Убийства в Солтмарше. Убийство в опере (сборник) - Глэдис Митчелл

Глава XVI

Миссис Гэтти опять сбивается с пути, а миссис Брэдли морочит головы

При таком-то интересном стечении обстоятельств миссис Гэтти решила взяться за старое. Представляю, как расстроилась миссис Брэдли. Первые вести о ее выходках принес нам юный Уильям.

Мы с Дафни сидели вдвоем в столовой и разглядывали каталог мебели и обоев. Миссис Куттс – вот радость! – была на заседании благотворительного комитета, а сам Куттс – на футбольном матче.

– Слыхали, чего? – крикнул Уильям, врываясь в столовую. – У старушки опять мозги поехали. Мы ее по всей деревне искали. Достала где-то острый прут – каким быков погоняют – и ткнула им старину Брауна прямо в тыльное место!

– Какая старушка? – изумленно спросил я, подумав почему-то про миссис Брэдли.

– Миссис Гэтти! – Уильям был потный, грязный и довольный. – Говорит, она санитарный инспектор: ходит и проверяет, правильно ли хранят уголь.

– Санитарный инспектор?

– Ага. Обвинила старика Лори в том, что он держит уголь прямо в ванне, и не ушла, пока он ее не провел и не показал. – Уильям хихикнул. – Постояльцы пользуются ванными на втором этаже, а Лори – на первом, вот она, наверное, и подумала, что они совсем не купаются. Старик сказал, он всегда мокнет в ванне часа по два, а его жена подтвердила. Миссис Гэтти выдала ему свидетельство за подписью «Уильям Эварт Гладстон», и Лори обещал повесить его в рамочку. А она теперь ходит и проверяет у всех уши – чистые ли! – Уильям аж подвизгивал от радости. – Вот бы она проверила уши у тети Кэролайн!

Дафни даже не улыбнулась.

– Знаешь, Ноэль, дело-то очень скверное. Раньше она просто казалась смешной, но из-за этой ужасной миссис Брэдли стала гораздо хуже.

Видимо, так оно и было. Перед последними выходками миссис Гэтти бледнели даже убийства. Старая мания сравнивать людей с животными расцвела в ней с новой силой. Берта, который влез на дерево, чтобы снять застрявшего там котенка, она назвала бурым медведем и, насадив на острие зонтика булочку, протянула ему. Маргарет Кингстон-Фокс она назвала нежной ланью, а финансиста Бернса упрямо величала «леди Клер», да еще предложила ему воткнуть в прическу хризантему, так как розы, мол, уже отцвели.

Будь это кто-то другой, мы, нечего и говорить, решили бы, что нас разыгрывают, но миссис Гэтти мы знали уже давно. Как-то утром она увязалась за мной, проводила через всю деревню, причем блеяла по-овечьи, а потом – к большой радости бегущих мимо школьников (была суббота) – во весь голос заявила, что я переменился к лучшему. Поскольку раньше она сравнивала меня с козликом, то, наверное, намекала на библейских агнцев и козлищ. Я пустился наутек, а вослед мне неслись детские счастливые вопли и надсадное блеяние миссис Гэтти.

С миссис Брэдли мы встретились в понедельник, и я посочувствовал ей по поводу того, что ее лечение не принесло результатов. Она по своему обычаю фыркнула и сообщила, что Кэнди непременно освободят. Возможно, ему придется пройти медицинское обследование.

– А теперь, мой мальчик, – любезно произнесла она, – я могу прочесть в клубе лекцию.

Вид у меня, нечего и говорить, был озадаченный. Да, я как-то пересказал ей основные положения одной из своих лекций – про сэра Роберта Уолпола, если не ошибаюсь, но совершенно не мог припомнить, чтобы просил ее прочесть лекцию. Наверное, я сделал это по рассеянности… Словом, прокашлявшись, дабы заполнить неловкую паузу, я постарался как можно сердечнее выразить радость, и удовольствие, и благодарность.

– А когда? – спросил я, внутренне трепеща.

– Когда у вас лекции?

Разговор происходил в понедельник. Да, именно. А в следующую пятницу в деревню вернулся Боб Кэнди – и стал героем дня. Миссис Брэдли за свой счет отправила его – в сопровождении Мейбл Пьюзи и ее брата – в Кент, чтобы он отдохнул. Один тамошний землевладелец, знакомый миссис Брэдли, пообещал потом найти ему работу. Так и вышло, и, насколько я знаю, для Боба все кончилось хорошо.

– Лекции – в среду, – сказал я.

– Значит, на той неделе в среду.

– А… тема? – спросил я, затаив дыхание.

– Ах да, тема. – Миссис Брэдли как будто немного растерялась. – Разумеется. Тема… Как по-вашему – заинтересует ли их тема «Эго и либидо»?

Слегка потрясенный, вспотевшей рукой я подергал воротничок.

– Или нет. Слишком примитивно, – заявила она. – А что, если «Гордость и предубеждение в свете понятия расовой чистоты»?

