Хозяйка корней (СИ) - Лебедева Ива

— Ни за что! — возопил опомнившийся хулиган и вцепился в тарелку двумя руками. — Лилечка, а там же в той мороженице еще много? Да? Много? Можно мне добавки?!

— Ты сначала то, что дали, съешь, — посмеиваясь, сказала я. — Ну, кто еще храбрый? Матео?

— В жизни ничего вкуснее не ел, — признался наследник палача, алчно оглядываясь на кастрюлю, в которой стояли три другие маленькие кастрюльки, а остальное пространство было заполнено льдом вперемешку с солью.

— Ить! — удивленно подняла брови бабушка, облизав, наконец, ложку. — Ни дать ни взять колдунство! Ой, хитра ты, Лилька… Одна радость, шо баба добрая да домовитая, глядишь, и мы с тобой не пропадем. Тока ета… часто таку вкуснятину готовить — мальцы поизбалуются. И времени сколько, да продуктов, опять же. Эдакое лакомство впору в высших-та Домах на стол подавать, и то по праздникам.

— Так и мы не будем его каждый день есть, — заверила я под разочарованные вздохи мальчишек. — Мы его… продавать будем. Только надо решить, как, кому, где и за какую цену.

— Дык эта… — Все задумались, даже Игги перестал вылизывать тарелку и подключился к беседе. — Эта… Ясно, на базаре надо. В богатые трактиры-та нас никто не пустит торговать, и ваще, там повара нос дерут до неба, даже разговаривать с нами не станут.

— А нам и не надо, — успокоила его я. — Вот на базаре и будем работать, у нас разрешение на работу есть.

— На торговлю отдельное надо, — заикнулся Матео, алчно облизываясь в сторону второй порции и одновременно глядя на меня глазками котика из «Шрека». — В ратуше надо взять, если еду продаешь, самолично изготовленную. Печатку на руке поставят, что ты здоров и заразой какой покупателя не наградишь. И с еды пробу снимут, обязательно. Чтобы убедиться.

— Ну и здорово, значит, следующую партию мороженого мы несем в ратушу! — обрадовалась я и кивнула пацанам. — Ну ладно, сделайте всем еще по шарику. У меня там не только начальник знакомый, но и секретарь в канцелярии. Если мы всех по паре шариков нового лакомства за хорошее настроение одарим, не только они к нам благосклоннее отнесутся, но и, считай, бесплатная реклама у нас в кармане. Не абы кто мороженое ел да нахваливал, а сам начальник сыска и его верные стражники.

— От ты хитрая. — Бабушка Му собрала морщинки в маску полного довольства жизнью, принимая из рук внука тарелку со второй порцией. — А всë одно, сразу-то незнакомое не все рискнут отведать. Побоятся, да и вообще, народишко у нас на новинки не шибко падкий. Как привыкли, так и делают, так и репу сеют, так и кашу варят. Вона сколько трудов ушло приучить, что надо зубы свои нести, да и то: один из трех соглашается, а остальным, значить, на грязь да на гомон базарные наплевать, хотят с корзины лечение, и всë тут.

— Вот для этого нам мешочник с громким голосом и понадобится, — заключила я. — За траву его вчера уже побили, да и третьего дня синяком щеголял. Игги, ты узнал про него, как я просила? Кто таков, где живет, почему травой торгует, а другого дела не нашел?

— Да узнал, — махнул рукой подросток. — Младший сын он торговца пряностями, да только как папка помер, так двое старших его с наследством и надули. Считай, обобрали и на улицу из папашиного дома выкинули. Почитай, в одних сапогах и ушел.

— Ты смотри, прямо сказка «Кот в сапогах», — хмыкнула я.

— А ты откуда знаешь? — удивился Игги. — Коттар его зовут, а по-простому — Кот. Ушлый он парень, хотя и не вредный, и по слухам — честный. И траву ту он вроде как умеет правильно заваривать, шоб пить приятно было, да только кому оно надо?.. И работы другой не чурается, днем на рынке, вечером у лабазов грузы таскает. Иначе его с ночлежки-то выпрут, там каждый день живую деньгу платить надо. Хоть и три листа у него, а задарма ночевать не пустят, да и кормить никто не станет.

— Вот ему и предложим подработать зазывалой, а хорошо себя покажет — и торговать доверим, — покивала я. — Убедимся только, что красть не станет.

