Игрушки. Выше, дальше, быстрее - Артем Рыбаков

- Ну, так его же и поймали, в конце концов.

- Погиб он при задержании. Но, я вот что имею в виду. Сколько у него ребят было? Трое, с ним вместе. И опыта, такого как у нас не было вообще. Я уж про технику вообще молчу.

- У нас! Это ты у нас террорист, а мы честные спецназовцы.

- Да? И скажи на милость, чем твои действия от террора отличаются? Особливо — на войне?Люк в Афган по турпутевке ездил?А, ты там гидом работал?

- …

- То–то же. Ты, не забывай, я еще в советское время членов Политбюро охранял, так что как охрану ставить и как ее проходить, помню еще. И, как и в какой стране это поставлено сейчас и тогда, тоже. А, если еще и группу прикрытия и разведки профессиональную подготовить, вон, хоть бы и из них… Боевую группу — это уже из наших. Арта, вон, Люка — в ударную группировку, мы с Казаком инженерное прикрытие соорудим и на отходе поработаем. Да и сам еще, может, на что сгожусь, еще не совсем одряхлел.

- Да, уж, ты пожалуй, одряхлеешь! Но, вообще мысль дельная, подумаем…

** Автор — Александр Конторович

………..

Пока я прохаживался, давая ценные советы «курсантам», Фермер и Бродяга уединились по «командирским» навесом и о чём–то спорят. «А чего гадать. Надо будет, сами донесут «судьбоносные решения»". Хотя о судьбе нашей задуматься стоило. Ну, сколько мы ещё так проскачем, без кола, без двора? Неделю? Две? С тесного пятачка у Минска мы, вроде вырвались, теперь неплохо бы вдумчиво засесть за карту и определятся с районом и образом действий. Да уж с районом… Буквально с утра вспомнил что–то важное, связанное с Минском, а сейчас из головы вылетело… Ничего, вспомню…

Я услышал, что меня кто–то окликнул по имени:

- … Антон, Антон! Ты что, оглох что ли?

Поворачиваюсь. Ба, да это же Казачина! Главвсехнахренподрывтрест, собственной персоной.

- Да Ваня. Что случилось?

- Отойдём на минутку, разговор есть.

- Секунду… Так, всем отдыхать пять минут. Советую лечь на спину, а ноги разместить так, чтобы они выше головы были. И не курить! — это уже занимающимся.

Отойдя на пяток метров, мы уселись на тёплую землю.

- Ну, с чем пожаловал?

- Тох, ты только не обижайся, но я вчера схитрил.

- ?

- Ну, когда фугас испытывали.

- И в чём же хитрость была.

- Я пороха недосыпал. Точнее оставил только треть от нормального заряда.

- А почему?

- Гильзу на полном в пыль разнесёт, и на трети заряда видел, как её разворотило.

- Так на что мне обижаться–то? Ты же для дела. Кстати, а если заряд прикапывать, как, эффективнее будет?

- Да. Точно эффективнее.

Я почесал затылок, а потом выдал на–гора ещё одну «гениальную» идею:

- Вань, а я придумал, как нам электровоспламенители сэкономить. Только ты не отвергай её сразу. Обдумай, ладно?

- Ну, давай, высказывай!

Я подобрал щепочку и начал чертить:

- Вот, смотри… Берём несколько наших зарядов, и заклиниваем их в бревне… Или зажимаем между двумя брёвнами. Это поможет от преждевременного разрыва?

- Может и помочь. Смотря чем зажимать будем…

- Верёвочной скруткой. Или проволокой. Дальше слушай. Вот здесь крепим электровоспламенитель, а от него делаем дорожки из смеси смолы и пороха. Его у нас, как я понимаю, теперь — хоть на зиму заготавливай?

- Интересная идея. Пойду, проверю. Может и сработать.

- А ты, вообще, зачем подходил?

- Так, извинится хотел.

Я уставился на Казачину.

- Извинится? Ну ты, брат, даёшь! Но спасибо! Мне приятно.

- Да не за что… Тош, я ещё тебя попросить хотел…

- Ну?

- Ты меня отдельно не поучишь? — я вспомнил, что ещё ТАМ, в нашем времени Ваня собирался прийти, поучится, но всё как–то не складывалось.

- Вань, о чём разговор? Конечно, поучу.

- А то знаешь, хочется соответствовать высокому званию советского «сверхдиверсанта» — и Ванька лукаво улыбнулся.

Я дружески ткнул его кулаком в плечо:

- Замётано. Через неделю будешь кирпичную стену с одного удара разваливать. Головой. Причём независимо от твоего согласия.

Отсмеявшись мы разошлись по своим делам: я — к своим «баранам», а Казачина пошёл экспериментировать со смолой и порохом.

….

Погоняв «курсантов» ещё с полчасика я объявил об окончании занятия. В быстром темпе выдал персональные рекомендации каждому и, довольный собой, направился к командиру с целью получения дальнейших указаний.

