Великий перелом (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Но и это дело.

В любом случае, Семен Михайлович был при деле. И втянулся в него по уши. Увлекся. И даже последний год общаясь с Фрунзе даже больше, чем Феликс. Причем он был не только «свадебным генералом», которого привлекли как уважаемого, авторитетного человека. Он оказался весьма полезен. Да, никаких концептуальных вещей он предложить не мог. Но вот по бытовым и практическим мелочам оказался настоящим кладезем житейской мудрости. Сказывался опыт, полученный в Первую Мировую.

Дополнительным поводом для их общения стало то, что Михаил Васильевич убедил его отправиться-таки учиться. Ведь дорожная карта была создана и для него. И наркому приходилось частенько решать разные «нюансы» и подтягивать Буденного. Так как учился он тяжело. Упорно, но наука давалась ему с трудом. Однако он умудрялся держаться графика. И даже немного его опережать, чем откровенно бесил такие персонажей как Якир или Тухачевский…

[1] Здесь речь про обезьянью оспу и легенду о ее происхождении.

[2] Фрунзе знал, что в XXI веке малые экранопланы выпускали серийно и они много где применялись. Поэтому был уверен — дело стоящее.

Часть 2. Глава 4

1927 год, июль, 7. Москва-Подмосковье

Фрунзе стоял на наблюдательном посту и смотрел в бинокль за разворачивающимися на поле действиями. Вот пехотное отделение подорвалось и после короткой перебежки заняла новую позицию. При этом два других пехотных отделения взвода поддерживали его. Открыв по обозначенным позициям противника огонь на подавление.

Потом такой же фокус проделали остальные отделения.

Быстрым рывком, короткими перебежками — вперед. И прикрывать товарищей, которые также продвигались.

Вот заработал макет пулеметного гнезда. Замаскированный. Бьющий холостыми патронами. Людей, там, разумеется, не было. Как и всюду на полигоне. Только несколько манекенов, расположенных за щитком, да электромеханический спуск, управляемый по проводам. К этому учению готовились тщательно. Пытаясь использовать весь опыт, полученный на опытных и стрелковых полигонах. Включая некую механизацию мишеней и сценарий.

Пехотный взвод залег.

Постаравшись прижаться к земле.

А командир взвода достал из подсумка сигнальный пистолет. Зарядил его. И выстрелил в сторону пулеметного гнезда, обозначая цель. Проделав все это, разумеется, лежа. Аналогичный комплект, к слову, был и у командиров отделений. На всякий случай.

Секунд пятнадцать спустя из ближайшего тыла наступающей роты заработал легкий 60-мм миномет. Обрушивший на позицию пулеметного гнезда свои небольшие мины.

В ответ с уже вражеской стороны заработали имитации легких минометов. И для их купирования были подключены уже 80-мм с батальонного уровня.

Пулеметное гнездо замолчало.

Очередным взрывом у него, видимо, то ли провод перебило, то ли повредило само оружие. А может и просто патроны в ленте закончились. Хотя она была длинная — сборная из кусков по 50 гнезд.

Тут же включился расчет 13-мм крупнокалиберной винтовки, который «отлип от земли» и отстрелялся по вражескому оружию. Прямо через щиток. На всякий случай, стараясь его гарантированно вывести из строя. Он бы и раньше это сделал, но уж больно открытым был участок. Их взвод поймали буквально «со спущенными штанами» с помощью замаскированного пулеметного гнезда.

А тем временем пехотные отделения продолжили продвижение. Благо, что было уже недалеко. Да и весь полк потихоньку продвигался. На все ширине участка наступления. Полк, развернутый по новым штатам. Уже образцам 1927 года. Куда более насыщенным и интересным, чем в 1926 году.

Минимальной единицей организации пехоты войск постоянной готовности стало звено во главе с капралом. Собственно, сам командир, пулеметчик с 6,5-мм ЛПД-27, помощник пулеметчика и три стрелка с 6,5-мм СКФ-26.

Три таких звена собирались в отделение. Усиливаясь расчетом 7,92-мм пулемета РПД-26. А потом из трех подобных отделений формировали уже взвод. Для усиление которому вводили отделение тяжелого вооружения, где числился расчет 13-мм крупнокалиберной винтовки Маузер и расчет ручного 40-мм гранатомета Дьяконова.

