Ryzhaya lyubi menya vo lzhi chast 2 - Алёнка

— Просто, не поворачивайся, ладно? Просто... слушай.

— Хорошо, — согласился он.

— После того, как родители поженились, они три года пытались завести ребенка. Доктора сказали матери, что она никогда не сможет иметь детей, поэтому они решились на усыновление, хоть и неохотно. Мой отец грек, Калеб. Ему нужен был наследник. Они решили не ждать, пока подойдет очередь усыновления у нас в стране, ведь на это могли уйти годы. У моего отца были связи в российском посольстве.

— Лия...

Мое сердце чуть не рухнуло вниз от звука его голоса.

— Просто молчи, — попросила я. — Это правда трудно, просто дай мне договорить.

Я старалась не расплакаться. Мой макияж не стоит того.

— Моей настоящей матери было шестнадцать и она работала в борделе. Я не мальчик, которого они хотели, но они взяли меня с собой. Мне было всего шесть недель. Через месяц мама поняла, что беременна. Но у нее случился выкидыш... полагаю, это был мальчик. Отец винил во всем меня. Видимо, со мной было очень сложно, колики и все такое. Через несколько месяцев она забеременела Кортни, но отец уже потерял своего мальчика. Думаю, с тех пор он ненавидит меня. Из ребенка, которого они хотели, я превратилась в ребенка, который убил их желанного малыша... я стала помехой — ведь я ребенок проститутки.

В дверь громко постучали.

— Еще несколько минут, — крикнула я. Развернувшись, я заставила Калеба посмотреть на меня. Он обнял меня и нахмурился. Я чувствовала, как его тепло передается мне. Долгое время он молчал.

— Почему ты не рассказала мне?

— Боже, Калеб, это маленький грязный секрет моей семьи. Мне было стыдно, — мне пришлось сильно отклонить голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. С ним я ощущала себя маленькой, но защищенной.

— Тебе нечего стыдиться. Это они должны — я даже представить не мог.

Он покачал головой.

— Так твой отец не ведет тебя сегодня к алтарю по этой причине? — прищурился он и я покраснела. Ранее я наврала ему, что у отца разыгралась подагра. Больше никакой лжи. Я кивнула. На прошлой неделе отец сообщил, что не поведет меня к алтарю. Я, правда, и не ожидала, что он это сделает.

Калеб выругался. Он крайне редко ругался в моем присутствии. Я поняла, что он здорово разозлился.

— Так вот почему он дал тебе работу, — это было утверждение. Он сложил все кусочки воедино. Я снова кивнула. Он выглядел таким разъяренным и я поняла, мой план работает.

— Калеб... не бросай меня, — мои губы дрожали. — Пожалуйста... я люблю тебя.

Он почти грубо схватил меня и притянул к себе. Я вцепилась в него, больше не заботясь о макияже или волосах. Это путь к его сердцу. Я играла на его сострадании, на его нужде защищать что-то сломанное и потерянное.

В дверь снова постучали. Калеб отстранился на расстояние вытянутой руки и посмотрел на меня. Что-то изменилось в его глазах. Поделившись с ним секретом, я стала для него чем-то большим. Догадывалась ли я, что это произойдет? Намеренно ли не рассказывала правду, приберегая ее для такой ситуации как сегодня?

Он нежно провел пальцем от волос по лбу к носу, по моим губам и дальше вниз по шее.

— Ты ошеломляющая, — сказал он. — Могу я проводить тебя к алтарю?

Мое сердце пропустило удар, взлетело, упало... станцевало чертовски счастливый танец. Он собирается жениться на мне.

— Да, пожалуйста.

— Лия...

— Да?

— Я не обижу тебя. Я буду заботиться о тебе. Ты веришь мне?

— Да, — солгала я.

Глава 23

Настоящее…

Оливия ни капли не изменилась. Волосы цвета воронова крыла свободно ниспадают до талии. Она похожа на цыганку в своих сине-зеленых льняных брюках и облегающей блузке кремового цвета, которая небрежно обнажает одно рельефное плечо. Я рассматриваю ее золотые серьги-кольца, размером с мою ладонь. В них она выглядит экзотично и даже немного опасно. Из-за нее я всегда чувствовала себя простушкой.

Ее взгляд скользит по посетителям ресторана в поисках знакомых лиц: пожилой мужчина, парочка, тесно прижавшаяся друг к другу, два официанта заворачивают серебряные приборы в салфетки ... и я.

Я вижу на ее лице шок — рот приоткрылся, глаза округлились, демонстрируя белки. Неожиданно она напряглась. Ее глаза осматривали каждый столик ресторана, и я поняла, что она выглядывает его. Я качаю головой, давая понять, что его здесь нет, и делаю глоток кофе, поджидая пока она подойдет.

Она целенаправленно двигается ко мне. Когда она подходит к столику, за которым сижу я, она не садится, а просто стоит, смотрит на меня и ждет.

