Не вспомню - Джессика Броуди

– О чем же мы говорили?

Дзен пожимает плечами.

– О многом. Хотя, если честно, говорить в основном приходилось мне. Я нервничал. Меня смущала твоя необычайная красота. Но ты отвечала. И тогда именно это казалось мне самым невероятным.

Я вспомнила то, о чем Коуди рассказывал мне в автобусе. О девушках, которые не желали с ним общаться.

– Ты злишься на красивых девушек? – уточняю я.

Дзен в ответ начинает смеяться.

– Что? Нет, просто я… Мне никогда прежде не встречалась такая красавица, как ты. Ты была настолько… – Его голос внезапно понижается до шепота. – …настолько непохожей на других.

Я замечаю, как меняется выражение его лица. Перемена разительная. И я сразу понимаю, что мрачные мысли к нему вернулись.

– Что-то не так?

Дзен мотает головой, словно хочет избавиться от какой-то навязчивой идеи.

– В тебе было что-то необычное. Мне это сразу бросилось в глаза.

– В каком смысле необычное?

– Главным образом это проявлялось в твоей манере говорить. Она была несколько монотонной. Словно никто не показал тебе все богатство речевых интонаций. Не приходилось сомневаться, что ты очень умна, но в то же время многого не знала. Самых обыденных слов, расхожих фраз и сленга из поп-культуры.

Значит, я была такой всегда.

Эта мысль успокаивает и тревожит меня одновременно.

– А потом я заметил эту странную черную метку на твоем запястье. Ты считала ее просто шрамом, оставшимся у тебя с раннего детства. Я сразу понял, что это неправда. Таких шрамов не бывает. Но я не стал донимать тебя расспросами. Решил, что ты просто не хочешь говорить на эту тему. Только потом до меня дошло, что ты всего лишь повторяла ложь, которую тебе внушили они. На самом деле ты и сама не знала реального происхождения метки.

Я прикасаюсь к черной полосе на своем запястье, вздрагивая при воспоминании о том, как она начала нагреваться и вибрировать, выдавая мое местоположение.

– Но если называть самую большую странность, о которой я тогда подумал, – продолжает Дзен, – то она заключалась в том факте, что я никогда прежде тебя не видел. Понимаешь, все дети сотрудников, которые жили на территории комплекса, посещали одну и ту же школу. Нас и было всего около сотни. Все хорошо знали друг друга, как жители маленького городка. А потому найти тебя прячущейся в запретной зоне было весьма странно.

– В запретной зоне? – переспрашиваю я.

Дзен кивает.

– Она расположена в самом дальнем конце комплекса. Туда никого не пускают без специального пропуска.

– Тогда как же ты ухитрился пробраться туда? – Мне трудно сдержаться, чтобы не поддразнить его.

Дзен усмехается, снова немного повеселев, и отмахивается от моего вопроса с легкостью, как от чего-то банального.

– О, я сумел изготовить дубликат отпечатка большого пальца своего отца задолго до тех событий. Когда проводишь все детство на территории комплекса, где создаются новейшие технологии, то получаешь возможность пользоваться множеством действительно крутых приспособлений. Тамошняя жизнь скучна. И порой уже не знаешь, чем еще себя развлечь.

– И тогда лезешь на бетонные стенки? – спрашиваю я с ухмылкой.

– Вот именно.

Я не свожу глаз с маленького кубика, который непостижимым образом стал хранилищем моей прежней жизни. Или по крайней мере какой-то ее части. Во мне вспыхивает надежда, что где-то в недрах этого кубика можно найти объяснение, почему я так странно себя чувствую, когда Дзен рядом со мной. Почему мои губы тянет к его губам словно магнитом. И что такое «родственные души».

– Итак, мы поговорили. Что случилось потом? – спрашиваю я.

И опять я вижу резкую перемену в его настроении. Блеск в глазах меркнет.

– Ты спросила, приду ли я снова навестить тебя, и я ответил: конечно.

Дзен отводит взгляд и снова берет кубик с жестким диском, лелея его между ладонями.

– А затем я ушел, и ты напрочь обо мне забыла.

Я вздрагиваю от неожиданности.

– Но это невозможно. Я бы никогда…

Однако я еще не успеваю закончить фразу, как перед глазами возникают многочисленные образы. Тысячи картин моментально и хаотично сменяют друг друга, перемежаясь вспышками яркого молочно-белого света.

Я понимаю, что это могут быть только фрагменты какого-то другого воспоминания.

Закрыв глаза, я наблюдаю развивающееся передо мной действие. Так, как все происходило изначально.