Этот гранатомет Дьяконов разработал следом за 60-мм минометом и уже запустил в серийное производство на Тульском оружейном заводе. Простейшая «переломка» куркового типа в духе ИЖ-17. Только приклад трубчатый с пружиной для дополнительной амортизации.

С выстрелом пришлось чуть помудрить.

Простейший штампованный корпус «из консервной банки», как у РГД-5. Внутри спиралька из надсеченной каленой проволоки. И взрыватель двойной. С замедлителем, который так или иначе подрывал гранату через 5 секунд после выстрела. По сложности не бог весть что. Никаких особых хитростей. Просто, по сути, два взрывателя в одном. Первый — простейшая ударная трубка. Второй — такая же простейшая ударная трубка, инициирующая при выстреле, только со спиральной канавкой замедлителя во вставной гильзе. Опыты показали — такие гранаты надежно взрывались что при падении в глубокий снег, что в стог сена. По замедлителю.

Вышибной заряд — короткая латунная гильза охотничьего типа. Достаточная для того, чтобы граната массой 200 грамм вылетала с начальной скоростью 70 м/с. Что позволяло стрелять гранатой метров на 400 метров. И достаточно прицельно. Во всяком случае, с пары сотен метров попасть в окно дома не представляло большой сложности…

Помимо крупнокалиберной винтовки и легкого гранатомета на каждый такой взвод шло по одному егерю с доработанным карабином Маузера. По типу еще не существующего Spanish FR 8 Mauser, только со сменными коробчатыми магазинами на 10 патронов, оптическим прицелом кратностью 2,5.

Поначалу Фрунзе хотел поставить нормальный «длинномер», но задачи для егерей были куда скромнее. А на дистанции в 400–500 метров карабина с его полуметровым стволом за глаза хватало. Только со стволом потолще и нарезка более качественная — многопроходная. «Длинномер» получался менее удобным и ощутимо тяжелее. И кардинально менее «разворотистая», что в условиях ожидаемых дистанций было очень важно.

Для выпуска егерских карабинов в Туле было поставлено предприятие. Относительно небольшое. И покамест удалось на месте наладить выпуск всего, кроме стволов. Но до конца 1927 года Mauser обещали запустить и их производство. Там же изготавливали и патроны…

В самом начале Михаил Васильевич хотел в этот карабин «поставить» либо 6,5х40, либо 7,92х57. Чтобы не плодить сущности и не вводить во взвод еще один патрон. Но довольно скоро выяснилось, что патроны для егерского карабина все равно пришлось бы делать особой выделки. Потому что на обычных он показывал слишком скромные результаты по кучности, даже с толстым стволом. Так что, хочешь не хочешь — а голову дополнительным патроном все равно морочить. Поэтому, «почесав репу», решили взять какой-нибудь существующий патрон и просто делать его качественно.

После недолгих поисков выбор остановился на 6,5х57 Mauser, как на патроне, который и в штатном исполнении давал очень неплохую кучность с настильностью. Гильзу на него ставили с увеличенной толщиной стенки. Навеску пороха, выверяли с высокой точностью и обязательной пробой партии перед засыпкой. На скорость и чистоту горения. Ну и пули выполняли с особым качеством. Их производство наладили на том же предприятии. А весь стрелковый комплекс позиционировался как качественное оружие для охоты и спортивной стрельбы. Помимо армии. Ведь в войсках таких карабинов требовалось не очень много — примерно по 18 на полк. Слезы. А остальные куда? Вот о коммерческой компоненте Михаил Васильевич и подумал…

Это пехотный взвод для 1920-х получился очень жирный и солидный[1]. На уровне роты в организационную структуру вводили пулеметный взвод с 7,92-мм ручными пулеметами и батарея с 60-мм минометами. Кроме трех взводов. Батальон из трех рот, усиливался батареей 80-мм минометами и рота 7,92-мм станковыми пулеметами Максим. Тех самых — модернизированных. На полковом уровне к трем батальонам «подкидывали» артиллерийский дивизион из двух батарей 76-мм гаубиц и одной батарей 122-мм полковых гаубиц.