Сармат. Кофе на крови - Александр Звягинцев

— Тут для траверса место ни к черту! — показывает Савелову на снежный гребень капитан Морозов. — Нельзя под эту скалу соваться: если козырек сорвется — всем нам крышка!..

— Да, и на перевал нельзя, и для траверса место хуже некуда! — поддерживает его Прохоров и, отведя взгляд от снежного гребня, вздыхает: — Другое место надо искать, мужики!..

— Пока мы будем искать, они там всех наших ребят замочат! — зло обрывает его Савелов, кивая вниз на еле видимое, затянутое белесой дымкой ущелье Шайтана.

— Ну, я же говорю: вы начальник — я дурак! — Пожимает плечами Прохоров и, взвалив на плечи рюкзак, медленно идет в ту сторону, куда указал Савелов.

И снова скрипит под разбитыми башмаками ломающаяся ледяная корка. Солнце сияет во всю свою яростную силу, отражаясь от наста, ослепляет и высекает слезы из глаз идущих. Примерно через километр относительно ровная поверхность ледника начинает топорщиться многочисленными неровностями и дает крен вправо. Чтобы удержаться на скользком ледяном склоне и не скатиться вниз с многометровой высоты, бойцы примыкают к автоматам и пулеметам штык-ножи и, вонзая их в наст, как ледорубы, продолжают свое медленное и мучительное восхождение.

Внезапно из-за снежного гребня появляются три черных десантных вертолета «Апач» с пакистанским полумесяцем на фюзеляжах.

— Воздух! — кричит Савелов во всю силу легких, ловя ртом разреженный воздух. Вся группа голова к голове пластается на склоне, хотя спрятаться негде и шансов на то, что с воздуха их не заметят, нет никаких.

Вертолеты тем временем веером уносятся к ущелью Шайтана. Восемь пар воспаленных от усталости глаз с тревогой смотрят им вслед.

— Может, не заметили? — с надеждой в голосе спрашивает касимовский татарин лейтенант Ильяс Кадыров.

— Как бы не так! — сквозь зубы цедит Морозов. — Если только они там не слепые, то точно нас засекли.

И действительно: развернувшись над ущельем, вертолеты кильватерной колонной ложатся на обратный курс.

— Обнаружили, сволочи! — вырывается у побледневшего Савелова.

— Сейчас мочило начнется, мужики!.. — говорит капитан Морозов, с тревогой глядя на снежный гребень, нависающий над их головами. — Пора запевать: «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“!», — обреченно добавляет он, взводя затвор пулемета.

— Рассредоточиться — у них локаторная наводка! — приказывает Савелов.

Группа врассыпную бросается вниз по склону, туда, где выступают из-подо льда, словно гигантские зубы древнего чудовища, черные камни. Савелов, подхватив пулемет, бежит в противоположную сторону, карабкаясь вверх по ледяному откосу.

— С ума сошел! — орет ему вслед Прохоров. — На голом месте сковырнут, как прыщ на заднице!..

— Невтерпеж паркетному шаркуну геройство выказать! — цедит Морозов, по-прежнему с тревогой глядя на снежный гребень. — «...Не скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы русского флага...», — переводя узкие чалдонские глаза на приближающиеся вертолеты, добавляет он.

Шальнов вдруг срывается с места и бежит вслед за Савеловым:

— Подстрахую капитана! — кричит он оставшимся.

Вертолеты, будто собаки-ищейки, крутятся на месте, рыскают хищными носами из стороны в сторону. Несколько пулеметных очередей, посланных снизу из-за камней, заставляют их подняться выше скалы и зависнуть над снежным гребнем.

— Почему они не стреляют? — недоуменно спрашивает Савелов у упавшего рядом Шальнова.

— Пытаются высмотреть, с нами ли американец, или ищут площадку для десантирования, чтобы взять нас живыми, — отвечает тот, не отрываясь от прицела автомата.

— Ах, они нас живыми хотят?! — восклицает Савелов. — Ну нет, чурки чернозадые! Не дождетесь! Такой радости мы вам не доставим!

Вскочив на ноги и выпрямившись во весь рост, он бьет из пулемета от бедра по ближнему вертолету.

— Ложись, капитан! — дергая Савелова за штанину, орет Шальнов. — Дохлый номер — у них на брюхе броня!

Действительно, очередь Савелова лишь высекает снопы искр из отсвечивающего стальным блеском брюха зависшего вертолета. Однако после савеловского нападения все три «Апача» вдруг, как по команде, опускают носы и, увеличивая скорость вращения лопастей, устремляются в атаку. Все более набирая скорость, окутываясь дымными вспышками очередей крупнокалиберных пулеметов, они друг за другом пикируют прямо на Савелова и Шальнова.

— Мордой в землю! — орет Шальнов и, сбив Савелова с ног, подминает его под себя.

