Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны - Галина Шебалдина

Любопытно, что и русские военнопленные, находившиеся в это время в Швеции, внесли свой вклад в это большое и важное дело. В самом факте того, что именно Швеция, с которой шла война, стала предметом изучения, не было ничего удивительного. Напротив, это лишний раз подтвердило практицизм русского царя. Хорошо известна история гольштейн-готторпского чиновника Германа Фика, который служил на небольшой должности в одном из шведских министерств и тщательно собирал бумаги из мусорных корзин. Благодаря его колоссальной работе Петр получил практически полный сценарий по созданию коллегиальной системы, во многих деталях повторяющий шведский образец. Известно и то, что именно Фик являлся автором записки о необходимости подготовки кадров для вновь открывшихся органов государственного управления и всячески агитировал за создание высших учебных заведений.

Среди архивных документов, характеризующих отношения России и Швеции в период Северной войны, был найден четырехстраничный документ под названием «Описание степеней чинов и служеб, которые в академии Упсальской обретаются». Автором его, скорее всего, был сын плененного под Нарвой в 1700 году генерала Автонома Михайловича Головина — Сергей. Известно о нем очень немного. По косвенным данным можно предположить, что он родился в 1695 или 1696 году. Точно известно, что после возвращения из Швеции в 1714 году он был зачислен на военную службу и женился на дочери еще одного «нарвского пленника», генерала Ивана Ивановича Бутурлина, — Анне. В отставку ушел в чине капитана Преображенского полка.

Родство отца с главой Посольского приказа, первым кавалером ордена Андрея Первозванного Федором Алексеевичем Головиным, высокое происхождение и покровительственное отношение со стороны царя, безусловно, оказали влияние на многие эпизоды жизни Сергея Головина. Некоторые из этих факторов, скорее всего, были приняты во внимание шведскими властями, когда они принимали решение о разрешении семье Головина — жене Василисе и сыну Сергею, так же как жене и детям генерала Трубецкого, приехать в Швецию. Возможно, их же учли, когда стал обсуждаться вопрос о возможности обучения младшего Головина в одном из лучших и старых университетов Европы — Упсальском.

Безусловно, если бы не помощь покровителей и друзей русских пленных, такой вопрос даже не поднимался бы. Первым и главным другом был, как известно, Ю.Г. Спарвенфельд. 15 февраля 1712 года он написал письмо своему другу, главному хранителю университетской библиотеки в Упсале архиепископу Эрику Бензелиусу, с просьбой оказать поддержку Сергею Головину. Кроме того, он помог получить рекомендательное письмо от известного химика, поэта, врача Урбана Йерне, который просил отнестись к русскому юноше, желающему поступить в университет для изучения немецкого и латинского языков под руководством профессора Упмарка, с «великодушием и дружественностью». С этим письмом в конце февраля 1712 года Сергей Головин выехал в Упсалу в сопровождении секретаря резидента Хилкова Алексея Манкиева. В конце апреля на заседании Королевского совета в Стокгольме было принято решение, разрешающее сыну русского генерала Сергею Головину начать обучение. И все же некоторым из советников ситуация показалась не совсем типичной, и они отправили письмо королю с соответствующей информацией и просьбой об указаниях. Тем временем в университетском матрикуле 16 июня 1712 года появилась запись о том, что Головин зачислен в студенты, а его инспектором (куратором) назначен профессор Упмарк.

К сожалению, Сергею Головину так и не пришлось принять полноценное участие в занятиях. Вмешательство советника Густава Крониельма, который имел большое влияние на дела Упсальского университета, привело к тому, что уже 24 июня университетская консистория последовала полученному из Стокгольма указанию и отправила сына русского генерала к родителям. Осенью этого же 1712 года Автоном Головин обратился в совет с просьбой разрешить его сыну продолжить обучение в Упсале, но получил отказ, и уже летом 1714 года Сергей Головин уехал в Россию, где тут же поступил на военную службу.

Тем не менее даже эта несостоявшаяся попытка Сергея Головина получить образование в Упсальском университете дала свои интересные результаты. Пребывание в течение нескольких месяцев среди профессоров и студентов позволило ему собрать массу интересных сведений, на основе которых он составил справку об устройстве этого в высшей степени авторитетного и известного всей Европе учебного заведения. Автор обратил особое внимание на систему управления университетом, уровни обучения и состав изучаемых дисциплин. Кроме того, он называет фамилии тех профессоров и ассистентов, которые преподавали в этот период[94].

