Ночной снайпер - Фридрих Незнанский

— Фамилию я не называл, — сказал Корнеев, опустив голову. — Если она сказала, как ее зовут, я что, должен промолчать?

— А соврать не мог?

Корнеев угрюмо молчал. Михайлов махнул рукой, плотнее прижал наушники.

— Пропустил чуток… Ну вот. Курт этот говорит, что пойдет и посмотрит в книгу портье, как мы с тобой там записаны. Он уверен, что мы не те, за кого себя выдаем.

Он уставился на Корнеева. Потом кивнул на дверь.

— Ну и что теперь будем делать? Он пошел к портье. А мы там записаны помнишь как? У нас с тобой польские паспорта! Ты — Эгениуш, я — Вацек! Забыл уже? Вот что мне с тобой после этого делать?

— Ладно, не ори, — сказал Корнеев. — Подумаешь… Ну узнает. А мы завтра утром отсюда съедем. И с концами.

Михайлов махнул на него рукой. Снова стал слушать.

— Вроде ревет твоя-то… Ну натворил ты делов! А Курта этого уже не слышно. Только папа с мамой совещаются, но так, что не услышишь… Ладно, ты пока думай, какой вид смертной казни предпочитаешь, а я Коляну позвоню. Пусть посоветует, а то не знаю, что с тобой делать.

И стал набирать номер, не снимая с головы наушников. Потом, набрав несколько цифр, прервал набор.

— Вернулся! — сказал он. — Курт, похоже, вернулся, дверь хлопнула, он же к портье ходил… Слышишь, нет?

— Слышу. Только ничего не пойму.

— Тогда слушай… Кричит прямо, слышишь! Что прямо сейчас позвонит или поедет в полицию, пусть они там нас проверят… Ага, видишь, какое дело! Он, хорь, оказывается, нас с тобой сфотографировал. И хочет им показать снимки. Мол, не разыскивает ли нас Интерпол… Они его отговаривают. Гретхен твоя кричит, что ему не верит. Папа с мамой его тоже отговаривают, мол, хотя бы завтра, рано утром, а то уже поздно… Чего на ночь глядя, да по горной дороге? Твоя говорит, что не верит этому Курту, нисколько не верит, ни одному его слову… Сама хочет во всем разобраться. Типа, ее успокаивают, отсылают спать. Ну вроде все… На том и порешили. Утром он смотается в полицию, в Грюнзее, это семь километров отсюда. Разошлись по палатам, вернее, по номерам. Курт остался один. Чего-то бормочет, не поймешь… Ну так что будем делать, Леха? Хорошо, если он нас только сфотографировал и никуда не звонил. Считай, повезло… До утра время еще есть. Что молчишь?

— А чего говорить, — пожал плечами Корнеев. — Ты был прав. На все сто.

— Тогда делай, что я скажу. Звонить Коляну не буду. Он мужик крутой, сам знаешь… Поэтому для нас с тобой лучше проблему решить самим и в окончательном виде.

… Они встали рано утром, чуть свет, взяли с собой чемодан с разобранной винтовкой, осторожно вылезли через окно. Все еще спали. Моросил дождь.

— Вон его «шестисотый», — кивнул Михайлов в сторону серебристого «мерседеса» с тонированными стеклами. — Номер запомни… Не жалко такую машину, а?

Под дождем они скрылись за ближайшим сосняком, потом стали спускаться вниз, пока не увидели внизу петляющую реку в ущелье, над которой извивалось узкое шоссе. Они прошли немного вдоль шоссе, прежде чем нашли нужную позицию.

— Лучше не придумаешь, а? — спросил Михайлов, раскрыв зонт и только после этого открыв чемодан.

Корнеев не ответил. Он сосредоточенно собирал винтовку. В тишине было слышно щелканье фиксаторов. Потом он посмотрел в прицел. Опустил винтовку.

Михайлов косо смотрел на него.

— Ну чего? Жалко, что ли, стало?

— Машину жалко, — резко сказал Корнеев, и на его обтянутых скулах шевельнулись желваки. Похоже, он себя накручивал.

— Зато твоя Гретхен сразу освободится… — подбодрил его Михайлов. — И танцуй с ней сколько хочешь.

— Помолчи, а? — попросил Корнеев. — А разве мы не уедем отсюда сразу? — спросил он через несколько минут, думая о своем.

— Нельзя, — покачал головой Михайлов. — Подозрительно будет выглядеть. Ведь чем хороша такая штука? — кивнул он на винтовку. — Практически не оставляет следов. И почему так будет цениться твоя профессия? Следов практически никаких. Особенно в этом случае. Свидетелей — ноль. Никто не услышит и не увидит. А там, — он кивнул вниз, — что там увидишь или разберешь в общей куче?.. Ага, кто-то едет.

— Помолчи, — сказал Корнеев, приникнув к прицелу и затаив дыхание.

Теперь он сам услышал ровный шум мотора. Он выстрелил в шину, когда убедился, несмотря на предутренний сумрак, что на бампере тот самый номер, а серебристый «мерседес» с тонированными стеклами стал делать на большой скорости крутой вираж вблизи ограждения.

