Безнадежно влип - Наталья Юнина

сорочки. Миша проводит ладонью по моему животу, легонько сжимает грудь, а затем нетерпеливо прикусывает сосок прямо через ткань сорочки. Машинально выгибаюсь в ответ на неожиданную ласку.

– А дальше школа, армия и работа.

Только спустя несколько секунд до меня доходит, что Медведев ответил на заданный ранее мною вопрос. Как завороженная наблюдаю за тем, как он спускает лямку сорочки, высвобождая левую грудь. Чувствую себя какой-то одержимой, ибо не могу оторвать взгляд от того, как он сжимает ее в ладони. Так, стоп, надо очнутся. У меня такой шанс узнать о нем больше, надо пользоваться.

– И что в перерывах между школой, учебой и работой не было никакой девушки? За которой ты бы, например, ухаживал и проводил с ней…, – замолкаю, когда он прикоснулся языком к моему соску. Я сильная, я сильная! – И проводил с ней много времени? Какая-нибудь особенная девушка? Которую ты… любил, например.

Господи, как же хорошо. Почему это так приятно? Закрываю глаза, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях. Чувствую, как Миша высвобождает и вторую грудь.

– Ага.

Глава 17

Глава 17

Выгибаюсь в ответ на движения его рук. Хочется, чтобы он сжал сильнее грудь. Хочу избавиться от этой мешающей сорочки и раздеть Медведева. Теперь уже и потрогать хочу его там. Так, стоп! Резко распахиваю глаза.

– Что «ага»?

– Ответ на твой вопрос про девушку – ага. Любил. Проводил с ней много времени. Всячески ухаживал.

– Ты умеешь ухаживать за девушками?!

Понимаю, что вырвавшийся из меня вопрос забавляет Медведева, но не могу остановиться. К такому повороту я не была готова. Любил?

– Ага.

Теперь Мишиного «ага» меня раздражает. Возвращаю лямки сорочки на место.

– И как ты ухаживал? Дарил цветы? Говорил комплименты?

– Иногда с ложки кормил. Волосы мыл, утку подавал. Цветы не дарил, книжки про шуры-муры пачками носил. Комплименты не говорил, наоборот ругал, чтобы старалась подняться с кровати, а не залеживалась.

– А чем она болела?

– В аварию попала.

– Ясно… она умерла?

– Типун тебе на язык. Жива, здорова. Нервы мне мотает, тебе вот помогает прятаться на даче.

Когда до меня доходит смысл Мишиных слов, мне хочется снова его ударить.

– И все-таки ты гад. Я нормальный вопрос тебе задала, а ты мне что в ответ?

– Правду. Ты спросила про особенную девушку, я тебе и ответил.

– Но ты мог сразу сказать, что это твоя сестра.

– А ты могла грудь не убирать, но убрала же. Все. Оружие спрятано за ночнухой, разводить меня на разговор больше не получится.

– А если я сделаю вот так?

С ума сошла, не иначе. Вроде не пила, но откуда-то взялась уверенность. За доли секунд стянула с себя сорочку и откинула ее на диван. Взглянула на Мишу, а там смесь из желания, восторга и несвойственной ему игривости. Как только он тянет руку к груди, я тут же ее одергиваю.

– Неа.

– Ааа, трогать типа только после ответа на вопрос?

– Ага.

Принимаюсь расстегивать Мишину рубашку. На удивление, пуговицы поддаются легко. Так, словно я раздевала его всю жизнь. Снимаю с него рубашку и не мешкая тянусь к брюкам.

– Вау, – улыбнувшись, произносит Миша, как только я берусь за его ремень.

Избавить Медведева от брюк оказалось сложнее. Но я все же справилась. Единственное, что сейчас смущает – это вовсе не то, что я полуголая, а носки на Мише. Перевожу взгляд не его лицо.

– А можно я их сниму?

– Да ты что? – наигранно удивляется Медведев. – Мои секси носки? Мне казалось, они придают мне шарма.

– Когда кажется – креститься надо.

Стягиваю с Миши носки и усаживаюсь обратно. Боже, откуда во мне взялось столько уверенности?

– Итак, – насмешливо бросает Миша, сжав мою талию. – Я слушаю.

– Хачапури.

– Не, Маш, жрать мы сейчас точно не будем.

Обхватив ладонями его лицо, намеренно подаюсь к Мише, касаясь своей грудью его тела. Черт, что я там хотела спросить? А, точно! Шумно сглотнув, шепчу ему в губы.

– Мое первое приготовленное блюдо – ленивый хачапури. Он был вкусным? Ты ничего не сказал.

– А если я скажу, что невкусный, то больше грудь не дашь? – молчу, еле сдерживаясь. – Вкусный. Как и шницель. Как и под шубой, как и пироги, – ну сволочь же какая.

– Но ты ни разу не похвалил.

– Зазналась бы еще. Да ладно, шучу. Я просто гадничал, чтобы ты в меня не влюбилась. Но все пошло черед одно место на букву «ж».

– Ну сейчас это по-любому жемчужина.

– Да я бы сказал, полная жемчужина.

Тянусь к его губам и аккуратно целую в уголок рта. Сама не поняла, как лизнула его кровь. Хочу углубить поцелуй, но боюсь, что ему будет больно. Все-таки по губе я проехалась знатно. Но мои сомнения были развеяны самим Мишей. Он сам проникает языком в мой рот. Вкус табака не раздражает. Целоваться с ним – вкусно. Да, точно, вкусно!

Его ладони с талии перемещаются на ягодицы. Миша сжимает их в такт нашего поцелуя. Я же трусь об него словно кошка и только спустя несколько секунд до меня доходит, что я как одержимая ерзаю на нем.

Чувствую, как через ткань трусиков в меня упирается его возбужденная плоть. Ну кто бы мне сказал еще пару месяцев назад, что меня это будет не пугать, а возбуждать? Странные чувства. Мне нравится ощущать его возбуждение. Нравится осознавать, что я – причина этого.

Отрываюсь от Мишиных губ, как только он начинает ласкать меня через ткань белья. Четко поняла, что хочу сейчас другого. Того, о чем он просил меня сам. Перехватываю Мишину руку, как только он отодвигает полоску трусиков в сторону.

– Ты чего? – шепчет мне в губы.

– Ничего. Просто хочу сейчас того, о чем ты меня просил. Можно потрогать? – опускаю взгляд вниз.

– Нужно, – улыбнувшись, произносит Медведев.

Оказывается, этот человек умеет много улыбаться. Видимо, удар в лицо помог. Еле сдержалась, чтобы не засмеяться от столь странного осознания. Но стоило только приспустить его боксеры, как смеяться перехотелось. Кажется, мне впервые захотелось применить в своей лексике… растение. А еще лучше мат. Это же… это же действительно охренеть!

Да уж, сейчас я в полной мере осознаю, что Медведев