Треск очередей крупнокалиберных пулеметов страшным грохотом ударяет в отвесные скалы. На склоне вздымаются фонтаны снега, скрывая капитана и Шальнова от бойцов, залегших за камнями, сплошной матовой ледяной завесой. Когда снежный туман опадает, оказывается, что поверхность ледника вся сплошь, вкривь и вкось, будто поле пьяным трактористом, распахана глубокими прерывистыми бороздами.

«Апачи», развернувшись над ущельем Шайтана, с ходу бросаются в новую атаку. На этот раз их пулеметы, выплюнув несколько очередей, замолкают, зато от фюзеляжей отделяются и устремляются к леднику огненные стрелы. Полыхающие валы от разрывов ракет «воздух — земля» накрывают склон и разбиваются об отвесные склоны скал.

Крутанувшись над снежным гребнем и выпустив по нему еще пару огненных стрел, «Апачи», снова выстроившись веером, уносятся к ущелью. Оглохшие Савелов и Шальнов некоторое время не могут поверить в то, что огненный смерч пронесся мимо, не задев их. Они вскакивают на ноги и бьют вслед вертолетам из двух стволов, не слыша нарастающего грохота за спиной...

...От многочисленных взрывов снежный гребень срывается со скал и с пушечным грохотом обрушивается с трехсотметровой высоты на ледник, увлекая за собой груды камней. Огибая верх склона, на котором в ужасе застыли Савелов и Шальнов, снося на своем пути деревья, кустарники и выворачивая камни, за которыми рассредоточилась группа, лавина в клубах снежного вихря катится по склону вниз. Следом за первой лавиной в склон ударяется вторая и поверх первой устремляется к ущелью Шайтана.

Когда опадает клубящийся снежный вихрь, Савелов и Шальнов, переглянувшись, бросаются к тому месту, где прятались остальные бойцы. Но там лишь девственно-белый снег и никакого намека на то, что хоть кто-то остался в живых. Шальнов, а за ним и Савелов снимают береты и опускают головы.

— Как теперь жить!.. — с выступившими на глазах слезами шепчет Савелов и замолкает от сотрясших его тело рыданий. — Как мне теперь жить, старлей?.. — корчась от рыданий у ног оцепеневшего Шальнова, задыхаясь, вопрошает он.

— «...Не скажут ни камень, ни крест...» Не они первые — не они последние, капитан!.. — отворачивая лицо в сторону, выдавливает Шальнов. — Война, она кошка драная — в кого, как и когда вцепится — поди угадай!.. — добавляет он и оглядывается в сторону ущелья Шайтана, откуда несется глухой, раскатистый взрыв.

— Похоже, майора Сарматова причесывают, бляди! — прислушавшись к гулу вертолетов, говорит Шальнов и втягивает голову в плечи от внезапно обрушившегося с неба рева турбин краснозвездных Су-27, «сухариков», серебристыми молниями вынесшихся из-за скал. — Наши!.. Сейчас и их причешут в хвост и в гриву! — кричит он, помогая Савелову встать на ноги.

— Надо взглянуть — может, жив кто-нибудь! — сквозь рыдания говорит вконец раскисший Савелов и тянет Шальнова к снежному завалу высотою в многоэтажный дом.

Тот со злостью вырывает руку, кричит срывающимся от злости и безысходности голосом:

— Ты что, не понимаешь, капитан?.. На них!.. Прямо на них оба раза ухнуло! Слепой, что ли, Савелов?!

Еще раз оглядевшись вокруг, Савелов окончательно сникает.

— Ты прав! — убитым голосом говорит он, и снова его спина содрогается от рыданий. — Как мне теперь жить, скажи, старлей? — ударяясь лбом о лед и раскачиваясь из стороны в сторону, хрипит он.

— Хватит пузыри пускать, капитан! — пытается привести его в чувство Шальнов. — Что бы ни случилось, у нас есть приказ майора Сарматова. И его надо выполнять!

— Какой уж теперь приказ? — выдыхает Савелов.

— Тот же, что и прежде, — на перевале вызвать огонь на себя... и, если повезет, дойти до наших.

— Ноги меня не держат, старлей. Я... я не могу... — стонет Савелов.

— А ты — через не могу! — рявкает на него Шальнов, взводя затвор автомата. — Не возьмешь себя в руки — пристрелю и уйду один.

— И ты сможешь это сделать? — поднимает Савелов на него мгновенно высохшие от слез глаза. Перехватив непреклонный взгляд Шальнова, Савелов понимает, что тот действительно пристрелит его и даже, наверное, не пожалеет об этом. Савелов опускает голову. — Значит, ты ребят на мою совесть записал?! — полувопросительно, полуутвердительно говорит он.

— Важно, что ты сам об этом думаешь, — с горькой усмешкой ответил Шальнов. Кинув прощальный взгляд на снежно-каменное месиво, похоронившее под собой группу, он закидывает за плечи рюкзак и, опираясь на автомат, медленно идет в сторону перевала.