Идя по полю, я обратил внимание на неприятный запах, на который до этого момента как–то не обращал внимания (Как же обратишь тут — четверо суток — это с учётом поездки в Минск и подготовки к игре, без душа и ванны!). Что–то знакомое было в нём… Чёрт, ну точно! Так пахло в больничном морге! В отрочестве, ещё учась медучилище, я пару лет отработал санитаром, а затем и операционным медбратом в одной из московских больниц. Только здесь к этому «запаху смерти» не примешивался «аромат» формалина, вот я сразу и не узнал его. Блин, да мы же на кладбище живём! Хорошо, что я к командиру иду, надо будет предложить перебраться куда–нибудь в другое место. Размышления на эту не очень приятную тему как будто придали толчок моим мыслям. Я вспомнил, то важное, что забыл утром…

«Гиммлер! Твою мать, через месяц в Минск приедет Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС будет инспектировать лагерь военнопленных и Минское гетто!» — я читал об этом в какой–то книге за несколько месяцев до приснопамятной поездки в Минск.

Как ужаленный я рванул к командиру.

- Как позанимались? Не сильно бойца помял?

- Саш, не время. Позже. Я что вспомнил–то! Четырнадцатого, а, может, и пятнадцатого августа в Минск приедет Гиммлер!

Саня даже рот раскрыл от неожиданности.

- Бродяга, ко мне! — закрыв рот, рявкнул он. Всё–таки реакции и скорости мышления командира и молодые должны завидовать!

Шура–два нарисовался буквально через пару минут.

- Так, — взял быка за рога Фермер, — ты представляешь, что этот разгильдяй только что вспомнил?

- Нет, откуда?

- В Минск. Приедет. Гиммлер! — раздельно произнёс командир.

- Ёп… А не зря мы поутру про индивидуальный террор говорили, не зря!

И, повернувшись ко мне, Бродяга спросил:

- Когда? На сколько?

- То ли четырнадцатого, то ли пятнадцатого августа… — неуверенно ответил я. — Он там какую–то айнзатцкомманду инспектировать должен…

- Месяц на подготовку. Нормально.

Фермер задумчиво поскрёб заросший подбородок, а потом произнёс:

- Так, в течение следующей недели проводим серию диверсий, смещаясь вдоль шоссе на восток, потом загибаем крюк и идём на Минск.

- А зачем диверсии–то на шоссе устраивать? — не понял я.

- А мы возможных «кураторов» отвлечём, — пояснил Бродяга.

- Да какие, на фиг, «кураторы». Кто о нас знает? Кому мы нужны?

- Ты, Тоха, немцев не недооценивай! Они педанты ещё те. Это пока за нас не взялись, поскольку мы — «чокнутая бабуся». Но, будь уверен, если мы маху дадим, прилетит нам столько, что и поднять не сможем.

……..

Появившаяся цель и пугала и манила одновременно. С одной стороны, Генрих Гиммлер однозначно заслуживал смерти, ведь концлагеря уже работали, а наших советских граждан расстреливали на обочинах дорог. К тому же, гибель третьего, а то и второго человека в реальной иерархии рейха могла заставить припадочного фюрера заметаться и наделать кучу ошибок, вроде отзыва частей с фронта для чистки тылов.

С другой стороны, были, как это ни странно, аргументы и против: маниакальное упорство с которым Гиммлер создавал боевые части СС, лишало вермахт довольно значительной части качественных призывников, а вооружение этих частей «второсортицей», разгружало оружейные заводы Германии для производства оружия «первой», так сказать, очереди.

Хотя по боку экономику, за одно только введение «газенвагенов» и приказ о перепрофилировании части лагерей из концентрационных в «лагеря смерти» эту тварь на куски порезать надо.

«Так, что я помню об этом визите?» — задал я сам себе главный вопрос. «Практически ничего!» — тут же пришёл ответ от сознания. Тут мне вспомнилась одна нехитрая методика по активизации подсознания, которую я частенько применяю, когда потеряю какую–нибудь вещь дома. Смысл в том, чтобы не сосредотачиваться на поисках предмета, а позволить разуму «скользить» от одной вещи к другой. То есть, вместо лихорадочного перерывания книжных шкафов и тумбочек, я спокойно брожу по квартире, и позволяю телу делать неосознанные движения. Обычно через пять минут руки сами открывают нужную дверцу, или, приподняв какую–нибудь газету, находят ту самую книгу. Аналогично, когда кто–нибудь из моих друзей при метании в мишень теряет в густом подлеске нож, я вместо судорожного вытаптывания травы, просто иду в направлении броска и, как бы машинально, поднимаю «потеряшку» с земли. Конечно, потом, при анализе, я понимаю, что здесь вот — веточка была надломлена, а здесь на коре след от отскочившего ножа, но картинка, обычно, возникает сама собой, не разбиваясь на детали. Эта методика, которую мне «показал» один из моих наставников, здорово выручала меня, когда я учился на химфаке одного из вузов — сложные формулы органических соединений я запоминал целиком, а не вычерчивал, высунув язык и скрипя мозгами.