— Старый клиент? — сухо спрашивает она.

— Ну, так и есть, разве нет? — жестом я предлагаю ей сесть. Я отправила анонимное сообщение ей в офис, утверждая, что я старый клиент и у меня жуткие неприятности с законом. Договорилась о встрече с ней за обедом у «Тиффани». Я понятия не имела, придет она или нет, но лучше так, чем появляться в ее офисе.

Она осторожно садится на диванчик напротив меня, не сводя с меня взгляда.

— Что ж, что тебе, черт возьми, нужно?

Я вздрагиваю. В «лабутенах» или нет, но она все та же белая шваль, что и раньше.

— Я подумала, что ты могла бы просмотреть для меня один документ, — я лезу в сумочку и вытаскиваю документы, которые украла из секретера Калеба. Положив их на стол, я подталкиваю их к ней.

— Что это? — интересуется она, глядя на меня с отвращением. Как смеет она смотреть на меня подобным образом? Она собственноручно разрушила мою жизнь. У меня могло бы быть все, если бы не ее коварные загребущие руки.

Хотя, если бы не она, то, возможно, я была бы в тюрьме. Я заталкиваю эту мысль подальше. Сейчас не время для благодарностей. Пришло время отвечать на вопросы. Я толкаю к ней документ.

— Взгляни. Взгляни своими глазами.

Даже не повернув головы, она бросает взгляд на бумаги, потом обратно на меня. Идеальное, жесткое, поразительное запугивание. Стоило бы восхититься языком ее тела.

— И зачем бы мне это делать? — спрашивает она.

Ей удалось заставить меня почувствовать себя отвергнутой. Я вспоминаю, как стояла на свидетельской скамье, и мое сердце вылетало из груди. Я решаю попробовать, смогу ли достичь такого же эффекта.

— Это документы Калеба, — сообщаю я, едва шевеля губами.

Не знаю, то ли из-за упоминания его имени, то ли из-за того, что я копировала ее поведение, но она напряглась.

К нашему столику подходит официант. Оливия протягивает руку за документами.

— Принесите ей кофе с двойными сливками, — делаю я заказ, отсылая его прочь. Он спешно удаляется. Оливия, которая читала бумаги, поднимает на меня взгляд. Почти каждый день в течение девяти месяцев я была рядом с ней. Я помню, что она любит.

Я потягиваю свой кофе, пока она читает, и наблюдаю за выражением ее лица.

Приносят ее кофе. Не глядя, она снимает крышечки с пакетиков со сливками и выливает их в чашку.

Она поднимает кружку к губам, но на полпути ее рука замирает. Кофе проливается, когда она со стуком ставит кружку обратно на стол. Внезапно она встает.

— Где ты это взяла? — она отходит от стола, качая головой. — Почему там указано мое имя?

Я провожу языком по зубам.

— Я надеялась, что ты сможешь мне это объяснить.

Она быстрым шагом идет к двери. Я встаю, бросаю на стол банкноту в двадцать долларов и отправляюсь за ней.

Я догоняю ее на парковке и прижимаю к стене возле газетного киоска.

— Тебе не уйти от объяснения, почему твое имя указано на документе рядом с именем моего мужа!

С ее лица сходят все краски. Она качает головой.

— Не знаю, Лия. Он никогда… Я, правда, не знаю.

Она закрывает лицо ладонями, и я слышу, как она всхлипывает. Это только злит меня еще сильнее. Я угрожающе делаю шаг в ее сторону.

— Ты спишь с ним, да?

Она убирает руки от лица и внимательно смотрит на меня.

— Нет. Конечно же, нет! Я люблю своего мужа, — ее явно оскорбило то, что я посмела обвинить ее в подобном.

— А я люблю своего мужа! Итак, за что же он любит тебя?

Она смотрит на меня с неприкрытой ненавистью.

— Он не любит, — отвечает она просто. — Он выбрал тебя, — очевидно, ей больно произносить эти слова. Я ощущаю, как от ее кожи буквально волнами исходят эмоции.

Я вытаскиваю договор и трясу им перед ее лицом.

— Он купил тебе дом. Почему он купил тебе этот чертов дом?

Она выхватывает договор из моих рук и тычет пальцем в дату.

— Ты упускаешь одну маленькую деталь! Задолго до тебя, Лия, — она швыряет его мне обратно на грудь. — Но ты сама прекрасно знаешь это. Так зачем ты обманом заставила меня прийти?

Я сглатываю, что является показателем того, что я нервничаю. Она замечает это и безжалостно улыбается.

— Мне следовала позволить им засадить тебя за решетку, и ты прекрасно это знаешь.

Она отворачивается и идет к своей машине. Ее заявление взбесило меня. Я снова иду за ней, вонзив ногти в ладони и дыша через нос.

— Так ты могла получить его? — не сдержавшись, спрашиваю я. В ушах бешено шумит кровь. Я постоянно задаюсь этим вопросом. И я снова повторяю его.