Трудно сказать, отправил ли эту справку Головин из Швеции или составлял ее по памяти, уже вернувшись в Россию. Но не вызывает сомнения, что информация, собранная сыном пленного русского генерала, была тщательно изучена и сыграла свою роль при создании первого русского университета[95].

Иоаким Дитмер: пленник и резидент

Многолетний плен стал, как это ни удивительно, одним из этапов формирования историко-культурных связей русского и шведского народов. Имена некоторых из пленных, кто активно участвовал в этом процессе, хорошо известны, других — чуть меньше, но очевидно, что все они были неординарными личностями. К кругу этих людей можно без сомнения причислить Иоакима (в России его звали Ефимом) Дитмера, российская часть биографии которого может стать основой для увлекательного авантюрного романа.

Иоаким Дитмер родился в Нарве в 1681 году в семье бургомистра Германа Дитмера. В шестнадцать лет он поступил на службу в губернаторскую канцелярию в родном городе, но через несколько лет решил, что его таланты и амбиции гораздо быстрее будут реализованы в действующей армии, и перешел в военно-полевую канцелярию, где довольно скоро стал одним из ведущих секретарей. Летом 1709 года он оказался в самой гуще военных событий и подобно многим тысячам своих соотечественников попал в плен на Днепре вместе со своим начальником, походным министром Карла XII графом К. Пипером.

Вскоре Дитмер благодаря знанию русского языка был зачислен в Фельдт-комиссариат и стал незаменимым помощником графа Пипера. Фактически он стал посредником между графом и русскими властями: вел переписку, составлял прошения и выступал в роли переводчика. Протекцию ему составил его родственник — ювелир и банкир Александр Клерк, очень заметный и авторитетный житель Немецкой слободы.

Возможно, стечением этих обстоятельств можно объяснить удивительное событие, в котором Дитмер принял самое непосредственное участие. Первые месяцы пребывания полтавских пленников в России были, как известно, самыми трудными. Фельдт-комиссариат буквально забрасывал русские власти и самого Петра бесконечными прошениями о материальной помощи и жалобами на «варварское» содержание, которые часто оставались без ответа. Это заставляло Пипера думать, что они не доходят до самого царя. В такой ситуации совершенно невероятным и оттого особенно мужественным выглядит поступок простого канцеляриста Дитмера, который, воспользовавшись удобной ситуацией, передал царю очередной мемориал лично в руки. Удивительно, но вскоре шведские пленные смогли ощутить результативность этого поступка: под страхом сурового наказания Петр запретил охране и всем своим подданным оскорблять каролинов.

В письмах к королевским советникам в Стокгольм и в своих мемуарах граф Пипер неоднократно подчеркивал заслуги своих помощников, в том числе и секретаря Дитмера. Для графа было настоящим ударом, когда в конце 1711 года он получил приказ, в соответствии с которым часть его служителей, и среди них его врач Грасс и секретарь Дитмер, должны были отправиться в ссылку в Сибирь. Пытаясь хоть каким-то образом отблагодарить преданных ему людей, граф собственноручно написал рекомендательные письма сибирскому губернатору князю М.П. Гагарину, а спустя некоторое время предпринял попытку их вернуть. Царь, руководствуясь практическими соображениями и наметившимися сдвигами в переговорном процессе со шведскими властями, продемонстрировал свое расположение к самому знатному и авторитетному шведскому пленнику и удовлетворил его просьбу, но… только наполовину. В начале 1713 года он издал именной указ о возвращении лечащего врача Грасса, столь необходимого уже очень немолодому и постоянно болевшему Пиперу.

Иоаким Дитмер прибыл в Тобольск весной 1712 года и благодаря рекомендациям Пипера, знанию русского языка и родственным связям довольно быстро стал доверенным лицом сибирского губернатора. Начиная с 1713 года через его руки проходила вся переписка, связанная со шведскими пленными, находившимися в Сибири, в частности, он вел учетные записи о поступлении денег в 1712, 1713, 1716 и 1717 годах. Именно эти обстоятельства сыграли в его жизни роковую роль. После того как вследствие очередного доноса фискала Нестерова начало раскручиваться знаменитое «дело Гагарина» и в Сибирь отправилась следственная комиссия под руководством И.И. Дмитриева-Мамонова, Иоаким Дитмер был привлечен в качестве свидетеля.