— Да вроде таких сплетен о нем не ходит, — пожал плечами зелененький. — Вроде даже поделиться может, если у самого есть, а кому другому не повезло. И в драки-склоки не лезет. Но это... сделаем ему… пытательный срок, да?

— Испытательный. Правильно рассуждаешь. Ладно, хватит на сегодня сладкого, всем чистить зубы и спать!

— У-у-у-у…

— Не «у-у-у-у», а бегом. Оба! Бабушка, давай мороженицу на ледник в подвал снесем от этих лакомок.

— Ох, грехи наши огородныя… И сама б еще поела, да понимаю, шо нельзя. А эти голопузы-та, чай, не удержатся. На ключ дверь в подвал замкни.

Я хихикнула и взялась было за одну ручку кастрюли, но тут в дверь позвонили. Мы только вчера повесили там бронзовый колокольчик, и до сих пор этот звук радовал меня, как признак постепенного благоустройства жизни.

— Сама отнесу, иди глянь, кто там, — распорядилась бабушка Му и шустро потащила вкусняшку в сторону подпола.

Я пожала плечами и пошла открывать.

— Леди? — На пороге стоял высокий темноволосый мужчина с пронзительно синими глазами. — Позвольте представиться. Меня зовут Вэйн. Вэйн Рин Корван.

Глава 37

Вэйн Рин Корван

Игра в выбор может быть интересной и безопасной. Если хозяин игры — ты.

Год назад мои паучки, свившие сеть в Доме орков, прошуршали, что казначей в моем замке сам стал паучком. Нет, не воровал, но раз в месяц делился с разведслужбой орков копиями расходных документов. Для умного врага такие сведения ценней подслушанного разговора.

Я неспешно оплел предателя домашней сетью и дождался, когда его схватят с поличным. Вина была столь очевидной, что казначей даже не молил о пощаде.

— Ты мог сохранить верность, но выбрал измену. Я дарю тебе то, чего ты недостоин, — еще один выбор. Вот два кубка с вином, в одном яд с названием Стеклянный поток. Должен догадаться сам: смерть от него не быстрая и не легкая. Выбирай, — закончил я и сел в кресло.

Меня не радуют банальные пытки, они скучны и грязны. Что заменит удовольствие наблюдать качели надежды и отчаяния? Негодяй не сводил с меня глаз, брал кубок, тут же сомневался, ставил на стол, хватал второй. Было слышен сухой шелест песочных часов-трехминуток. А на моем лице ни тени злорадства, только искренний интерес. Казалось, я пил, не отрываясь, из самой желанной шеи.

Наконец мошенник осушил кубок. И взглянул на меня молящим взглядом, будто он мог что-то изменить.

— В этом кубке не было Стеклянного потока, — равнодушно бросил я. Дождался, когда побледневшее лицо озарится счастьем, и продолжил: — В нем был Ползучий пожар, отрава, которая не режет, а жжет. Ты обманул мое доверие, я обманул тебя. Честная игра, не так ли?

И вышел. Насчет свойств яда я не соврал, а наслаждаться страданиями не хотел,

Прошлой ночью эта история вернулась ко мне. Я хотел предложить начальнику стражи два кубка. Каждый из них не смертелен, но опасен. Поставить его перед выбором: или избавиться от своего помощника, этого недовампира Флесса, или и дальше слышать осуждение в свой адрес, а в результате рисковать потерей места.

Утром я узнал приятную новость — Лим отстранил Флесса от работы. Это очень хорошо! Только двое в Городе знают, что никто не был убит зубами вампира, ни пять дней назад, ни в прошлую ночь. И один из них я. Когда откроется истина и выяснится, что мой клан стал жертвой оговора, Флесс вряд ли вернется в Башню, зато Лим ее покинет. И пусть я буду пить молоко вместо крови, если до конца века хоть один эльф займет этот пост!

Но не успел я насладиться, как в дверь постучали.

— Господин Вэйн, прилетела паутинка из Башни стражи. Новость вчерашнего вечера, касающаяся начальника, его помощника и целительницы.

Посыльный удалился.  Но всë равно я читал, пытаясь сохранить на лице маску бесстрастности и покоя.

Лим распорядился послать за целительницей, чтобы снять боль у Флессана… Целительница пришла в Башню… Лим и Флесс долго были с ней комнате… Судя по обрывкам слов, говорили не только о болезни… Донеслись слова: «Видно, что не вампир кусал»... Важно: после ее ухода впервые за эти дни Лим и Флесс общались и расстались дружески…