Немного грусти в похмельном менте - Владимир Болучевский

— Да нам это… тьфу! — приподнимаясь со стула, заверил Федор.

— Погоди, — остановил его Страхов. — Хочешь, я пистолет тебе свой дам? Для убедительности?

— Нет, господа, — посоветовал Всеволод Петрович. — Пистолета, пожалуй, не надо.

— Да, Юрик, — согласился с ним Витя Лобов. — Это уже лишнее.

— Ну так чего, — нетрезвым взглядом посмотрел на оперативников их новый знакомый, — пошел я, значит?

— Иди, — уронил голову на грудь Страхов.

Время было уже вечернее, все столики разливочной были заняты, несколько человек, являя собой очередь, толпились у стойки. То, как один из посетителей поднялся из-за стола и вышел на улицу, осталось ни кем не замеченным. Все продолжали выпивать, закусывать и разговаривать.

Прошло минут пятнадцать.

И вдруг двери с грохотом распахнулись, в помещение вошел человек, огляделся и, надувая жилы, что есть мочи, заорал:

— Это ограбление!!! Никому не двигаться!!! Кто шелохнется, завалю!!!

В помещении вмиг воцарилась тишина. Головы всех присутствующих одновременно повернулись в его сторону. Барменша Клавдия, моментально присев на корточки, спряталась за стойкой.

Вошедший, держа правую руку засунутой под полу расстегнутого дорогого пальто (где явно что-то оттопыривалось), смотрел в сторону столика, за которым сидели Лобов и Страхов.

Те настолько оторопели от неожиданности, что временно впали в ступор.

Пауза затягивалась.

— Господа, — в звенящей от напряжения тишине раздался негромкий голос Всеволода Петровича, который вновь взглянул на часы. — Процесс не может ждать. Я опаздываю.

Эта его негромко произнесенная фраза будто бы перерезала некую пить, удерживающую туго натянутую тетиву, и ситуация взорвалась. Подвыпившие мужики (которые, собственно, и составляли собою основную массу публики распивочного заведения), переворачивая столы, стулья и прочую легкую мебель из недорогого пластика, сорвались с мест и, реализуя тем самым свою неизбывную потребность набить по пьянке кому-нибудь морду, с восторгом воспользовались этим совершенно законным поводом и бросились на «налетчика».

Витя Лобов и Страхов, наконец-то выйдя из ступора, выхватили свое табельное оружие и запоздало бросились его выручать.

— Стоять!!! — заорал Витя Лобов. — Прекратить самосуд!

Они бегали вокруг клубка сплетенных тел, орали, что они, мол, милиция, пинали всех подряд ногами, лупили рукоятками пистолетов по первым же подвернувшимся частям тела, но их никто не слушал. Всем хотелось подраться. Причем сам Федор, послуживший детонатором этого действа, использовав какие-то непонятные способы и явно давно наработанные навыки драки в толпе, стоял в сторонке и спокойно отряхивал пальто.

— Ну вы, мужики, и даете, — укоризненно говорил он, обращаясь к Вите и Юрию. — Надо ж было сразу меня вязать. А вы… Вон чо творится. Они ж щас весь шалман разнесут.

— А чего тебя так долго не было? — доставал наручники Страхов.

— Чего… За бутылкой ходил. Вот, — распахнул полу своего пальто Федор, демонстрируя засунутую в боковой карман литровую бутылку водки. — Чуть тут не разбили мне ее.

— Руки давай, пока никто не видит, — попросил его Страхов.

— На, — Федор протянул ему руки, и Юрий защелкнул на них наручники.

— Стоять!!! — вновь заорал потерявший терпение Лобов и шмальнул из пистолета в потолок, угодив непосредственно в подвеску одного из светильников.

В сравнительно небольшом замкнутом пространстве выстрел громыхнул так, что у всех заложило уши. Светильник рухнул прямо на клубок дерущихся. Все вмиг стихло. Но Клавдия из-под стойки не вылезала.

— Граждане, — обратился к присутствующим Лобов. — На ваших глазах задержан опасный вооруженный преступник, пытавшийся совершить разбойное нападение. Необходимы свидетельские показания. Кто желает проехать вместе с нами в отделение?

Желающих, разумеется, категорически не оказалось.

— Граждане, проявите сознательность, — Страхов засовывал пистолет в кобуру. — Это не надолго. К утру будете уже дома.

Проявлять сознательность граждане не желали. Они расставляли опрокинутые столы, стулья, рассаживались и желали водки. Много и немедленно.

— Ну, я тогда и не знаю… — Страхов сурово взглянул на закованного в «браслеты» Федора и подтолкнул его к выходу. — Пошли.

Из-за стойки выглянула наконец перепуганная Клавдия. Она взглянула на «задержанного», затем на Лобова и, оттаяв сердцем, улыбнулась ему.

— Спасибо вам, ребята. Если б не вы… я уж просто и не знаю.

