Не от стыда краснеет золото - Лидия Луковцева

Бурлаков крякнул.

– А что, – спросила Зоя Васильевна, – Вольдемарова монета тоже золотая? То есть, найденная в одежде Владимира Ивановича Климова?

Бурлаков резко затормозил, потом опять крякнул.

– Вам-то это откуда известно? – заволновался он. – Про вторую монету?

– Анжела сказала, – пожала плечами Зоя Васильевна.

Бурлаков застонал.

В это время головная машина тоже резко затормозила. Это Мила как раз рассказывала Шпигалеву про свою находку в песке. Никита чудом не врезался в «тойоту», а бурлаковский «баклажан», соответственно, – в «мицубиси». Хромосов в своем антрацитово-черном чуде был наиболее хладнокровен и затормозил плавно.

Мила же все-таки врезалась головой в лобовое стекло. По большому счету, Люся права: сегодня не ее, Милин, день. А все её неприятности – из-за этого нервного Шпигалева. Его поведение уже вполне можно квалифицировать как умышленное причинение вреда милкиному здоровью.

– Ты что, не могла сама у него что-нибудь выспросить?! – позже брюзжала Люся. – Ченч! Услуга за услугу! Информация за информацию! Распелась сама, как соловей!

– Да когда бы я успела! Он сам полдороги пел как соловей, извинялся.

– Таким образом усыплял твою бдительность, чтоб потом выпотрошить! Эх, женщины не только любят ушами. Они ушами и думают иногда!

К Зое у нее претензий не было: по себе знала – у Бурлакова не выспросишь, если сам не захочет чего-нибудь сказать, дозированно. И это несмотря на то, что она помогла ему наладить отношения с Лидой Херсонской. Открыла ей глаза, подняла веки, как Вию, растолковала, что к чему. С чего это солидный человек в возрасте, при чинах, запохаживал к ней, Люсе в гости. А то он бы еще сто лет ходил вокруг Лидки, деликатничая. Не считал возможным подкатывать к ней в ее состоянии черного горя. Так бы и ждал, пока оно развеется, вместо того, чтобы помочь развеять.

Слава богу, тут повышение ему подоспело, с переводом в областной центр. Тут уж он поставил вопрос ребром – едет Лида с ним или нет. Люся когда-то мечтала, чтобы Вадим Сергеевич поселился у нее за стенкой, то есть, переехал бы к Лиде. Очень уж нужны были их ветшающему домику мужские руки! Но тут она отбросила меркантильные интересы и взяла Лиду в обработку.

Под Люсиным прессингом и страдальческим взглядом Бурлакова Лида сломалась, и, сходив на могилу к Гарику, испросила у него прощения и благословления. Наверно, получила, потому как вернулась успокоенной.

– Что ж, попробую, – сказала, вздыхая. – Может, что и получится. Не девочка уже, дело к старости. Встретились два одиночества. И Вадима жалко, что он такого во мне увидел? Как будто молодых ему мало, длинноногих.

– Длинноногая и прекрасная Елена у него уже была, да сплыла. Ему тыл надежный нужен, женщина рядом, а не кукла гламурная. Тоже ведь не мальчик.

– Уж слишком быстро все… Люди осудят. Как говорится, еще и башмаков не износила.

– Ну, ты прямо как Зоя! Уже и до Шекспира дошли! Кого еще процитируешь? И давно тебя стало интересовать, что люди скажут?!

Короче, Люся от души поработала во имя чужого счастья. Когда рассказывала подругам о своих достижениях в роли свахи, Мила вздохнула:

– Девочки, вот уже вторая пара образовалась с нашего благословления… А сами ходим молодые-неженатые… Хоть бы ты, Люся, уже кардинально решала вопрос с Игорем Николаевичем. Проморгаешь ведь мужика! Или ты думаешь, что в Питере нет симпатичных, активных пенсионерок с материальными и жилищными проблемами?

Игорь Николаевич был Люсиным бой-френдом, платоническим, как говорили в прежние времена, и виртуальным, как говорят нынче. Раз в год, летом, он приезжал на пару недель в гости – напитаться южным солнышком, побродить по улочкам старого Артюховска. По тем улочкам, где уцелели домики, украшенные старинной резьбой. Люся раз в год наезжала на пару недель к нему в Питер – повидаться, походить по музеям. Собственно, история их детективных похождений началась с самого первого приезда Игоря Николаевича.

Поначалу они активно пытались решить вопрос о том, кому переезжать для дальнейшего совместного проживания – Люсе в Питер или Игорю в Артюховск. Постепенно активность сошла на нет, никто не хотел уступать по разным житейским соображениям. А когда Игорь Николаевич подарил Люсе компьютер, общение их свелось к вечерним беседам по скайпу. Тема о том, чтобы съехаться, уже не поднималась.

Маленькая автоколонна развернулась и помчалась назад.

Дамы показали, под какой именно ивой они сидели. Ее нетрудно было отыскать. Правда, корни ивы уже не были обнажены, Мила хорошо поработала, устраивая себе сиденье, но песок еще не успел просохнуть от вылитой подругами на ее голову воды. Хромосов со Шпигалевым сбегали за лопатами – они на всякий случай всегда лежали у них в багажниках – и принялись рьяно разбрасывать песок. Никита и Бурлаков их подменяли.

Именно Никите и повезло больше остальных. Он стал обладателем еще одной находки – серебряной монеты. Арабский дирхем, сказал Шпигалев. Не бог весть что, в свете находок Зои и Милы, но мужики как с ума посходили, только Шпигалев опять сник. Перекидали еще с центнер песка, но больше ничего не отрыли. Расселись в том же порядке и помчались дальше. Ехать оставалось всего ничего.

Люсе, единственной, кое-что удалось выяснить. Никита оказался самым неумелым из дознавателей или же, в противовес Бурлакову, исполнял роль следователя доброго. Вскоре Люся, конспективно изложив события, произошедшие с ними за последние сутки, сама перешла к допросу. Запинаясь и не договаривая, он успел поведать Люсе то, что по секрету сообщил ему ранее Шпигалев.

И хотя главного Никита так ей и не раскрыл – с чего весь этот переполох и при чем здесь Дмитрий Евгеньевич Шпигалев – нечто существенное все же рассказал.

В полицию пришли с заявлением два рыбака. На майские праздники они тут рыбачили вместе со своим другом Сергеем Санеевым и его сынишкой. Договорились ночью дежурить по очереди. Серега дежурил первым, но сменщика своего не разбудил. А когда рыбаки проснулись уже почти засветло, Серега исчез. Исчезла и лодка, но вся рыболовная снасть была на месте.

– Я об этом читала в газете, – растерянно сказала Зоя Васильевна.

Вот оно как обернулось! Она вспомнила свои скоропалительные выводы и задним числом устыдилась собственной черствости.

Мужики разбрелись в разные стороны, в поисках товарища, пока Юрка спал. Колян добрел до заброшенных бань сельчан, когда-то построенных поближе к реке. Добрел он туда, потому что на пути ему попался резиновый шлепанец Сереги. Колян сильно затревожился и кликнул Санька.

Осматривая местность вдвоём, возле одной баньки они заметили