Великий перелом (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Часть 2. Глава 3

1927 год, июль. 1. Ленинград

Летний Питер традиционно хорош. То есть, Ленинград.

Даже образца 1927 года.

Угрюмые люди, как и в XXI веке, брели по своим делам среди прекрасной архитектуры. Недовольно поглядывая на окружающую их суету. Из отличий в глаза бросалась только чистота. Так как мусор своевременно вывозился. Да и вообще все выглядело очень чистенько. Хотя конных повозок на улицах Союза хватало. И в Москве, и в Ленинграде. А конные повозки генерируют навоз. Много навоза. Но он если где и встречался, то эпизодически.

В прошлой жизни Михаил Васильевич прошел этот город вдоль и поперек. Во всяком случае историческую его часть. Посетил все более-менее значимые музеи. А многие по нескольку раз. И стал воспринимать Санкт-Петербург как город особый, в чем-то даже романтичный. Особенно после того, как на выходе из Московского вокзала все оказалось заклеено объявлениями об оказании интимных услуг. Его это не раздражало. Скорее казалось чем-то в роде перчинки. Изюминки. Он даже в шутку стал называть северную столицу «городом любви». И это было всяко лучше, чем путаться с обезьянками, как в те же годы практиковали в более «развитых» странах[1]…

Впрочем, и в этих «обезьяньих» делах «прогрессивный» Советский Союз сумел обойти своих «примитивных» соседей. Потому что еще в 1925 году профессор Иванов Илья Иванович, на деньги, выделенные управляющими делами СНК СССР, занялся опытами по скрещиванию людей и обезьян.

Самые первые он провел на станции Конкари во французской Гвинее. Но пробыл там недолго. Прихватив с собой партию половозрелых шимпанзе он в феврале 1927 года вернулся в СССР. Где, создав научно-исследовательскую станцию в Сухуми, развернулся во всю ширь. Аккуратно до того момента, как в 1930 году был снят с должности его покровитель, а его самого сослали в Алма-Ату, сняв с должности. Причем сняли не за свои «веселые» опыты, а за политическую связь с опальным Горбуновым…

Но Фрунзе пока этой темы не касался.

Не время еще. Не время…

Он вновь окинул взглядом улицы Ленинграда. Сейчас, конечно, в 1927 году, ему многого не хватало. Столетие развития не прошли для города бесследно. Но в целом — глаз радовался.

И Фрунзе катился по городу в своем кортеже очень не спеша.

Наслаждаясь видами.

В первый раз за все свои посещения северной столицы в этой жизни. Стараясь, как и во время поездок по Москве, вглядываться в лица прохожих. Пытаясь понять их настроения.

Так и доехали до хозяйства Григоровича. Который намедни связался с наркомом и доложился — есть результаты. И он готов их продемонстрировать.

— Ну, здравствуйте Дмитрий Павлович. Чем порадуете?

— Доброго дня, Михаил Васильевич. — Крепко и энергично пожал протянутую руку конструктор. — Пойдемте. Только вас и ждем.

Фрунзе от этих слов несколько напрягся, но вида не подал.

В конце концов зайти на него в такой камерной обстановке и ликвидировать — задача не сложная. Внедри в такое КБ какого-нибудь лаборанта. И задействуй в нужный момент. Даже не ставя в известность остальных «аборигенов». Поэтому он подал знак своей охране быть наготове. И с максимально дружелюбным выражением лица отправился вслед за Григоровичем.

Бойцы все поняли правильно. Рассредоточились. И стали плотно контролировать территорию. Не хватаясь за оружие, чтобы лишний раз не провоцировать людей. Оно у них и так висело на груди на плечевом ремне. Достаточно удобно для того, чтобы максимально быстро быть использовано. Да и пистолеты находились в новых кобурах, куда более удобных для быстрого выхватывания.

Прошли в ангар.

Открыли его.

При этом Фрунзе отошел с просвета.

И… перед ним предстал большой airboat. Ну или аэроглиссер, как его в русской традиции принято называть. Даже в тех случаях, когда он совсем не глиссер.

