Сказки народов России - Марк Ватагин

Дни идут, мужчины оленей ловят, женщины мясо режут, на вешала его вешают, сушат. Запас мяса и жира делают.

Вот однажды утром встали, запасы осмотрели, видят: больших кусков мяса нет. Самого жирного мяса нет. На другое утро снова посмотрели. Опять мясо пропало! Самое вкусное пропало! Чина-Барангуй говорит:

— Ночью кто-то мясо берёт. Кто берёт?

Люди отвечают:

— Не мы берём. Зачем нам? У нас много!

Вечером спать легли, а наутро женщины говорят:

— Опять мясо пропало.

Вечером Чина-Барангуй сказал:

— Нарюптюлэгу, ты будешь ночью мясо сторожить. Узнай, кто ворует.

Пошёл сторожить Нарюптюлэгу. Тихо, темно, никого нет. Скоро полночь. Сон одолевает, голова падает. Нарюптюлэгу думает: «Так тихо. Темно. Никого нет. Буду спать. Никто не придёт. А потом скажу, что не спал…» Всю ночь он проспал. Рассвело. Женщины пошли осматривать мясо. Опять пропали куски. Пропали самые жирные, самые вкусные куски. Чина-Барангуй говорит:

— Плохо ты сторожил, Нарюптюлэгу. Снова кто-то наше мясо украл. Этой ночью пускай сторожит Моророгы.

Пошёл сторожить Моророгы. Сидит, смотрит на мясо. Тихо кругом. Никого нет. Скоро полночь. Сон одолевает, голова падает. Моророгы думает: «Спать хочу. Спать буду. Никто не придёт. Спать буду…» Ушёл в чум. Всю ночь проспал. Утром женщины осмотрели мясо. Опять самых вкусных кусков нет. Чина-Барангуй говорит:

— Хватит. Теперь сам буду сторожить.

Наступила ночь. Чина-Барангуй взял лук и стрелы и спрятался в куче оленьих шкур. Смотрит на мясо, смотрит по сторонам. Сон его не валит. Наступила полночь. Из тундры кто-то к чумам подошёл. Кто это? Человек? Одна нога, одна рука, одна половина лица, один глаз. Нет, это не человек, это баруси.[64] Вот подошёл баруси к развешанному мясу и начал единственной своей рукой выбирать куски. Осматривает каждый кусок, выбирает самые жирные. Тут выстрелил Чина-Барангуй. Баруси вскрикнул и пропал в темноте. Чина-Барангуй побежал за ним по следу. След плохо виден. Долго шёл Чина-Барангуй, устал. Смотрит, большая кочка, похожая на чум. Около кочки пропали следы баруси. «Здесь отдохну», — сказал Чина-Барангуй и сел у кочки, спиной к ней привалился. Голова его отяжелела, он заснул. Когда заснул, услышал разговор внутри кочки. Там старуха плакала и говорила:

— Нельзя нам есть еду людей. А ты меня не слушал, всё бегал к людям, их еду воровал. Вот и нашёл свою смерть.

Старуха снова заплакала, а потом говорит:

— Было у меня семеро детей. Старшего теперь нет. Вас осталось шестеро.

Первый её сын говорит:

— Мы людям отомстим за брата. Завтра с утра я сделаю хорошую погоду. Будет тихо и тепло.

Второй говорит:

— Ты сделаешь тёплый день, а я подобью людей пойти на охоту.

Третий говорит:

— Когда люди далеко уйдут, я подниму сильный ветер, сделаю град.

Четвёртый говорит:

— А я нашлю на них такую пургу, что они и ладони вытянутой руки не увидят.

Пятый говорит:

— А я позади них сделаю широкую реку, шириной с Таймыру, чтобы они домой не смогли вернуться.

Шестой говорит:

— Я сломаю лёд на реке, если люди поедут по льду.

Проснулся Чина-Барангуй, домой вернулся, в чуме спать лёг. Утром всех людей собрал и говорит:

— Слушайте меня. Я видел ночью того, кто мясо ворует. Он из тундры к нам приходил. На одной ноге приходил. Я в него стрелял, ранил. Он убежал. Я за ним бежал, след потерял. У большой кочки след потерял. Сел отдохнуть, заснул. Сон видел. Старуха будто говорила: «Семеро было сыновей, один погиб. Шестеро стало». Сын её сказал: «Завтра утром хорошую погоду сделаю». Второй сказал: «Я подобью людей пойти на промысел». Третий сказал: «Я на них град пошлю». Четвёртый сказал: «Я на них пургу пошлю, такую, что руки не увидят». Пятый сказал: «Я позади них широкую реку сделаю». Шестой сказал: «Я на твоей реке лёд сломаю». Вот какой был сон.

Люди вышли из чума посмотреть, какая погода.

— О, — говорят они, — как солнечно, как тихо, как тепло!

Чина-Барангуй говорит:

— Хороший день будет. Надо идти промышлять, надо оленей ловить. Я спал да сон видел. Зачем сну верить? Вот пойдём и узнаем, правда мой сон или неправда.

Все мужчины поехали на промысел, взяли сеть. Набрели на табун диких оленей, десять голов. Недолго их гоняли, всех в сеть загнали. День хороший. Тепло. Стали люди с оленей шкуры снимать, Чина-Барангуй в небо посмотрел.

— О! — сказал он. — Однако тучка идёт. Всего с ладонь тучка, а надо спешить. Пурга будет. Скорее снимайте шкуры!