Тук, тук, тук.

От страха я чувствую резь в груди. У меня холодеют ладони.

В мою дверь никогда никто не стучит. Отец всегда пользуется отпечатком пальца, чтобы открыть замок и войти.

Снова стук. А потом…

Голос.

– Сейра?

Я не узнаю голос этого человека.

Но ему известно мое имя.

Откуда он может знать, как меня зовут?

Затаив дыхание, я дрожащей рукой нажимаю пальцем на кнопку считывающего устройства. Оно издает короткий писк, и я чуть приоткрываю дверь, выглядывая в щелку. На пороге стоит какой-то парень.

Прежде я никогда его не видела.

Я овладеваю собой, важно надуваю щеки и спрашиваю:

– Кто вы такой?

– Сейрафина? – Он произносит мое полное имя с такой нежностью, что я начинаю ощущать чуть заметный трепет. – Это же я, Лидзендер. Я был здесь вчера.

Открыв дверь чуть шире, я оглядываю его с ног до головы и напрягаю память. Но ничего не вспоминается. Я не узнаю его.

– Нет, вас здесь не было. – Я делаю шаг назад и захлопываю дверь. Мое дыхание еще не пришло в норму.

«Уходи! – отдаю я мысленный приказ. – Прошу, оставь меня».

Но он не уходит.

Он снова стучит в дверь.

– Сейра, открой мне, пожалуйста.

Его мольба немедленно возвращает меня назад. В настоящее.

Я узнаю эти слова. Мне знакома эта интонация отчаяния. Я слышала это на автостоянке перед супермаркетом.

Пожалуйста, Сейра! Постарайся вспомнить.

Сколько же раз я совершенно забывала этого юношу?

Сколько раз он умолял меня попытаться вспомнить его?

– Не понимаю, – говорю я медленно, из последних сил сохраняя спокойствие. – Почему я не узнавала тебя? Почему вела себя так, словно мы никогда прежде не встречались?

– Потому, – отвечает Дзен с грустью, – что они стирали меня из твоей памяти.

Глава 28

Иллюзорный мир

Его ответ подобен удару в грудь. И внезапно ко мне возвращаются ощущения, пережитые посреди океана. Холодные безжалостные волны хлещут меня по лицу.

– Ч-ч-что? – с трудом выдавливаю я.

– Вообще говоря, «стирали» в данном контексте не совсем точное слово, – признает Дзен. – Лучше будет сказать «изымали». Потому что воспоминание продолжало существовать после того, как его у тебя отнимали.

Он похлопывает пальцем по серебристому кубику на столе перед собой.

– Его просто не оставалось больше в твоей памяти.

– Но зачем? – восклицаю я, почти теряя контроль над своими эмоциями. – С какой целью они это делали?

– Контроль, Сейра. Им необходим был полный контроль над тобой, – говорит Дзен так мрачно, что я не выдерживаю его взгляда и отвожу глаза. – Они старались полностью подчинить тебя. Манипулировали тем, что ты помнила и чего не помнила. Сами выбирали то, что тебе следовало знать. Какой опыт приобрести. Но в целом это была огромная ложь. Твое детство, твои подруги…

– Мои подруги? – удивленно перебиваю я. – Я меня были друзья?

Дзен закрывает глаза и нервно трет ладонями щеки. Когда его глаза снова открываются, я вижу, что они покраснели и в них читается душевная мука.

– Ты только воображала, что у тебя есть друзья, – объясняет он потом. – Ты считала, что живешь полноценной жизнью за пределами своей ограды. Что у тебя есть семья, которая празднует твои дни рождения и ходит за покупками в торговый центр вместе с тобой. Но ничто не было реальным. Все это они сфабриковали.

– Сфабриковали? – с сомнением повторяю за ним я. – Разве можно сфабриковать друзей? Каким образом?

– Внедряя в твой мозг ложные, искусственно созданные воспоминания.

Я мотаю головой, отказываясь в это поверить.

– Нет. Это невозможно. Я бы сумела почувствовать разницу.

– В том-то и дело, – говорит Дзен, – что ты ее не чувствовала. И никто бы не почувствовал. Они разработали компьютерную программу, которая генерирует настолько безупречные образы из прошлого, что человеческий мозг не способен отличить их от реальных. Они наполняют твою голову радостными и успокаивающими событиями, которые никогда не происходили, и те занимают в твоих воспоминаниях свою нишу совершенно естественным образом. Тебе не понять разницы. А потому, как только воспоминание внедрено в память, уже совершенно безразлично, реально оно или нет. Главное, что твой мозг воспринимает его как реальность.