Руна смерти - Олег Курылев

«Одни лежачие, – подумал Ротманн. – Неужели тут каждый день такая суматоха? Как же они справляются с таким количеством раненых?»

Пропустив нескольких санитаров с носилками, перед которыми частыми шажками семенили указывающие направление сестры, он наконец вошел в большой вестибюль бывшего герцогского дворца. Пол здесь сплошь был уставлен носилками, солдатскими ранцами, рюкзаками и стянутыми с помощью ремней тюками из шинелей. Несколько человек, осматривая всё это, делали какие-то записи в тетрадках. Одна из женщин громко говорила:

– Зачем сюда натаскали вещи? В который раз повторять – в правое крыло! Сюда только раненых. Где фрау Лаш? Найдите ее немедленно!

Ротманн остановил полную пожилую женщину с блестящими металлическими контейнерами для кипячения шприцев и спросил, где он может навести справки об одном из пациентов госпиталя.

– Поднимитесь на второй этаж вон по той лестнице и найдите доктора Ховена, – ответила она несколько раздосадованно.

Протиснувшись между лежащими на полу вещами и людьми, он наконец вырвался на свободное пространство и по широкой лестнице с мощными мраморными перилами поднялся наверх. Запах карболки, камфары и чего-то еще был здесь еще гуще. Ему повезло. Первый же попавшийся навстречу человек невысокого роста, в белом халате, шедший уткнувшись в раскрытый гроссбух, оказался доктором Ховеном.

– Простите, что отвлекаю вас, но дело срочное. Я ищу человека по имени Рейнеке. Он ваш больной. Прибыл сюда, наверное, с месяц тому назад.

– Пойдемте, – вздохнул доктор, – он ваш родственник?

– Нет, это по службе. Часто у вас такое?

– Бывает раз, а то и два на неделе. Санитарный поезд из Засница. Бедные раненые! Их не довезли до Киля, перегрузив в Заснице с теплохода в поезд, а теперь с поезда в Преце везут сюда. У нас тут тоже что-то вроде перевалочного пункта. Многих потом отправляют дальше. Мы специализируемся в основном по конечностям.

– Не знаете, откуда они?

– Из Курляндии, из Кенигсберга… Откуда-то из тех мест.

Они прошли по длинному коридору, где врач, обратившись к одной из проходящих сиделок, попросил срочно разыскать гауптхельферину Дитмар. Остановившись у обшарпанной двери, он отпер ее ключом и, немного замявшись, попросил господина штурмбаннфюрера подождать рядом в коридоре в небольшой рекреации.

– Мне здесь некуда вас даже посадить. Всё завалено пыльным хламом. Помещений давно уже не хватает…

Коридоры бывшего дворца были перепланированы с учетом новых требований к зданию. Минут через десять в небольшой закуток, стены которого пестрели графиками дежурств и приказами, а окно выходило в тихий и пустынный двор, заглянула высокая сухопарая женщина лет сорока, с тремя синими звездочками на каждой стороне белого воротничка.

– Это вы ищете больного? Вообще-то часы посещений у нас во второй половине дня, а когда приходит поезд, посещения к лежачим больным вообще отменяются, – сказала она таким же сухим голосом, каким был и сам ее вид.

Пришлось показать служебный жетон.

– Штурмшарфюрер Рейнеке? Солдаты СС у нас в основном в левом крыле. Пойдемте. По возможности мы стараемся разделять рода войск, – пояснила она по дороге, – хотя это не всегда удается.

Они дошли почти до конца коридора, где гауптхельферина, подозвав молоденькую сестру, спросила: Анна, Пауль Рейнеке у тебя?

– В сороковой палате, фрау Дитмар, – тут же ответила та, – но он с несколькими ходячими, как всегда, перед завтраком пошел к озеру.

– Вы найдете сами или вам дать провожатую? – обратилась фрау Дитмар к Ротманну. – Обычно они ходят только по центральной аллее, чтобы любого из них можно было легко разыскать.

– Благодарю вас, я найду сам.

– Спуститесь по этой лестнице, здесь свободно, – сказала напоследок строгая дама и быстро зашагала по коридору в обратном направлении.

Оказавшись на улице, Ротманн с удовольствием вдохнул прохладный воздух, ощущая в нем осеннюю свежесть и соленый ветер близкого моря. Он вышел на центральную аллею, обсаженную по бокам старыми высокими деревьями, и быстро пошел по направлению к озеру, над которым еще висел дымок тумана. Здесь он увидел группки прогуливающихся раненых, многие из которых были на костылях. Одни шли сами, других поддерживали товарищи. Один человек сидел в коляске, закутавшись в одеяло и мрачно смотрел куда-то в землю. По всей видимости, у него не было ног. «Да, – подумал Ротманн, – недолго нам еще хорохориться. И без Дворжака ясно, что следующий год будет последним». Он вспомнил слова этого русского: «Второго мая Берлин будет взят…»

Подойдя к одной из групп, он сказал, что разыскивает Пауля Рейнеке, и ему показали в самый конец аллеи, где стояли еще человек пять. Ротманн подошел к ним, поочередно всматриваясь в обращенные к нему лица. Поздоровался, достал пачку сигарет и протянул каждому. Все взяли по одной.