— Как вы и заказывали, Михаил Васильевич. Двигатель воздушного охлаждения. Днище двухслойное. Сварное. С водонепроницаемыми секциями между слоями. Легкие борта. По нашим расчетам должен идти и по открытой воде, и по болоту, и по снегу, и по льду, если он более-менее ровный.

— Скорость?

— До шестидесяти пяти километров в час груженый. Крейсерская порядка сорока — сорока пяти. Не бог весть что. Но вы больше и не просили.

— Все так. Верно. Аппарат готов?

— Конечно. Он полностью заправлен и готов к использованию. Повторюсь — мы только вас и ждали.

— Ну что же? Давайте наполним его людьми по полной программе и прокатимся?

— С удовольствием. — расплылся в искренней улыбке Григорович. — Пробные выходы были крайне приятны. Особенно сейчас — в жару. Удивительно простая и интересная штука выходит. Мы, признаться, ей занимались всего две недели. Не до нее было. Собрали буквально сразу. И первый блин оказался весьма неплох.

Загрузились.

Поехали.

Поначалу не спеша, прокатились по каналам. Собирая зевак, привлеченных шумом авиадвигателя на воде. Проскочили несколько малых мостов, вроде Аничкова. И направились на Неву.

Все пассажиры сидели на лавках. А чтобы держаться — имели перед собой ручки, приделанные к спинкам переднего ряда. И пока шли медленно — это не было проблемой. Когда же поддали газу на Неве, жесткое прикрепление сидений к корпусу сразу дало о себе знать. Небольшая волна уже на скорости порядка 30 км/ч начинала неприятно бить в днище аэроглиссера. И, как следствие, по задницам пассажиров. На скорости же в 40 км/ч это уже начинало напоминать нежное похлопывание доской по «пятой точке».

Довольно быстро добрались до Петропавловской крепости. И вполне уверенно взобрались на песчаный пляж, пройдя по нему на малой скорости вдоль стены, распугав отдыхающих. Но они были не сильно расстроены, так смогли очень близко увидеть необычный корабль-амфибию.

Скатились обратно в воду.

— Товарищи, держитесь крепче! — крикнул Фрунзе, стараясь перекричать шум мотора. И дал отмашку Григоровочу. Дескать, жги.

И тот не подвел.

Вывел аэроглиссер на прямой участок и постарался выжать из него максимальную скорость.

Пассажиры запрыгали, подлетая на каждом гребне волны. А нос аппарата стал подниматься, стремясь перейти в глиссирование. Но то ли вес был велик, то ли двигатель слабоват, но он так в каком-то пограничном состоянии и оставался.

Airboat пролетел, поднимая за собой облако мелких водяных брызг, мимо Ростральных колон, Зимнего дворца и пошел по Большой Неве. И обогнув Васильевский остров, снова вышел к Петропавловской крепости. Около 20 км. Не бог весть какое расстояние. Уложились в 21 минуту, как засек нарком. Но людей вымотало. Задницы-то у них неказенные. Поэтому обратно, в опытную мастерскую, отправили в мягком, прогулочном режиме на скорости около 25 км/ч.

Пока ехали — Михаил Васильевич сводил в уме «дебет с кредитом». Вместимость этого «пепелаца» была подходящая для размещения пехотного отделения со всем вооружением. Что позволяло его использовать как очень интересный десантный катер.

Но главное — это, конечно, что-то сделать с сиденьями. Потому что на полной скорости если идти хотя бы пару сотню километров можно сойти на берег с красной задницей. Ибо отобьет ее на волнах только в путь.

Ну и, памятуя о «прекрасных» здешних погодных условиях — что-то решить с защитой от ветра и осадков. А то, если зимой через Финский залив десант на этих аппаратах перебрасывать, можно будет довести не бойцов, а свежезамороженные тушки. Что совсем не дело.

Перегружать аппараты, правда, не хотелось. И так тяжеловаты получились… В голову лезли мысли только о каких-то пластиках. Но ПВХ еще толком не освоен в производстве. Хотя скорлупка из него получилась бы что надо…

— Интересная машинка получилась, — констатировал Фрунзе.

— О да! Я сам полон восторгов. На пустом еще веселее. Он на глиссирование переходит и получается выжать больше скорость.