Самая безмятежная - Сара Вуд

— Не прикасайся ко мне, — гневно предостерегла она, туго обхватила колени и прижала их к животу.

— Это моя кровать, — буркнул он. — И я собираюсь спать на ней.

Она быстро отодвинулась на самый край и замерла, вцепившись в матрац, как ощетинившийся зверек, ждущий нападения. Заснула она только под утро. Розано все это время прислушивался к ее дыханию и отметил, как вздохи становились все глубже и медленнее, по мере того как она погружалась в сон. Очень осторожно он придвинулся к ней. В свете луны можно было различить контуры ее тела: изгиб талии, выпуклость бедра.

Его сердце забилось. Должно быть почувствовав наэлектризованность его тела, Софи шевельнулась, повернулась к нему лицом и открыла глаза. Они были полны любви. К его изумлению, она улыбнулась и пальцем коснулась его губ.

Не осмеливаясь дышать, он неуверенно потянул вниз простыню, ожидая, что она остановит его. Но она не остановила. Он жадно смотрел на грациозные округлости ее тела, наслаждаясь ее красотой. Она по-прежнему ничего не делала, чтобы воспрепятствовать ему. В нем шевельнулась надежда. Она любит его! Все будет хорошо.

Он хотел броситься к ней, страстно целовать, сделать своей женой по-настоящему… Но вместо этого нежно водил кончиками пальцев по теплым атласным плечам. Услышав слабый вздох, наклонился над ее шеей и вдохнул запах ее кожи.

Софи позволила ему поцеловать себя в подбородок, тихо застонала от удовольствия, и он вздохнул с облегчением. Его рука осторожно легла ей на грудь. Желание пронзило его, и он, уже не владея собой, сжал ее в объятиях и неистово припал к ее губам.

Софи откликнулась немедленно, не уступая ему по силе страсти. Она жадно прижималась к нему всем телом, чтобы немного ослабить ненасытное желание. И вдруг вспомнила, что не должна следовать велению сердца, как не должна потворствовать требованиям тела. Он для нее — никто.

— Нет! Оставь меня! — исступленно крикнула она, высвобождаясь из его рук и глядя на него глазами, горевшими одновременно желанием и гневом.

— Но… Неужели ты способна на это? — яростно бросил он. — Сначала поощрять, а потом… Не понимаю! Я никогда не думал, что ты станешь играть в такие игры…

Ее глаза потемнели от боли.

— Тебе нельзя спать со мной в одной постели, — сказала она, негодуя и в то же время страдая от своей безрассудной любви к нему. — Я не позволю тебе подкрадываться ко мне ночью и насиловать меня во сне! Я не…

— Basta! Если ты обо мне такого мнения…

Его лицо исказилось, он спустил ноги на пол и натянул халат. В страхе она смотрела, как он стремительно прошелся взад и вперед по комнате. Губы его сжались, грудь тяжело вздымалась. Он был очень близок к тому, чтобы потерять самообладание.

— Вот как! — выдохнул он и взглянул на нее черными от бешенства глазами. — Все повторяется снова.

Укрывшись простыней, она растерянно заморгала.

— Что?

Он остановился, его поза выражала бесконечное презрение.

— Ты не знаешь, никто не знает. У меня нет привычки выставлять свои тайны напоказ перед всем миром. Особенно постыдные…

— Ты сам во всем виноват! — выкрикнула она.

— В том, что снова женился? — Он хрипло, невесело рассмеялся. — Может быть. Но я не ожидал, что и вторая жена выгонит меня из постели. Николь, по крайней мере, — проскрежетал он, — позволила мне быть с ней в нашу первую брачную ночь и какое-то время после!

Софи расширила глаза. Сердце ее гулко застучало.

— Она не желала терпеть твои измены? Чего же еще ты ожидал? — презрительно заметила она.

Розано нахмурился, словно недоумевая.

— Мои измены? Как бы не так. Она отлучила меня от супружеского ложа, поскольку не хотела портить свою фигуру беременностью, — насмешливо проговорил он. — Не сказав мне, она избавилась от первого ребенка и после этого не позволяла мне дотрагиваться до себя.

Он лгал, хотя Софи никак не могла понять, зачем? Может быть, чтобы вызвать жалость?

— Ты, кажется, забыл кое-что. Она забеременела снова и поэтому умерла. Значит, вы жили с ней, как муж и жена…

Ее голос затих. Розано смертельно побледнел, глаза сузились от мучительной боли.

— Нет… У нее была связь с Энрико, — хрипло сказал он. Софи в ужасе прижала руки к груди. — Ребенок был от него. По недосмотру, как сказал он мне. Николь пыталась тайно сделать аборт в одной из подпольных клиник Южной Америки и умерла от заражения крови.

Его слова потрясли Софи. Розано носил свою тайну в себе, делая вид, что между ним и Энрико все гладко… ради чести семьи!

— Я не знаю, что сказать, — прошептала она. — Любить кого-то и стать жертвой такого предательства — это…

— К тому времени я уже не любил ее, — оборвал ее Розано. — Успел понять, что по натуре она мелочная и корыстная. Но, судя по всему, Софи, — сказал он, и его губы искривились в горькой усмешке, — история повторяется. Только на этот раз я не позволю женщине разрушить мою жизнь. Делай что хочешь, больше я к тебе не прикоснусь.

По крайней мере, слово свое он держит, думала Софи в конце недели. Розано почти с нечеловеческим хладнокровием следовал им самим заведенным правилам. Первое: по предложению Софи на людях они вели себя как любящая пара. Второе: он делал вид, что учит ее ездить верхом. Когда дом скрывался из виду, он предоставлял ее самой себе и уезжал один, потом возвращался, и они вместе скакали домой. Третье: он спал на диване.

Всю неделю Софи плохо спала, мало ела, испытывала постоянное напряжение и теперь чувствовала себя совсем измученной. Сегодня был последний день их пребывания на вилле, и Софи отправилась на прогулку, чтобы заглушить тяжелые мысли.

Услышав цокот копыт, она хотела было подняться с поваленного дерева, где отдыхала, но у нее вдруг внезапно закружилась голова. Она покачнулась и схватилась за дерево.

— Тебе плохо? — раздался издалека тревожный голос Розано.

Вокруг нее все потемнело и закружилось. Софи чувствовала, как ее поддержали руки Розано. Постепенно туман рассеялся.

— Я слишком резко встала, — прошептала она и проглотила слюну, взволнованная его близостью. Как всегда, для верховой прогулки он надел легкие сапоги, бриджи и белую рубашку с расстегнутым воротом. Тело его покрывала испарина, из-под спутанных волос по лбу стекала тонкая струйка пота.

— Ты мало ешь. Тебе не мешает приналечь на еду, — проворчал он.

Софи бессильно прислонилась головой к дереву.

— Да, все дело в этом. Вчера я не ужинала, а сегодня не позавтракала. Все придет в норму, как только я…

У нее перехватило горло. Его теплое дыхание раздразнило ее губы, и они инстинктивно приоткрылись. Они стояли так уже целую вечность: его руки удерживали ее у ствола дерева, крепость и тепло его тела влекли с непреодолимой силой… Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы бороться с влечением сердца, и бессильно приникла к его груди. На краткий миг его губы жадно впились в ее рот, возвращая ее к жизни. Но тут же он отступил назад.