История моей юности - Дмитрий Петров-Бирюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя я и не впервые попал на ярмарку, но она меня прямо-таки очаровала. Удовольствий здесь было хоть отбавляй. Мы лазали на верх каруселей, крутили их, за что хозяин разрешил нам прокатиться на деревянных конях; лакомились мороженым, которое в то время нам, деревенским ребятам, было в диковинку; смотрели на женщину-русалку с рыбьим хвостом и на женщину-паука; хохотали до упаду над острыми прибаутками клоунов, паясничавших у балаганов, где шли представления.
Много увидели мы в тот день интересного. Солнце клонилось к закату, когда некоторые из нас стали намекать на то, что пора уже, дескать, и домой собираться.
— Погодите, ребята, — подмигнул нам Кодька и остановился около торговца, хрипло выкрикивающего:
— Любая вещь пять копеек!.. Пятак — любая вещь!.. Только пятак! Пять копеек!.. А ну, налетай!
— Видал его? — кивнул на торговца Кодька.
— Очки, крючки, брошки, ложки — пятак!.. — выводил торговец. — Пятак на выбор!.. Снимательные картинки, для чулок резинки — все по пять копеек! Занимательные книжки, игральные картишки, носовые платки, детские катки! Все по пять копеек!
— Ребята, — таинственно проговорил Кодька, — интересные вещи он продает… Давайте «купим» у него, а?
— Да у нас уже денег не осталось, — наивно заметил я.
— А они нам не нужны, — рассмеялся Кодька. — Мы без денег у него «накупим» товару… Давайте так: подойдем к нему все гурьбой. Я навроде буду покупать, прицениваться, рассматривать товары, а вы станете сзади меня… Как торговец засмотрелся, я под мышку вещь, а вы сзади хватайте и передавайте другому. Ладно?..
Мысль эта понравилась нам.
— Ладно, — согласились мы.
— Ну, пошли «покупать», — захохотал Кодька, таща нас к прилавку, на котором были разложены пятикопеечные товары.
— Любая вещь пять копеек! — выкрикивал длинновязый, худой, как высушенная тарань, торговец. — Пять копеек!..
Как только он заговаривал с каким-нибудь покупателем, Кодька совал под мышку первую попавшуюся ему под руку вещь. Мы подхватывали ее и передавали друг другу, пока она не исчезала у кого-нибудь из нас в карманах.
Нам это нравилось. Мы так увлеклись своей «игрой», что вскоре на прилавке незадачливого торговца товаров заметно поубавилось. Торговец с беспокойством стал поглядывать то на Кодьку, то на нас, то на убавляющиеся товары.
— Молодой человек, — сказал он Кодьке, — ты уже час стоишь у прилавка, а ничего не купил. Отходи!.. Дай другим подойти к товарам.
— Как так не купил? — огрызнулся Кодька. — На гривенник давай вот те очки и карандаши цветные.
Торговец взял гривенник и, завернув в бумагу очки и карандаши, передал Кодьке. Оставаться теперь у прилавка было нельзя. Хохоча и дурачаясь, мы отошли от него.
— Ну, ребята, — сказал Кодька, — теперь домой!.. Товаров «накупили», всего насмотрелись.
Мы завернули в лесок и высыпали в кучу все, что успели наворовать у торговца. Чего только тут не было. Очки, свистки, монисты, куколки, подвязки, ручки и прочая мелочь.
— Ну, давайте дуван дуванить, — сказал Кодька как заправский атаман средневековой казачьей разбойник чьей ватаги и стал наворованное делить на восемь равных частей, никого не обделяя.
Каждому мальчишке досталось по пять вещей, на двадцать пять копеек. Следовательно, мы обокрали торговца на два рубля. А у того, видимо, и всего-то товару было рублей на десять.
Я вспомнил желтое испитое лицо торгаша, его потрепанную одежду, голодные глаза, и мне его стало жалко. Может быть, на эти товары бедный человек истратил все свое состояние, надеясь заработать несколько рублишек, а мы вот обокрали его.
— Бери, Сашка, это твои, — указал Кодька на мою долю.
— Не возьму.
— Как — не возьмешь? — изумился Кодька. — Это почему же?
Моим отказом были поражены и все ребята.
— Почему ты не хочешь взять? — допытывался Никодим. — Ведь это ж твоя доля, а раз твоя — то и бери.
— Не хочу вором быть, — сказал я мрачно.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Кодька.
Засмеялись и ребята.
— Подумаешь, какой честный нашелся, — проворчал Кодька. — Бери!.. Да пошли домой, а то уже поздно.
— Бери уж, Сашурка, чего там, — стали уговаривать меня и ребята.
Коля Самойлов собрал мою долю и стал засовывать наворованные вещи в мои карманы.
Потом в нашей квартире долго валялись без всякого употребления эти украденные вещи, напоминавшие мне о моем позоре.
* * *Леля Морозова занималась со мной месяца полтора. Хотя сдавать экзамены в духовное училище я и не поехал, зато меня без экзаменов приняли в третий класс станичного двухклассного училища.[7]
…Учеба захватила меня. Учился я только на пятерки. Смущало меня лишь то, что в классе я был самый большой, почти на голову выше всех учеников. Мне шел четырнадцатый год. Роста я был высокого, и среди своих маленьких одноклассников выглядел настоящим Гулливером.
Экзамены я выдержал и с похвальным листом перешел в четвертый класс. Из Усть-Медведицы на каникулы приехали «духовники».
Началось наше ребячье привольное летнее житье, полное увлекательных приключений и забав.
Вставая утром, я хватал кусок хлеба и бежал на улицу. Там меня уже ждали друзья. Мы отправлялись на целый день в лес, на реку. Купались, жарились на солнце. От загара мы стали совсем черными, носы у нас облупились, а волосы так выгорели на солнце, что были как седые.
Учитель Морозов имел небольшую, хорошо подобранную библиотечку.
В свободные часы, когда мне не надо было помогать отцу, я укрывался где-нибудь в лесу или на лугу от досужих глаз и предавался чтению Джека Лондона. Как живые, передо мной возникали образы сильных, волевых людей — золотоискателей Клондайка. Не отрываясь, запоем читал я «Мартина Идена», переживая все его злоключения. Я искренне, всем сердцем полюбил умных собак Белого Клыка, Джерри и Майкла…
* * *В июне 1914 года в Сербии был убит австрийский престолонаследник Франц Фердинанд.
— Будет война! — печально покачивали серебряными бородами старики. — Будет!
Утром семнадцатого июля от станичного правления помчались с алыми флажками на пиках верховые курьеры объявлять по хуторам всеобщую мобилизацию казаков.
Теперь станичный майдан целые дни шумел от народа. Много семей приезжало из хуторов в станицу провожать своих служивых. Слова команды, причитания матерей, рыдания жен слышались здесь со всех сторон.
Под звуки старенького дребезжащего оркестра, играющего «Боже, царя храни», казаки воинственно кричали «ура» и отряд за отрядом отправлялись на фронт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});