Журналист для Брежнева или смертельные игры - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сонно верчу в руках какие-то бумаги – после греховной ночи больше клонит в сон, чем к работе. Конечно, больше всего меня бы сейчас взбодрил телефонный звонок из Баку, Котласа или хотя бы с Курской железной дороги. Почему-то я не верю, что этого Зиялова можно вычислить, если сличить списки соучеников Белкина со списком пассажиров ташкентского рейса. Наверное, потому, что это было бы слишком просто, а мне никогда в жизни ничего не доставалось вот так, запросто. И еще потому, что я уже не верю этому Белкину и его рукописи. Если он наврал, что жил у Свердлова, то почему бы ему не наврать, что Зиялов был его школьным соучеником?…
Не знаю, думаю я об этом уже в дреме или еще бодрствовал, но когда я каким-то сверхчутьем поднял голову от бумаг и взглянул на дверь, то увидел, что в дверях стоит Генеральный прокурор СССР Роман Алексеевич Руденко. В маршальском мундире, гладко причесанный, он молча смотрел на меня в упор своими блекло-голубыми глазами, словно подслушивает мои мысли или читает их на расстоянии. А встретив мой взгляд, усмехается:
– Что-то не вижу огонька в работе…
Примерно раз в месяц Генеральный, согласно новым либерально-демократическим веяниям, самолично обходит кабинеты управлений и следственной части, калякает о том, о сем с подчиненными, – так сказать, проявляет участие к личной жизни и условиям работы. Но сегодняшний его визит явно связан не только с этим. Я поднимаюсь в кресле:
– Здравствуйте, Роман Андреевич.
– Здравствуй-то здравствуй… – он подходит к моему столу и теперь рассматривает меня в упор. – Что это у тебя вид помятый и мешки под глазами? Холостяк. Поди, буйствуешь по ночам?
Я стараюсь дышать в сторону, чтоб хоть не унюхал коньячно-водочный перегар.
– Да уж где сейчас буйствовать, Роман Андреич? Вы мне такое дело навесили!
– Ну, докладывай. Что мне в ЦК сообщить? Будет Белкин или не будет?
– Ну-у, как вам сказать? Ищем. Нашли свидетеля похищения, кажется, знаем одного похитителя…
– «Ищем», «кажется»! – передразнил он меня. – Энтузиазма нет в голосе, твердости. Хреново, брат. Имей в виду, четыре дня осталось. Может, тебе помощь нужна? Где твоя бригада – этот Светлов и как его…Житный? Ржаной?
– Пшеничный, – подсказываю я. – Светлов сейчас в Котласе, ищет одного зека. А Пшеничный на Курской дороге. Ищет свидетелей убийства этого бакинского парня, приятеля Белкина.
– Не знаю, не знаю, – он постучал костяшками пальцев по столу. – Тебе видней, ты в деле, но… Одного загнал куда-то в Котлас, другой ищет свидетелей убийства. Убийство никуда не денется, знаешь. А вот Белкин нужен и желательно – живой. А то как в ЦК докладывать? Что мы в своей стране человека найти не можем?
Я молчал. Сегодня в моем положении нужно молчать и ждать. Даже если бы он дал мне сейчас еще пять помощников – что с ними делать?
Подняв трубку над телефоном, он повернул диск – как-будто бы рассеянно или случайно – и, удерживая повернутый диск карандашом, вдруг спросил, глядя мне прямо в глаза:
– А как ты Светлова получил? Тебе его Щелоков назначил?
Так вот зачем он пожаловал? И вот почему крутит этот диск и даже зажал его карандашом. Какая прелестная картина: Генеральный прокурор СССР боится, что телефоны его Прокуратуры прослушиваются КГБ, и в разговоре со своим следователем на всякий случай отключает телефон! И при этом мы оба делаем вид, что я не вижу этого жеста, не понимаю его значения.
Коротко, в нескольких словах я рассказываю историю с зятем Брежнева – Чурбановым, с бриллиантами и брошью, которую он взял, чтобы показать Галине. Генеральный слушал с явным удовольствием. Я даже удостоился похвалы:
– Молодец! И конечно, Щелоков против Чурбанова пойдет, и Светлова они теперь у тебя не заменят. Но имей в виду: и Щелоков, и Андропов будут очень рады, если мы НЕ найдем Белкина. Уж они разыграют эту карту! Поэтому кто-нибудь из них может тебе и вставить палку в колеса. Так что будь осторожен, не наломай дров. – И он опустил телефонный диск и сказал дежурную начальственную фразу, явно напоказ: – Я думаю, тебе ни к чему просиживать штаны в кабинете. Делом нужно заниматься, делом! Желаю успеха!
Он вышел, опустив плечи.
