Задолго до Истмата - Дмитрий Беразинский

— Молчать! — проревел полковник Степанов, раздувшийся от гнева, точно кобра перед мгновением атаки.

Подавившись очередным матюгом, чиновник смолк. Нечасто ему затыкали рот на периферии. Полковник повернул багровое лицо к генералу и глянул на него так, что тот понял однозначно — быть Третьей мировой. Сегодня. После обеда.

— Господин генерал! — подчеркивая слово «господин», своим зычным голосом вопросил Степанов. — По какому праву вычесанное из самой Москвы чмо осмеливается оскорблять командира воинской части в присутствии его подчиненных?

Пока генерал двигал своей тяжелой челюстью и одновременно пытался придумать такой вариант ответа, что бы устроил обоих оппонентов, гость из Москвы опомнился от контратаки.

— В моей власти тебя, полковник, сделать снова лейтенантом! — почему-то сбившись на фальцет, с пафосом воскликнул он.

— Ну все, п...ец! — негромко сказал Федькин.

— Смирно! — гаркнул полковник, отчего на тополях спряталась в почки едва проклюнувшаяся молодая зелень. — Как стоишь, падла, перед боевым офицером! Смирно, сказал!

Полковник рванул портупею и выхватил оттуда тяжелый ПММ. Быстро передернув затвор, он шагнул к чиновнику и приставил холодное дуло к его лбу. Тот вытянулся в струнку помимо желания.

— Кузьмич! — тоскливо произнес Федькин. — Тебе это надо?

Василий Кузьмич Степанов убрал дуло пистолета от рожи эфэсбэшника и, глядя сквозь генерала, четко сформулировал:

— Оскорбление командира части при исполнении служебных обязанностей лицом непонятного уровня ответственности, звания и половой принадлежности! — Произнеся последнее определение, он смачно сплюнул под ноги франтоватому чиновнику. — Род Степановых насчитывает восемь поколений офицеров старшего и высшего звена! Моему деду в лицо подобную гнусность не осмеливались сказать даже энкавэдэшники, а это многое значило! Предлагаю дуэль!

— Что? — охрипшим басом выдавил генерал. — Какая дуэль, Кузьмич? На дворе двадцать первый век, а ты себя Дантесом вообразил! Ну, пристрелишь ты этого Пушкина, а что мне с тобой делать прикажешь?

— Готов ответить по всей строгости закона! — процедил полковник. — А поскольку я — лицо оскорбленное, сиречь зачинщик — он, то имею право выбора оружия и условий поединка. Мое условие: пистолеты, пятьдесят метров, прямо сейчас на плацу! Пусть ищет секунданта!

Степанов еще раз сплюнул под ноги эфэсбэшнику и отошел к своим офицерам, которые сбились в кучку и о чем-то переговаривались.

— О чем спор? — спросил он, подходя.

— Сперва хотели вам «неотложку» вызвать, а теперь ставки делают — три к одному! — неодобрительно ответил начальник штаба. — Балбесы, одно слово!

— Маловато! — ответил Василий Кузьмич. — Михалыч, будешь моим секундантом?

Подполковник Иващенко сумрачно глянул на своего начальника. Переубедить того было невозможно — это знал весь округ.

— Тяжелый ты человек, командир! — вздохнул он. — Тяжелый, но надежный. Как ротный миномет. Буду.

Полковник молча пожал руку своему заместителю и кликнул заместителя по вооружению. Приказав тому принести точно такой ПММ, он продолжил разговор с Иващенко:

— Слушай, ты прикажи ребятам отойти от места дуэли шагов на сто — больше эта дура ошибиться не должна. Пускай глядят, как мужики должны отвечать на оскорбление.

— Так что, Кузьмич, дуэль в воспитательных целях?

— Пуля — дура, и ты — дурак! — беззлобно ответил полковник. — Когда хотя бы один из десяти оскорбленных врежет своему начальнику под яйца, вот тогда у нас будет демократия. Тогда, а не когда газеты имеют право писать всякую хренотень! И если хотя бы десять человек из присутствующих сегодня когда-нибудь вспомнят меня и проделают нечто подобное, я буду знать, что жил не зря.

В то же самое время между генералом Федькиным и Кириллом Смирновым, эфэсбэшником из Москвы, тоже происходил неприятный разговор.

— Тебя где так разговаривать с людьми учили? — хрипел сорвавший голос Федькин. — Вроде в столице живешь, а такой болван! Ты хоть стрелять умеешь?

Эфэсбэшник тоже разволновался, но он никак не мог поверить в реальность происходящего. Казалось бредом, чтобы вот так в наше время оскорбленный офицер мог потребовать дуэли. Он нервно сглотнул и визгливо поинтересовался у генерала:

— Почему вы не прекратите эту комедию, Николай Петрович? — Смирнов похлопал себя по карманам в поисках сигарет. — Это же черт знает что такое. Какие-то дуэли, офицерская честь и прочие глупости...

