Шмяк! - Терри Пратчетт

На дне оказались несгнившие доски. Кто-то – разумеется, гномы – недавно проник в колодец и притащил пару досок. Они дорылись до сих пор – и остановились. Но почему? Потому что уперлись в колодец?

Под досками хлюпала грязная вода или, точнее, грязная жидкость. Туннель слегка расширился. Гномы, как почуяла Ангва, побывали здесь несколько дней назад, не больше. Да. Гномы явились, пошныряли вокруг, а потом внезапно ушли. Даже не удосужились прибрать за собой. Ангва как будто видела все собственными глазами.

Она прокралась вперед. Карта туннелей запечатлевалась в ее носу. Они оказались далеко не так хорошо обустроены, как те ходы, по которым их водил Пламен. Они были примитивнее, со множеством зигзагов и тупиков. Нетесаные доски и деревянные балки удерживали зловонную грязь, которая, тем не менее, сочилась отовсюду. Эти туннели строили не на века; их проложили для быстрой и, несомненно, грязной работы – лишь бы продержались, пока рабочие не уйдут.

Значит… гномы что-то искали, но не знали, где оно находится, пока не оказались примерно… в двадцати футах. И тогда они почуяли эту штуку? Заметили ее? Последний отрезок туннеля, ведущий к колодцу, был прям как стрела. То есть гномы знали, куда движутся.

Ангва пробиралась вперед, согнувшись почти вдвое, чтобы не стукнуться о низкий потолок, а потом сдалась и превратилась в волка. Туннель снова выпрямился, время от времени от него отходили боковые коридоры. Ангва не обращала на них внимания, но нос подсказывал, что они были длинными. Запах вампира по-прежнему звучал раздражающим диссонансом в симфонии запахов, почти заглушая вонь стоялой воды, сочившейся из стен. Там и сям на потолке кишели вурмы. И летучие мыши. Они шевелились.

Наконец, проходя мимо очередной дыры, Ангва учуяла новый запах. Довольно слабый, но несомненный запах разложения.

Недавняя смерть…

Три недавних смерти. В конце короткого бокового хода лежали тела трех гномов, наполовину погрузившиеся в грязь. Они светились. Моркоу сказал: у вурмов нет зубов. Они ждут, пока потенциальная еда сама не станет полужидкой. И тогда, дождавшись величайшей удачи в своей жизни, они пируют. Здесь, внизу, вдали от городских улиц, гномы превращались в свет.

Ангва фыркнула.

Очень свежая смерть…

– Они что-то обнаружили, – произнес голос ее за спиной. – А потом это что-то их убило.

Ангва прыгнула.

Прыжок был ненамеренный. Приказ отдал спинной мозг. Головной мозг, который помнил, что сержанты не должны выпускать кишки младшим констеблям без достаточного повода, попытался затормозить прыжок в полете, но к тому моменту в силу уже вступили законы баллистики. Ангва успела лишь извернуться в воздухе и удариться о мягкую стену плечом.

Рядом затрепетали крылья, и послышался долгий звук, несомненно органического происхождения, наводивший на мысль о мяснике, которому попался на редкость упорный хрящ.

– Знаешь, сержант, – произнесла Салли, как будто ничего не произошло, – вам, вервольфам, хорошо. Вы остаетесь в одном теле и не испытываете никаких проблем с распределением массы. Знаешь, во сколько летучих мышей мне нужно превратиться, чтобы распределить свой вес? Примерно в полтораста, между прочим. И какая-нибудь одна обязательно потеряется или свернет не туда. А у меня голова не работает, если не все мыши на месте. Про слияние я вообще молчу. Это – как будто изо всех сил чихаешь, только в обратную сторону.

Скромничать смысла не было, особенно в темноте. Ангва заставила себя превратиться в человека, каждой клеточкой мозга пересиливая зов зубов и когтей. Гнев ей помог.

– Какого дьявола ты здесь делаешь? – спросила она, как только пасть сменилась ртом.

– У меня выходной, – заметила Салли, приблизившись. – Вот я и решила проверить, не найду ли чего-нибудь…

Она тоже была совершенно обнаженной.

– Тебе могло и не повезти, – прорычала Ангва.

– Ну, мой нюх похуже твоего, сержант, – с любезной улыбкой отвечала Салли. – Но вместо одного носа у меня их сто пятьдесят пять плюс крылья, так что я могу осмотреть большую площадь.

– А я думала, вампиры превращаются обратно вместе с одеждой, – с упреком произнесла Ангва. – Вот Отто Шрик это умеет.

– А женщины нет. Никто не знает почему. Наверное, это из той же серии, что и кружевные ночнушки и все такое. Опять-таки, здесь вервольфам повезло больше. Когда разделяешься на сто пятьдесят летучих мышей, трудно помнить, что две из них должны нести трусики… – Салли посмотрела на потолок и вздохнула. – Слушай, я понимаю, к чему ты клонишь. Проблема в капитане Моркоу, да?