Машину резко занесло, развернуло, после чего она перекувыркнулась через ограждение и исчезла внизу. Корнеев вскочил, хотел спуститься, чтобы посмотреть, что с ней стало, но Михайлов перехватил за руку.

— Быстро назад! — крикнул он. — Скоро копы нарисуются.

Они успели забраться к себе в номер через окно, прежде чем к отелю подъехал «пикап» хозяина, привозивший из долины утром свежее молоко, сметану и сливки. Быстро разобрали и спрятали винтовку, легли в разобранные постели.

— Мастерство не пропьешь! — возбужденным шепотом одобрил Михайлов, укладываясь в постель. — Нет человека — нет проблемы. Нет, товарищ Джугашвили знал, что говорил! Один выстрел, и — без вопросов.

Уснул он быстро, а Корнеев проворочался около часа, прежде чем услышал за дверью голоса отдыхающих, идущих на завтрак.

— Пошли! — подскочил Михайлов. — Только никаких комплексов и никакого уныния в лице, ты понял? Только недоумение и сочувствие, как только объявят или начнут задавать вопросы.

В баре Корнеев увидел, что родители Гретхен пришли одни. И о чем-то встревоженно переговариваются. Михайлов ел сметану, не поднимая глаз. Корнеев видел, как родители подозвали хозяина, вышедшего к гостям, и все вместе прошли в холл. Похоже, они оттуда собирались звонить.

Корнеев мрачно посмотрел на Михайлова.

— Она тоже поехала с Куртом? — тихо спросил он.

— Откуда я знаю, — еще тише сказал Михайлов. — Чего смотришь? Будто я виноват! Они ж поссорились, сам знаешь… Нет, в натуре, я-то при чем? Уж как они там потом помирились и решили, что я, знаю? Давай, Леха, заканчивай, не фига меня гипнотизировать, нужно перепрятать пушку! Скоро полиция нагрянет.

— Ты знал, что она с ним поедет, но мне не сказал? — с ожесточением, повысив голос, сказал Корнеев. И наклонился к нему через стол: — Только не ври! Ты же говорил, будто она сказала, что ему не верит, что хочет убедиться сама…

— Только без истерики, — спокойно сказал Михайлов, выдержав его взгляд. — Поосторожнее, на нас смотрят… А ты слабак, как я вижу! Ну все, допивай кофе, и пошли.

Когда они встали, он обнял его и вот так, в обнимку, не отпуская, повел его в номер, чувствуя содрогания его сильного, поджарого тела.

— Только тихо, спокойно… Все нормально, ничего не случилось.

Когда приехала полиция, чемодан с винтовкой они уже перепрятали в лесу. И вышли вместе со всеми из мотеля, когда привезли обгорелые тела Курта и Гретхен. Михайлов всеми силами выражал скорбь и сожаление, Корнеев мрачно молчал, глядя только на нее. Сейчас она еще больше казалась ему похожей на убитую им эстонскую биатлонистку. Он не замечал устремленных на него взглядов ее родителей и тех, кто что-то замечал и что-то понимал в случившемся. Заплаканная мать Греты сама подошла к нему и положила руку на его плечо. И что-то негромко сказала по-немецки. Он даже не взглянул в ее сторону.

Полиция почти никого не допрашивала, ничего не искала. Заполнили какие-то протоколы и уехали.

— Ну ты молодец, — осторожно похвалил его Михайлов, когда они остались одни. — Здорово держался.

— Так ты знал, что она поедет с ним вместе? — спросил Корнеев.

— Конечно, знал, — хмыкнул Михайлов. — Я тебя предупреждал, правильно?

6

Человек десять в пятнистой форме, в масках, с короткоствольными автоматами в руках выскочили из подъехавших к банку «Империал» джипов, растолкали парочку секьюрити, которых застали врасплох, и потребовали открыть двери. Еще столько же выскочили из других машин и организовали нечто вроде оцепления.

— Налоговая полиция, откройте! — ударив ногой в дверь, закричал один из них — огромный, в маске, с автоматом.

— Покажите ваше удостоверение и ордер… — заикнулся было побледневший клерк, открывший дверь, но бойцы уже ворвались в помещение, сразу бросившись к компьютерам и сейфам.

Старший быстро набрал несколько цифр на сотовом.

— Все о’кей! — сказал он вполголоса. — Колян, где твое телевидение?

И в это самое время за окном послышался шум подъезжавших с разных сторон машин с воющими сиренами.

— Ага, вот, кажется, и они… Все остаются на своих местах! — мощным басом заорал он испуганным служащим. — У кого ключи от сейфов и кабинетов? Открывайте! У нас ордер на обыск от московской прокуратуры!

Он потряс в воздухе некий листок, напоминающий тот самый ордер, перед которым должно трепетать всем, кто нечист на руку. Расчет был верен, и спланированная Николаем Григорьевичем операция полностью удалась. Клерки были ошеломлены внезапностью появления вооруженных людей в масках и, будучи до сих пор под впечатлением от сенсационного выступления депутата Петра Кольчугина в Думе, беспрекословно выполняли все указания и практически не сопротивлялись бесцеремонности нагрянувших гостей.