Это были молодые солдаты с бледными лицами, ни в одном из которых он не находил знакомых черт забияки Пауля. У двоих руки были в гипсе, а один, вероятно, и вовсе остался без руки. С краю в накинутой на плечи шинели стоял солдат, опираясь на костыли. На остальных были теплые халаты каких-то грязно-серых оттенков. «Ну узнай же хоть ты меня! – подумал Ротманн. – Я-то не так изменился за последние полтора года».

– Не подскажете, где мне найти штурмшарфюрера Рейнеке? Говорят, он пошел куда-то в этом направлении.

– Я Рейнеке, – неожиданно ответил один из раненых.

Это был тот, что на костылях. Ротманн впился взглядом в его лицо, но перед ним был совершенно незнакомый человек. Если бы пришлось делать описание его внешности, то на словах оно вполне могло бы соответствовать описанию Пауля, конечно, с учетом последствий тяжелого ранения. Тот же нос, те же глаза, того же цвета волосы и даже похожий хрипловатый голос. Но это был не он.

– Вы из 3-й дивизии?

– Полк Теодора Эйке.

– СС штурмшарфюрер Пауль Рейнеке?

– Он самый. Командир взвода «пантер», 6-я рота второго батальона.

Даже манера держаться независимо при любом начальстве была та же. Но это не был тот, за кем мчался сюда по ночному шоссе из Фленсбурга Отто Ротманн. Не с этим человеком он когда-то отбивался в варшавском ресторане от подвыпивших пехотинцев, не с ним шел в атаку на английские позиции в Бельгии и пил вино в тени олив жарким летом под Орлеаном. И не с ним он замерзал в ледяных окопах вблизи русского города Демянска.

– Мы можем поговорить пять минут? – спросил Ротманн, и четверо остальных раненых, отойдя в сторону, стали прикуривать свои сигареты.

– Вы кого-то ищете из нашей дивизии? – спросил унтер-офицер,

– Да. Три месяца назад в ней под Гродно погиб мой брат – командир танкового батальона полка «Туле». Я хотел найти кого-нибудь, кто бы мог рассказать о его смерти.

– Как его звали? Я многих знаю из этого полка.

– Зигфрид Ротманн. СС оберштурмбаннфюрер.

Раненый изобразил на лице легкое недоумение. Нет, о таком он никогда не слышал, хотя помнит всех командиров батальонов чуть ли не с тридцать восьмого года. Ответь он иначе, вспомни он Зигфрида, сейчас это, наоборот, удивило бы Ротманна. А так… Он даже почувствовал облегчение. Достав спички, он предложил унтер-офицеру огоньку и прикурил сам.

– Вы не обидитесь, если я посмотрю ваш жетон ?

– Валяйте, – солдат, расстегнув одной рукой ворот пижамы, вытянул за шнурок овал цинковой пластинки и показал его странному штурмбаннфюреру.

Все данные, конечно, соответствовали тому, что сказал этот человек на костылях. Номер роты, батальона, название полка. Ротманн запомнил его личный номер, поблагодарил и, протянув почти полную еще пачку хороших сигарет, сказал, глядя на Демянский щит, пришитый к левому рукаву шинели:

– А помните ту атаку в марте, когда прорвавшийся русский танк провалился прямо в блиндаж к артиллеристам?

И когда раненый взял всунутые в его руку сигареты, Ротманн тронул его за плечо и, пожелав поправляться, быстро зашагал в сторону госпитального здания. Солдат на костылях некоторое время смотрел вслед странному штурмбаннфюреру, пытаясь сообразить, откуда тот мог знать об этом эпизоде в боях под трижды проклятым Демянском в начале весны сорок второго года. Потом он запихал подаренные сигареты в карман пижамы, сунул жетон обратно под майку, запахнул шинель и с сигаретой в зубах, работая обоими костылями, поковылял к своим.

Ротманн же по пути к машине, оставленной им метров за пятьдесят от северного крыла госпиталя, подумал было вернуться в здание, найти строгую фрау со звездочками на белом воротничке и попросить ее разыскать документы этого Рейнеке. Но вместо этого он сел в свой «Хорьх», записал в блокнот номер с солдатского жетона и, обогнав очередные «санки», поехал на север.

Солнце было уже высоко. В голове Ротманна из вороха туманных мыслей начинала выползать одна страшная догадка – он теряет свое прошлое! Не иметь будущего – это полбеды, но ощущать, как твое собственное прошлое начинает от тебя ускользать…