Тут ветер задул. Когда шкуры сняли, град пошёл. Градины — с кулак, бьют по головам. Потом пурга налетела. Ничего не видно!

— Вот она, пурга, вот она! — кричит Чина-Барангуй. — Никого не вижу! Где вы? Все ли живы? Может, ветер вас унёс?

— Мы все тут! Все живы! — отвечают люди.

Чина-Барангуй привязал санки Моророгы к своим санкам, а санки Нарюптюлэгу к санкам Моророгы. Так в цепочку все санки связал, все двенадцать. Пурга не утихает. Чина-Барангуй впереди поехал. Ничего не видно. Вдруг его олени повернули назад. Почему повернули? Зорко посмотрел Чина-Барангуй и увидел, что у самой воды они стоят. Широкая река перед ними, льдины по ней плывут. Прошли льдины. Пурга утихла. Дороги нет. У большой воды стоят. Чина-Барангуй взял тогда мешок из своих санок. Из мешка достал резную колотушку для бубна. Колотушка из мамонтовой кости, на ручке её семь лиц вырезано. Вот взмахнул он мамонтовой колотушкой три раза и три раза крикнул:

— Хук! Хук! Хук!

И застыла река, замёрзла вода. Толстый лёд лежит, можно идти по льду, можно оленей вести. Перешёл Чина-Барангуй на ту сторону. Только на берег ступил — лёд в реке проломился, все пошли под лёд. Ремень, которым были связаны его санки и санки Моророгы, лопнул. Всех людей понесло течением. Чина-Барангуй побежал за ними по берегу. Догнал, крикнул, как гагара: «Кэк!» — и нырнул в воду. Схватил за ремень передового Моророгы и вытащил на берег. Сильно тащил, всю связку вытащил. Но последние трое санок оторвались, последних трёх человек не вытащил.

Вернулись домой. Чина-Барангуй сказал:

— Мой бубен высушите в чуме!

Потом он надел шаманскую парку, взял бубен и начал шаманить. Он пел:

— Моих трёх людей вода забрала, вода унесла. Кто забрал моих трёх людей? Хозяин воды забрал. Я баруси убил. Баруси к хозяину воды ходил, смерти нашей хотел, смерти нашей просил. Но я людей не отдам, я людей ворочу, к хозяину воды пойду, людей назад попрошу.

Так шаманил Чина-Барангуй, бил в бубен и шёл по течению реки. А потом он руками взмахнул и обернулся гагарой. Гагара нырнула в воду, под водой пошла, увидела ледяной чум. В чум вошла. Там лежат сокуи[65] трёх человек. Там сидят старик и старуха.

— Кто ты такой? — спросили.

— Я — Чина-Барангуй.

— Зачем пришёл? — спросили.

— Тут мои люди. Вот их сокуи. Я за людьми пришёл.

— Хочешь людей забрать? — спросил старик.

— Хочу.

— А вину за собой знаешь? — спросил старик.

— Не знаю.

— Ты из чужого народа никого не убил? — спросил старик.

— Одного баруси убил.

— Вот за это его братья, другие баруси, мне отдали твоих людей, — сказал старик.

— А ты сам-то кто?

— Я — хозяин воды, — ответил старик. — Ты баруси убил, а он — из моего народа. Вот за то я и забрал трёх твоих людей. Они уже давно сокуи сняли. А кто под водой сокуй снял, здесь остаётся. Живым ему не быть. Никого не отдам. Иди назад. Никого не вернёшь.

Чина-Барангуй вернулся домой. Три человека его пропало.

А если бы Чина-Барангуй не пожалел еды для баруси, если бы не стрелял в него, были бы люди живы.

СИЛАЧ САНГУДЫ

Был у нас такой человек — Сангуды. Большой он был, толстый, ленивый. Зараз тридцать куропаток съедал, пятнадцать рыб съедал. Если тридцать рыб ловил — пятнадцать строгал,[66] пятнадцать варил, все тридцать съедал!

Однажды весть пришла: юраки[67] к нам спешат, воевать хотят. За вестью и юраки пришли, вечером пришли, чумы поставили. Утра ждут. Ночью они не убивают — ночью убивать нельзя, говорят. Утром их старики подняли красное полотнище на хорее[68] и кричат:

— Давайте воевать!

Наши молчат. Тогда юраки своих людей прислали, те спрашивают:

— Удальцы у вас есть?

Наши отвечают:

— Есть у нас один удалец, брюхом удалец. Но если драться — тоже он, только один он, Сангуды. А у вас много силачей?

Юраки говорят:

— У нас тоже мало. Но один большой силач есть. Завтра его пришлём, завтра войну начнём.

Наши говорят:

— Нет, завтра воевать не будем, завтра будем силачей кормить. Ваш какого оленя съест?

Юраки говорят:

— Наш с оленихой-двухлеткой управится. А ваш, Сангуды, брюхом удалец, что может?

— А нашему четырёхлетнего быка подавай!

На другой день наши двух оленей зарезали, к юракам в чумы пошли. Вместе с ними сели, в котлы положили двух оленей. Силач юрак сел напротив нашего силача Сангуды. Мясо сварилось. Юраку поднесли олениху-двухлетку, а Сангуды — четырёх летнего быка. Начали мясо есть. Ножами его с костей срезали, чисто срезали, всё съели, голые кости оставили. Юраки смотрят, думают: «Однако, их силач посильнее нашего».