— Да ладно, чего там… — скромно отвел взгляд в сторону Витя. — Работа у нас такая. Граждан от бандитов всяких защищать.

Заботин прислонил Калинина спиной к двери парадной, над которой была закреплена портативная видеокамера. Затем он последовательно нажал на вмонтированной в стену панели несколько кнопок.

— Говорите, — донеслось из переговорного устройства.

Забота развернулся лицом к камере, снял шляпу и, держа ее на отлете, нарочито мерзко проблеял:

— Дышала ночь восто-оргом сладостра-астья!..

Некоторое время ровным счетом ничего не происходило. Очевидно, где-то там внутри, кто-то с кем-то совещался и решал, нужно ли отпирать дверь. Наконец решение было принято, и замок на входной двери парадной, негромко щелкнув, открылся.

— Мерси, — поклонился видеокамере Забота и, надев шляпу, взял под руку Калинина. — Пошли. Нас здесь ждут.

— Один с топором и двое с носилками, — с присущим ему скептицизмом пошутил Калинин.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и подошли к чуть приоткрытой двери нужной квартиры.

— Заходи, — Забота пропустил товарища вперед и вошел следом за ним в переднюю.

— Апят пришел? И ишо кава приташил? — Фаина стояла, сложив руки на животе.

— А вот это ты зря, — нахмурился Заботин и указал рукой на Андрея. — Это тебе не кто-то там такой, а сотрудник «убойного» отдела уголовного розыска капитан Калинин. Андрей. Мой друг и коллега по служебно-розыскной работе. И пришли мы к тебе сегодня не просто так. А по директиве Главка. Поняла? Рейд сегодня по всему городу. На предмет выявления злачных мест и… пресечения противоправной деятельности. На корню. Хочешь, чтобы к тебе другой кто-нибудь ввалился и девок твоих хохлянок-молдаванок в ряд выстроил на предмет нарушения паспортного режима? Хочешь?! Я позвоню, приглашу. Ты только скажи, не стесняйся…

Фаина молча смотрела на двух пьяных, вываленных в снегу с ног до головы ментов, и в ее темных глазах явно читалась активная мозговая деятельность. Наконец что-то там в ее голове щелкнуло, и она улыбнулась.

— Вова, што гавариш, а? Ти гост у мене дарагая висегда, да? Скажиш, Фаина тибе ни лубит? Фаина висегда тибе… все, што хочищ, дарагой!

— Ну вот, — расплылся в улыбке Забота и потянулся губами к ее щеке. — Ведь совсем другой разговор, а?

— Уди, уди… — оттолкнула его Фаина. — Стой здеся, пака и Аннрюша твая тоже. Сичас вас деващка пачистит.

Фаина ушла в глубину коридора.

— Слушай, — Калинин приподнял голову и разлепил тяжелые веки. — А куда это мы пришли?

— А… в рай, Андрюха. Непосредственно в райские кушчи.

— Иди ты? — не поверил Калинин.

— Ну. Отвечаю. Сейчас сам увидишь.

Из коридора в переднюю вышли две молоденькие девахи с одежными щетками в руках.

— Кто ж это вас так извалял-то? — улыбнулась одна из них.

— Как это кто? Сами, — честно признался Калинин.

— Если б кто другой попробовал, — Забота снял с себя пальто, под которым обнаружилась надетая поверх свитера оперативная кобура с пистолетом. — Хотел бы я на него посмотреть.

— Ой-ой, как страшно…

Девчонки стали счищать с них налипший снег.

— Ну што, чистий? — выглянула в прихожую Фаина, — Пашли тада.

Их проводили в маленькую комнатку с широкой кроватью и небольшим столиком. На столике стояла бутылка водки и закуска.

— Ешти-пейти, гости дарагой… — широко улыбнулась Фаина. — Я пашол. Што нада, каридор крикни.

— Так чего кричать-то, — Забота по-хозяйски присаживался к столу. — И так понимать должна, что нам надо. Девок. Каждому по одной. Как минимум.

— Мне не надо, — Калинин взял в руки вилку. — Мне бы поспать.

— О! — ткнул в его сторону Заботин. — Тогда мне две.

— Ай-ай, — покачала головой Фаина. — Еш-пей, это я тибе угащаю. А деващка денга платит нада. Он работат должна.

— Фаина, — Забота открыл бутылку и разливал водку по стаканам. — Ты что, не понимаешь всей конкретности текущего момента? Я ж тебе говорю, лопнуло у наших начальников терпение. Ясно? И оно всех псов с цепи спустило. Я обижусь, уйду — другие немедленно придут. Девкам ладно, на них уголовной статьи нет, а тебе? За содержание притона? А? Или, скажешь, ты у нас мать-героиня и они все твои дочки родные, здесь прописанные, а мужики, что там с ними по койкам кувыркаются, — их женихи?