Любимые вне закона - Янина Олеговна Береснева

– Еще эта ужасная история с Жанной. Как ее мать? Ты им звонила?

– Милка, я как раз хотела спросить…Что ты делала дома у Жанны в ту ночь, когда она… захлебнулась?

Лицо подруги исказила гримаса удивления, потом она попыталась сделать вид, что не понимает, о чем я говорю. Актрисой Милка была неважной, и по моему выражению лица она это поняла. Но попытку все же сделала:

– Тина, ты о чем? Какая ночь? Мы же с вами в торговом центре были, а потом я к маме поехала. Забыла? Мы еще подарки Соньке купили, и я у своих хотела оставить, чтобы она раньше времени не нашла эту гигантскую пони…

– Тебя видел Паша Синичкин, он и слил эту информацию мне, – присаживаясь на стул, заявила я. – Хорошо, что не полиции. Он утверждает, что ты была там в ночь смерти Жанны и, как честный гражданин, рвется в бой. Конечно, про честного гражданина я загнула, но ты же его знаешь. Напакостить может. Если бы не деньги… – И мне пришлось пересказать ей историю, что поведал бывший в обмен на презренный металл.

Милку я тоже всегда легко считывала, ведь мы дружили уже не первый год. Сейчас от нее пахло любимыми духами «Императрица» и страхом. И я силилась понять: ее пугает то, что я все знаю, или то, что наш разговор может услышать ее муж?

– Да вы с Синичкиным с ума сошли? Как вам такое вообще могло прийти в голову? Ладно он, но ты… – голос подруги звучал возмущенно, но вдруг предательски дрогнул, и взгляд она поспешно отвела.

Я выжидающе молчала, Милана еще больше побледнела и опустилась на соседний стул, закрыв лицо руками.

– Говорить будешь? – как можно мягче спросила я.

– А у меня есть выбор? – разозлилась она и тут же сразу потухла. – Так и знала, что это выйдет мне боком. Что там делал этот недоумок?

– Какая разница, – пожала я плечами. – Может, ждал меня, как и говорит. Может, оказался там случайно. Главное, что там делала ты?

– Говори тише, прошу тебя, – взмолилась Милка, вскочив и прикрыв дверь. – Я ни в чем не виновата, клянусь. Я все расскажу. Говорю же, в тот вечер я была у своих, они ремонт затеяли, и я вызвалась помочь убраться. Но в тот день… В общем, как раз перед нашей встречей утром я нашла в постели сережку.

– Это кто? – Я почему-то решила, что речь идет о мужском имени.

– Это что. Украшение. Между матрасом и каркасом кровати. Простыни меняла и…

– Подожди, так это была не твоя сережка?

– Естественно! Я чуть с ума не сошла, хорошо, что дома была няня, и я не стала при ней допрашивать Вову, решила оставить это на потом. Еще ты как раз позвонила. Мелькнула мысль, что он купил сережки мне в подарок ко дню рождения дочери, доставал посмотреть, одна упала… Знаешь, как мы склонны оправдывать мужчин?

– Не знаю, мне оправдывать некого.

– Еще бы, – фыркнула Милка, как бы намекая: «С таким характером тебе не светит».

Я вздохнула, отмечая, что есть в этом некая правда, но усилием воли заставила себя вернуться к теме:

– Скажи честно, ты промолчала, потому что не хотела скандала? Когда боишься потерять то, что имеешь… Ведь логично было бы заподозрить наличие любовницы?

– Какая умная! – взвилась подружка. – А что бы ты сделала? Если тебе хочется выставить меня меркантильной тварью, пожалуйста. Только ты знаешь, что я люблю свою семью. И да, я промолчала. Решила хорошенько все обдумать. Не пороть горячку. Иногда проще чего-то не знать. Сережку спрятала в сумку.

– И что дальше? Пока я не совсем понимаю…

– В кафе, когда мы обедали, я увидела у Жанны такой же кулон, соображаешь? Клевер. И она сказала, что у нее к нему есть сережки. Но одну она где-то потеряла. Меня в тот момент как током прошибло!

– Так вот почему ты рассматривала ее украшения… Стоп, ничего не понимаю. Ты хочешь сказать, что Жанна и дядя Вова… Этого не может быть!

– Да подожди ты, все не так, – прервала меня Милка. – Но тогда я просто осатанела. Не знаю, как сразу там не вцепилась ей в волосы. Решила дома еще раз рассмотреть сережку, удостовериться. Ведь когда могли? Потом вспомнила, что Никифоров пару раз оставался дома один в этом месяце, мы уезжали к моей бабуле. И пазл сошелся. Дома у предков нашла бутылку виски и напилась, думала, что с горя…

– Ты решила мстить? – не поверила я.

– Ага… И меня было уже не остановить. Мои предки живут всего в остановке от Жанны, я свистнула у папы из кладовки банку краски и пошла мстю мстить. Дома этой дурищи не оказалось, вы же в клубе тусовались. Я чего-то там намалякала, почему-то это показалось мне стоящей идеей. Краску выбросила в мусорный бак, потом отправилась в бар поблизости и выпила еще. Не скажу точно, что и с кем… И это тоже отдельная тема. Не хочу, чтобы Вова знал…

– В котором часу это было?

– Не помню, сколько было времени, но я решила дождаться ее. Когда я опять заявилась к Жанне, она была уже дома. Причем тоже очень выпившая. Наверное, тогда меня и увидел твой Синичкин. Мы с Жанной стали ругаться. Она как раз переодевалась в ванной.

– И?

– Не наседай, меня и так трясет! Если честно, я плохо помню. Кажется, я спросила ее, спит ли она с Никифоровым, а она стала смеяться. Представь мое состояние? Я толкнула ее, она упала и ударилась о край ванны. Но ей даже больно не было, не подумай, она только поморщилась немного.

– Алкогольная анестезия…

– Типа того. Я испугалась, помогла ей встать, мы начали разговаривать. И тут выяснилось, что она спит не с тем Никифоровым. В смысле, не с Вовкой, а со Стасом, – последние слова Милана произнесла, словно извиняясь.

– Так это я и так знаю, – вырвался у меня вздох облегчения.

– В смысле знаешь? Я была уверена… Ладно, чего уж теперь. Короче, твой Стасик оставался у нас дома, когда мы уезжали на отдых, и периодически приводил сюда подружек. Не знаю, многих или только одну. Нет, ты не подумай… Если бы он тебя привел – это одно, ты мне как родная. Но Жанну… И в нашей кровати…

– Согласна, это свинство, – вздохнула я, потому что моральный облик Стаса в очередной раз претерпел изменения в моих глазах. И далеко не в лучшую сторону.

– Получается,