– Я видела, как ты ему улыбалась!

– Прости. Вампиры и правда бывают очень привлекательны. Ничего не могу поделать…

– Ты, если не ошибаюсь, очень старалась ему понравиться.

– А ты нет? Он из тех мужчин, которым любая не прочь понравиться!

Они подозрительно посмотрели друг на друга.

– Он принадлежит мне, – произнесла Ангва, чувствуя, как ногти сменяются когтями.

– То есть ты принадлежишь ему? – уточнила Салли. – Я права, и ты сама это знаешь. Ты хвостом бегаешь за ним!

– Ну, извини! Ничего не могу поделать! – взвыла Ангва.

– Хватит! – Салли примиряющим жестом вытянула обе руки. – Давай лучше уладим один вопрос, прежде чем зайдем слишком далеко.

– Да?

– Да. Мы, абсолютно голые, стоим на земле, которая, как ты, возможно, заметила, стремительно превращается в жидкую грязь, и готовимся к драке. Ну, допустим. Но чего-то недостает, тебе так не кажется?

– И чего же?

– Зрителей с кошельками. Мы могли бы заработать целое состояние. – Салли подмигнула. – Давай лучше займемся делом, ради которого мы обе сюда спустились.

Ангва заставила себя расслабиться. Эти слова должна была произнести она. Она, в конце концов, сержант, не так ли?

– Ладно, ладно, – сказала она. – Мы здесь, и давай поставим точку. Ты сказала, что этих гномов убило… нечто, живущее в колодце?

– Возможно. Но если и так, оно воспользовалось топором, – ответила Салли. – Посмотри. Только сначала соскреби грязь. Она успела их покрыть, с тех пор как я сюда спустилась. Поэтому ты и не заметила, – великодушно добавила она.

Ангва выволокла труп из сияющей слизи.

– Вижу, – сказала она, роняя мертвеца обратно. – Он мертв не более двух дней. И, кажется, его не особенно пытались спрятать.

– А зачем возиться? Гномы перестали осушать эти туннели. Подпорки временные, грязь ползет обратно. И потом, какой дурак сюда полезет?

Кусок стены ополз с чавкающим звуком, как коровья лепешка. В туннеле послышались негромкие всплески и бульканья. Анк-морпоркское подземье воровато вступало в свои законные права.

Ангва закрыла глаза и сосредоточилась. Вонючая слизь, запах вампира и вода, поднявшаяся уже до лодыжек, в равной мере требовали внимания, но Ангва не собиралась сдаваться.

Нельзя, чтобы вампирша была главной. Это так… традиционно.

– Здесь побывали и другие гномы, – пробормотала она. – Два… нет, три… еще четыре. Я чую… какое-то черное масло. Вдалеке кровь. Там, дальше в туннеле.

Ангва выпрямилась так резко, что чуть не стукнулась головой о потолок.

– Пошли!

– Здесь становится небезопасно…

– Мы должны разобраться! Идем! Уж тебе-то нечего бояться смерти!

Ангва зашлепала по коридору.

– Думаешь, весело провести несколько тысяч лет в тине? – крикнула Салли, но слушали ее лишь жидкая глина да зловонная пустота. Она помедлила, вздохнула и последовала за Ангвой.

От главного туннеля ответвлялись другие коридоры. С обеих сторон из них, точно холодная лава, вытекали реки жидкой грязи. Салли миновала нечто вроде огромной валторны, которая медленно поворачивалась, плывя по течению.

Здесь туннель был надежнее, чем отрезок у колодца. В конце виднелся бледный свет – и Ангва, присевшая на корточки у большой круглой гномьей двери. Салли не обратила на нее внимания. Она едва взглянула и на гнома, привалившегося спиной к двери.

Вместо этого она уставилась на огромный знак, нарисованный на металле. Большой и грубо очерченный, он походил на широко распахнутый круглый глаз с хвостом и сверкал зеленовато-белым сиянием вурмов.

– Гном сделал рисунок собственной кровью, – сказала Ангва, не поднимая головы. – Его приняли за мертвого и бросили, но он не умер. Он сумел добраться сюда, но убийцы заперли дверь. Он скреб ее – судя по запаху – и обломал все ногти. Тогда он начертил этот знак собственной горячей кровью, а потом сидел здесь, зажимая рану и наблюдая, как сползаются вурмы. Я бы предположила, что он умер часов восемнадцать назад. Что скажешь?

– Что надо выбираться отсюда поскорее. – Салли попятилась. – Ты знаешь, что означает эта штука?

– Я знаю, что это рудничный знак, и больше ничего. А ты знаешь, что он означает?

– Нет, но мне известно, что он означает нечто очень плохое. Встретить его в шахте – дурное предзнаменование. Что ты делаешь с трупом? – спросила Салли, пятясь все дальше и дальше.