– Ээ-э… – беспомощно промычал я.

– Ладно, оставим до завтра. Вы не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю.

– Народ у нас не очень-то любознательный, – слабо молвил я. – Мы обычно устраиваем сеансы с «волшебным фонарем», и то они свистят, топают, могут в экран чем-нибудь запустить.

– Нет, так не годится. – Миссис Брэдли призадумалась. – А викарий приходит?

Викарий на лекции, разумеется, не ходит.

– На вашу лекцию уж точно придет. – Я очень на это надеялся.

– А миссис Куттс?

– Сам ее притащу, – поспешно сказал я.

– А я приведу Эдви Дэвида Берта, да еще необходимо пригласить сэра Уильяма и мистера Брэнсома Бернса…

– Что-то загостился он в Манор-Хаусе, правда? – Вышло грубовато. Меня не касается, сколько времени гостят у сэра Уильяма его приятели.

Миссис Брэдли захохотала как гиена.

– Тогда и я у него загостилась. – И она ткнула меня в бок.

Я покраснел и извинился. Я настолько привык к ее присутствию, что совершенно забыл: она ведь тоже гостит у сэра Уильяма!

– Ничего, мой мальчик, – весело сказала она. – Встретимся у Филипп[15].

Новость о предстоящей лекции я сообщил за вечерним чаем. Отреагировали все по-разному. Старый Куттс мрачно улыбнулся.

– Наверное, мне придется пойти и следить за порядком, – сказал он.

– Лучше всего вначале устроить чаепитие, – предложила Дафни. – А то никого не затащишь, и бедной старушке будет страшно неловко.

Да, Дафни полна «молоком сердечных чувств», и оно может брызнуть из нее, как из проколотого кокоса, в самый неожиданный и неподходящий момент.

– Не волнуйтесь вы так, – деловито сказал Уильям. – Придут как миленькие, хотя бы тухлыми яйцами пошвыряться. Она уже беседовала с некоторыми по поводу того, как они воспитывают своих жутких отпрысков.

– Уильям! – одернула племянника миссис Куттс.

– Ну чего там, беседовала же! – не унимался он. – А на какую тему она собралась выступать?

– Вопрос, нечего и говорить, интересный, – слабо ответил я.

Миссис Куттс выпрямилась и опустила на стол чайник, из которого уже собиралась налить мне чаю.

– Вы же понимаете, – очень ядовито сказала она, – что отвечать придется вам.

Я не сразу понял и с обаятельной улыбкой переспросил:

– А?

– Да. Если эта женщина станет говорить на неделикатные темы, виноваты будете вы. Так что имейте в виду. – И, подняв чайник, она налила мне чаю чуть не через край.

– Ух ты, тетя, – Уильям вытаращил глаза, – с вами она тоже говорила о воспитании?

– Выйди из комнаты, Уильям! – прогремел Куттс.

Уильям, поспешно затолкав в рот остатки бутерброда, повиновался.

– Знаете ли, – начал я. – Вам не кажется… в смысле, по-моему, вы преувеличиваете, миссис Куттс. С чего бы ей говорить о чем-то особенном? И вообще миссис Брэдли, я уверен, никогда не будет говорить о том… о чем говорить не пристало.

Я опять попытался выдать обаятельную улыбку, но губы меня не слушались. Сам не знаю почему… Не от страха же перед миссис Куттс.

Дафни поспешила мне на выручку.

– Тетя, если вам не понравится лекция, вы просто можете ее прервать.

– Именно, именно, – подтвердил Куттс, поднимаясь из-за стола.

Миссис Куттс начала составлять чашки на поднос и демонстративно ждала, пока я допью. Я встал и позвонил. Когда со стола убрали, она устремилась на очередное заседание, а мы с Дафни, прихватив из буфета кусок торта, отправились искать Уильяма.

На следующий день я – нечего и говорить, тщетно – допытывался у миссис Брэдли, каков будет предмет ее лекции. Ничего определенного она не сказала, но заверила меня, что на лекцию соберутся толпы, мне только нужно повесить в обычном месте объявление, что на следующей неделе в среду в девять вечера в деревенском клубе миссис Беатрис Лестрейндж Брэдли прочтет лекцию-сюрприз.

– Но мы всегда начинаем в половине восьмого, – возразил я. – В дни лекций отменяем женские молитвенные собрания.

Она лишь отмахнулась.

– Тогда я не успею поужинать. Вы же не хотите, мой мальчик, чтобы я пропустила ужин?

– Не хочу, но все же девять часов – не слишком ли?

– Нет. Во время моей лекции должно быть темно. Нужна полная темнота – и в зале, и на улице.

– Можно устроить затемнение. Мы так всегда делаем, когда показываем диапозитивы. Кстати, вам нужен помощник – менять диапозитивы?

– Нет, диапозитив будет только один. Его поставят в начале лекции, и он останется до самого конца.