Куратор - Оуэн Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почем я знаю? – ответил один из солдат.
– С дороги, старое дерьмо! – рявкнул другой. – Мне своих забот хватает!
У Гида едва не сдали нервы. Он был бы рад забросить свою затею, но Бет тогда не перестанет волноваться, и ему придется вернуться сюда еще раз. Гид хотел ужинать, хотел любить свою молодую жену, когда не чувствовал себя слишком уставшим, хотел засыпать вечерами и вставать по утрам, и заботиться о щенках, и выпускать их, чтоб набегались. Не видать ему спокойной жизни, если Бет так и будет изводить его своим беспокойством.
– Да что тебе неймется-то! – вспылил он, когда Бет изрезала одно из старых одеял господина ректора, превратив его в занавеску.
Гид намеревался отдать одеяло щенкам, чтобы у них было где поваляться на мягком; он дал его Бет только постирать, чтобы убрать табачный дух, способный навредить чувствительному собачьему обонянию. А она взяла ножницы, и разрезала прекрасное одеяло пополам, и повесила на окно.
Бет со слезами на глазах сказала:
– Мне показалось, что так будет хорошо, Гид. У нас станет уютнее. Я надеялась, что тебе понравится.
Он только руками всплеснул. Нужен ему этот уют! А как же щенки?
Гид высмотрел военного с офицерскими знаками отличия, сидевшего за маленьким столом возле статуи тигра. Военный курил и крутил свои красивые запонки с зелеными камушками, поворачивая их так и эдак.
Офицер заметил, что Гид с надеждой переминается с ноги на ногу, и спросил, чего ему надо.
– Видите ли, сэр, – начал Гид и рассказал, как ректор внезапно уехал, и больше он ничего не знает, только присматривает за охотничьими собаками и будет продолжать это делать.
– Ну и молодец, – ответил офицер, но Гид глубоко вздохнул и решился:
– Сэр, вы уж меня извините, но мне нужно бумагу, чтобы успокоить жену.
Офицер покрутил головой.
– До таких лет дожил, а не понимаешь, что даже в старости нельзя позволять бабе вертеть мужиком? Позорище!
– Сэр, – вымолвил Гид, – это не для чего дурного, а только ради душевного спокойствия.
– Ну, если ты жить не можешь без проблем… – пожал плечами офицер, черкнул на клочке бумаги какой-то адрес и подал Гиду. – Небось удивился, что я умею читать и писать?
Гид и помыслить не мог, откуда у офицера взялось такое впечатление.
– Нет, сэр, я в жизни…
– Поговори с человеком по этому адресу, а отсюда вали. От тебя разит псиной.
Гид понуро поплелся прочь. Люди стали вконец раздражительные. Чего так-то срываться?
Вскоре он оказался перед сгоревшим зданием. Перед пожарищем, косо зарывшись в землю, торчала бывшая входная дверь. Вот беда…
Большая пушистая белая кошка вышла из-за двери, будто соткавшись из воздуха. Усевшись, она уставилась на Гида блестящими голубыми глазами.
– Добрый день, – сказал Гид, который брал за правило разговаривать практически со всеми, кто ходит на четырех лапах. По дороге сюда он сообщил особенно проворной белке на набережной, что она точь-в-точь шустрый мальчишка, которому не терпится потратить полученный пенни.
Давным-давно бабка учила Гида, что кошки – это сбежавшие черти, мятежные приспешники дьявола.
– Они нам не совсем друзья, зато ему они заклятые враги, – говорила бабушка, тыча указательным пальцем вниз, чтобы было понятно, кого она имеет в виду – Зверя из темного мира. – Я не говорю, чтобы ты им поклонялся, хотя это не повредит и даже может тебе помочь, но ты в любом случае держись с ними предупредительно, Гид.
И Гид всю жизнь следовал бабкиному совету.
Белоснежная кошка не сводила с него пристального взгляда.
– Я только улажу одно дело и пойду домой, – сказал Гид извиняющимся тоном в ответ на пугающе неотрывный кошачий взгляд. – Где тут семьдесят шестой дом, как вы полагаете?
Оглядевшись, Гид понял, что ошибся улицей: здесь высились сплошь музеи. По соседству с пожарищем тоже возвышался похожий на коробку музей – по крайней мере, так было написано над дверью. Без таблички Гиду бы не догадаться: здание, конечно, внушительное, но простое до неприметности.
– Будь благословенна, подруга, – сказал он, но кошка успела незаметно исчезнуть, пока Гид оглядывался.
Дойдя до угла, он свернул направо. Вот так штука – под номером семьдесят шесть оказалось какое-то посольство.
Δ
Бородатый военный, открывший дверь, впустил Гида в приемную и велел присесть, пока он принесет сладкого кофе.
– Извини, – сказал бородач, – я как раз намеревался приступить к работе. Мне еще парочку других надо выслушать. Возможно, тебе придется обождать своей очереди.
Эти слова не произвели на Гида большого впечатления – он глаз не мог оторвать от хозяина посольства. Тот открыл дверь голым до пояса и не спешил надевать рубашку, расхаживая в одних полосатых солдатских штанах. Черные волосы густо покрывали его грудь и руки. Громадным ростом и шириной плеч солдат напоминал ту самую дверь, застрявшую в жирной земле газона сгоревшего здания за углом.
Полуобнаженный гигант поднес ему изящную чашечку на блюдце и присел, плотно заполнив собой богатое кресло напротив.
Стены гостиной были оклеены обоями в бордовую полоску, а у стены на столике стоял телефонный аппарат с ручкой сбоку. Над телефоном висела картина с изображением парящего в небе орла с какой-то лентой в клюве и свертком пергамента в когтях. В углу осталось знамя – древко с навершием в виде орла и повисшим флагом иностранного государства. На полу, у ног полуголого солдата, лежал кожаный баул с инструментами.
– А, – сообразил наконец Гид. Этот человек работал на конюшне – на бауле был выдавлен рисунок в виде лошадиной подковы. Чтобы делать подковы, нужно быть силачом. – Я гляжу, у вас инструменты. – Гид отпил из чашечки. Кофе оказался приторно-сладким, но из вежливости Гид проглотил.
– Да. Кроме каминных кочережек, тут решительно не с чем было работать. Эти я нашел в конюшне – просто незаменимы при интервью. – Бородач нагнулся, открыл баул и начал доставать по очереди крюк, рашпиль и тяжелые клещи. – Видишь?
– Да… – Гид вспомнил, что солдат говорил о еще двоих впереди него в очереди. – А кто-то уже пришел до меня?
Вокруг никого не было, только этот солдат без рубашки.
– Я их наверху поместил, – пояснил гигант. – Где мы проводим собеседования. Там места больше.
– Я подпишу какие скажете бумаги. Я ходил за щенками ректора, и все. Псарь я. Мое дело собаки. – Гид с усилием двигал челюстью, которая начала словно
