы исповедуете, мне тоже неизвестна.

Старец улыбается в бороду, на мгновение показав белые зубы, невероятно крепкие для человека, который живет на этом свете уже сто лет.

— Трудный вопрос, воин! Персы зовут нас гебрами, но мы не гебры. Индусы зовут нас парсами, но мы не парсы. Но, как гебры и парсы, мы веруем в Бога животворящего огня Ахурамазду, поклоняемся пророку нашему Заратуштре и исполняем его священный канон Авесту, за что нас не любят люди этих гор, верные пророку Мухаммеду. Они считают нас детьми шайтана, потому что мы не похожи на них. В подлунном мире, воин, горе тому, кто осмеливается быть похожим на самого себя.

— В Штатах не поверят, что я был у огнепоклонников-зороастрийцев! — восклицает невпопад американец.

— В Штатах? — переспрашивает его Сарматов. — В таком случае с полным выздоровлением, сэр!

— Какие красивые голоса у ваших женщин! — говорит Алан, пытаясь понять, откуда льется неземная мелодия.

— Это не женщины — это поет ветер! — с мягкой улыбкой поясняет старен. — Проникая в трещины гор, в пустоты и в тайные лабиринты, оставленные прапредками, ветер рассказывает нам о стране, очень давно, еще до рождения пророка Исы, покинутой нами... Управляя заслонками в лабиринтах тайных ходов, мы умеем придавать ветру много голосов — от сладчайшего голоса любви до грозного, зовущего на смертный бой.

— Какую страну покинули ваши прапредки, ата? — пытается уточнить Алан. — Я понимаю языки Востока, но не могу определить ваш язык...