— Э, Кирилл, да ты впрямь идиот! — раздраженно фыркнул Федькин. — Рассуждаешь о понятиях, о которых не имеешь ни малейшего представления! Честь офицера — это последнее, что осталось у людей, которых на каждом шагу предает своя собственная страна и равнодушно смотрит, как они бесятся с голоду. И ты, дурак, эту честь сегодня смешал с говном!

— Что вы заладили — дурак, идиот? — закричал эфэсбэш-ник. — Сказали бы лучше, что мне делать?

— Что делать, что делать... раньше надо было думать! — рассердился окончательно Федькин. — Если будешь вести себя как мужик на дуэли, то, возможно, полковник и не пристрелит тебя. Наш Кузьмич шибко мужество уважает.

Выкурив сигарету одной-единственной затяжкой, Смирнов нервно расстегнул кожаную куртку и потянул за узел модного галстука.

— Вы, генерал, вообще соображаете, что делаете? — спросил он. — Вы знаете, что произойдет в случае моей смерти? Вас раздавят, как букашку!

Федькин неожиданно успокоился.

— Полковник у себя дома. Власти у меня никакой. Так что... готовьтесь к поединку. Вон вам и оружие несут, кстати...

И генерал, подобно Понтию Пилату, умыл руки.

Странной и нереальной казалась эта дуэль. Посреди бетонированного плаца на расстоянии пятидесяти метров друг от друга стояли два человека. Метрах в десяти от каждого из них замерли секунданты: начальник штаба подполковник Иващенко и генерал Федькин. За пределами плаца чернели шеренги солдат, глазеющих на невиданное действо. Стиляга полковник даже дал фору эфэсбэшнику — позволил стрелять тому первым. Можно было бы разыграть и другим образом — на момент расхождения с сигналом, по которому начинать дуэль, но Степанов выбрал именно такой порядок.

— Если Бог жив, то его милостью прикончу мерзавца, даже выстрелив вторым. С пятидесяти метров попасть в меня не так и легко...

Над плацем застыла тишина. Конечно, если бы можно было перенести дуэль, то скорее всего она бы не состоялась. Время остудило бы даже такую горячую голову, как у полковника Степанова, а уж у генерала нашлось бы множество причин для прекращения этой служебной анархии. Не говоря уже о том, что Смирнов вполне мог вызвать по мобильнику подкрепление.

Нынче, пока кровь еще не успела остыть, даже Федькин смотрел на это с неким неземным фатализмом. Кирилл, сам того не желая, оскорбил честь мундира, который с гордостью носил и генерал. Он докурил сигарету и на правах старшего подал команду:

— Начинайте!

Эфэсбэшник долго целился в ненавистное лицо Степанова, как бы позабыв основные правила стрельбы. В грудь попасть было куда проще — если не мгновенная смерть, то тяжелое ранение обеспечено. В случае чего остался бы жив для трибунала и полковник, и самому Кириллу было бы не в пример легче оправдаться. Но он прицелился в лицо...

Пистолет ПММ — модернизированный пистолет Макарова — от прототипа — пистолета ПМ — внешне отличается увеличенной пластиковой рукояткой более удобной формы. Но главным отличием является использование нового, усиленного (высокоимпульсного) патрона 9x18 ПМ-М. Если его старший брат был беззастенчиво содран с «Вальтера», то ПММ по мощности патрона и его поражающему действию вплотную приблизился к пресловутому «парабеллуму».

Именно пуля из такого патрона обожгла щеку командира части. «Пижонство! — подумал Василий Кузьмич. — Пора кончать с этим благородством! Пару сантиметров — и несправедливость восторжествовала бы в очередной раз». Он навскидку выстрелил и попал эфэсбэшнику в правый глаз.

— Финита ля комедия! — громко сообщил присутствующим. — Или что говорил в таких случаях Фантомас, не помню...

Федькин бросился к лежащему телу и перевернул его на спину. Мертвый Смирнов глянул на него пустой глазницей. Череп был цел — пуля осталась внутри. Генерал вскочил на ноги и бросился к Степанову.

— Кузьмич, твою мать! Ты что, не мог ему ливер прострелить?

— Зато шкура осталась цела, — философски заметил Степанов, — а глаз можно и искусственный вставить — сейчас такие глаза из стекла и фарфора делают...

— Ты меня, как марионетку, за яйца не дергай! — взвился генерал. — Я думал, что ты ему руку прострелишь или ногу! Что теперь делать?

— Скажешь, что я промахнулся, — равнодушно произнес Степанов, — и вообще делай как знаешь.

Он понюхал дуло пистолета, из которого только что уложил своего обидчика, прошел в штаб мимо застывших по стойке «смирно» военнослужащих своей части. Солдат и офицеров. Пацанов и мужиков. Отдал честь своим «орлам» и как бы прощальным взглядом окинул замерший строй. Молча кивнул и пошел дальше. К командирам подразделений подошел начальник штаба.