Я снимаю трубку, вслушиваюсь в зуммер, ничего особенного, зуммер как зуммер, да по зуммеру и не поймешь, конечно, прослушивается телефон или не прослушивается. Ладно, ну его к черту размышлять, нужно дело делать. Генеральный меня предупредил – это максимум, что он мог сделать. Светлов далеко, в Котласе, а вот Пшеничного нужно подстраховать, действительно. И я набираю номер начальника линейного отдела милиции Курской железной дороги. Телефон прямой, в кабинет, из служебного справочника руководящих работников МВД СССР. И ответ следует незамедлительно:
– Полковник Марьямов слушает.
– Здравствуйте, полковник. Это Шамраев из Союзной прокуратуры. Вы не знаете, где сейчас мой помощник следователь Пшеничный?
– В Подольске, товарищ Шамраев. Там штаб оперативной бригады, работающей по вашему делу. Наши люди мобилизованы с самого утра по всей линии до Серпухова. Все поднято на ноги, товарищ Шамраев!
– Хорошо, полковник. Вы не хотите туда прокатиться?
– Если нужно, я готов. Я в вашем распоряжении.
– Я заеду за вами через десять минут.
То же время. В Котласе
– Это же натуральное блядство, товарищ подполковник! Фактическое блядство! Посмотрите на этих ангелочков! Думаете, кто они? Студентки-комсомолки? Ничего подобного! Трехрублевые бляди!
Прямо с котласского аэродрома подполковник Светлов приехал в лагерь номер УУ-121 и, как кур в ощип, попал в скандал, происходивший в кабинете начальника лагеря майора Смагина. Пять юных девиц, от пятнадцати до восемнадцати лет, смазливых, с припухшими губками тесно сидели на диване и довольно бесстрашно выслушивали брань начальника лагеря. Были они не зэчки, а цивильные, вольные, студентки котласского профтехучилища.
– Ну, что мне с ними делать, товарищ подполковник? – говорил Светлову майор Смагин. – Представляете, что делают эти твари? Ночью у нас в зоне лесоповала, в тайге никого нет, никакой охраны, потому что все зеки в лагере. Так эти шлюхи с ночи прячутся там по всяким времянкам, шалашам и ждут. В шесть утра зону оцепляет охрана, а в семь привозят зеков и зеки приступают к работе – лес валят. А эти твари тоже приступают к работе, минетчицы сраные! Выучились же,… их мать, на французский манер зеков обслуживают, по сто человек в день пропускают! И с каждого по трешке дерут, комсомолки! Зек, может, месяц этот трояк собирает по копейке, а они в две минуты его отсасывают… Ну, что мне с ними делать, товарищ подполковник?
Светлов, сам утомленный ночным загулом, поспавший лишь пару часов в самолете «Москва – Котлас», прячет глаза и нетерпеливо пожимает плечами. Ему не до этих студенток. Все трое – майор Смагин, подполковник Светлов и заместитель начальника лагеря по режиму капитан Жариков, высокий желчный мужчина с прокуренными лошадиными зубами – все трое прекрасно понимают, что ничего с этими девицами сделать нельзя. Поскольку еще в 1936 году из уголовного кодекса изъяли и статью о наказании за проституцию (в СССР нет проституции!), этим пигалицам максимум что грозит – штраф 15 рублей за «нарушение общественного порядка». И девицы это тоже прекрасно знают, потому всю ругань майора выслушивают спокойно и угроз не боятся.
Наконец, майор Смагин выпроваживает девиц и, узнав о цели приезда Светлова, несколько меняется в лице:
– Акеев? Он на «химии», расконвоирован. Числится за спецкомендантом и работает сварщиком на строительстве химкомбината. А что с ним?
– Вы уверены, что он в Котласе? Где у вас спецкомендатура? И где этот химкомбинат?
– Я вам дам машину и провожу.
Но Светлов от сопровождения отказался, взял у майора машину и через весь Котлас помчался в спецкомендатуру. Там, минуя грудастую расконвоированную зэчку-секретаршу неполных двадцати лет с заголенными мини-юбкой ногами, Светлов напрямую прошел в кабинет спецкоменданта капитана Чабанова. И через несколько минут выяснилось, что хотя осужденный В.Н. Акеев числится на стройке сварщиком, главная его тут профессия – быть толкачом, добывать для стройки дефицитные материалы, запчасти, в связи с чем его постоянно посылают в командировки то в Архангельск, то в Киров, то в Москву. Кто же может быть лучшим толкачом, чем знаменитый спортсмен, бывший чемпион Европы?! Вот и сейчас главный инженер «Котласхимстройтреста» с ведома спецкомендатуры командировал Виктора Акеева в Москву, в Министерство промышленного строительства.
В бухгалтерии строительно-монтажного управления № 5 Управления «Котласхимстройтреста» Светлов потратил еще не меньше часа, чтобы снять копии со всех командировочных документов Виктора Акеева и установить таким образом сроки его пребывания в командировках. По этим срокам выходило, что Акеев больше живет в Москве, чем сидит в Котласе, и командировки ему часто продлевают прямо в Москве, в Министерстве. Так, в последнюю командировку он уехал еще в начале мая… Впрочем, главный инженер «Котласхимстройтреста» Коган был Акеевым доволен: