Зимняя война - Олег Шушаков

Потому что не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, чем грозит захват мостов в Кивиниеми. Так что, уже к полудню тридцатого ноября, не взирая на легкий ступор, охвативший финское командование (что было совсем неудивительно), третья танковая рота (шестнадцать «Виккерсов») по личному указанию маршала погрузилась на платформы и убыла в Яюряпяя. А бронепоезд, базирующийся на Кякисалми, заправился водой и углем, развел пары и отправился в Хайтермаа.

Финские бронепоезда имели типовую конфигурацию, принятую во всех армиях мира. Бронепаровоз посредине состава, две бронеплощадки (пульмановский вагон со стальным корпусом, четырьмя пулеметными амбразурами в бортах и трехдюймовой пушкой в башне), пулеметный броневагон (восемь пулеметов по бортам), а также ремонтный вагон и две контрольные платформы с ремонтно-строительным материалом (рельсами, шпалами и тэдэ). Толщина брони составляла от восьми (пол и крыша) до пятнадцати миллиметров (борта).

Наиболее выгодным временем суток для применения бронепоездов считались предрассветные часы. Но полковник Винел не мог ждать! Надо было срочно уничтожить большевиков, невесть откуда взявшихся посреди обороняемого его дивизией укрепрайона! Любой ценой!

По его указанию под Кивиниеми уже были переброшены два батальона и батарея полевой артиллерии. Танковая рота должна прибыть не раньше вечера. Но ее он бросит в бой лишь в самом крайнем случае. Если возникнут осложнения. Которых быть не должно! Потому что командир бронепоезда уже получил приказ: с ходу ударить всей мощью по позициям красных…

Капитан Старчак не обманулся в своих ожиданиях. Белофинский бронепоезд подтянулся на огонек уже к полудню. И поддержал атаку пехоты. То есть некоторое время пытался ее поддерживать. Пока не получил несколько прямых попаданий сорока миллиметровых зенитных снарядов. А потом еще. И еще. После чего у финнов сдали нервы. И они попробовали уйти. Десантники отходу бронепоезда не препятствовали. Пока он не дошел до фугаса. Который был тут же подорван.

Задняя контрольная платформа от взрыва слетела с насыпи, а бронеплощадка сошла с рельсов и осела. Некоторое время экипаж огрызался из пушек. Но, получив еще десяток попаданий, в том числе, по орудийным башням, предпочел эвакуироваться.

Отброшенные с большими потерями белофинны еще два раза ходили в атаку.

С тем же успехом. В смысле, безуспешно. Во-первых, потому что строили свои ДОТы на совесть. И трехдюймовые снаряды их не брали. А, во-вторых, потому что запасли очень большое количество патронов. В своих ДОТах. На свою же голову…

Полковник Винел был вне себя от злости. Из-за чудовищных потерь. И приказал атаковать ночью. Когда большевички улягутся спать. И вырезать их всех начисто!

И опять просчитался. Потому что все еще не понял, с кем имеет дело. Не то поостерегся бы с ночными атаками.

Вырезать большевичков не получилось. А даже наоборот. Потому что ночной поиск был любимым занятием парашютистов. Которые не просто знали в этом деле толк, а знали его блестяще!

И не только сорвали ночную атаку белофиннов, а еще и вырезали всех артиллеристов, успевших здорово им надоесть за этот день. А пушки вывели из строя. Так что пришлось полковнику Винелу на следующий день подтягивать к месту боя другую батарею. И еще три батальона. Егерей и шюцкоровцев. Один из которых отозвать из Рауту. Чтобы нанести удар по красным одновременно и с северного, и с южного направления.

На этот раз старчаковцам пришлось очень трудно. Но они выстояли…

Потеряв две трети танков, противник откатился на исходные позиции. Все пространство перед мостами было усеяно вражескими трупами в белых маскхалатах.

Однако и десантники понесли серьезные потери… Очень серьезные.

- Э-эх, - вздохнул военком батальона Петренко, пройдясь по окопам и посчитав бойцов, оставшихся в строю. - Много буржуинов, да мало наших…

- Ничего, комиссар. Помощь на подходе уже, - прищурился Старчак. - Нам бы только ночь простоять, да день продержаться…

Надо продержаться! Комбат стиснул зубы. И они продержатся! Мчится и скачет на помощь далекая Красная Армия. Развернув свои боевые знамена…

В соответствии с планом Выборгской наступательной операции Седьмая армия своим левым флангом (четвертая, девяностая и сто тринадцатая стрелковые дивизии девятнадцатого стрелкового корпуса) наносила удар в направлении Валкярви и далее на Яюряпяя, а правым (восемьдесят четвертая стрелковая дивизия пятидесятого стрелкового корпуса) - в направлении Тайпале и далее на Кякисалми.

Впрочем, эти удары имели вспомогательный характер. Главный удар наносился в центре (сорок девятая и двадцать четвертая стрелковые дивизии пятидесятого стрелкового корпуса, двадцать девятая и тридцать пятая легкотанковые бригады) в направлении Кивиниеми и далее на Иматра. А потом по столбовой дороге. До Хельсинки, Тампере и Ботнического залива…

Если, конечно, все пойдет по плану.

За спиной у командующего Седьмой армией комдива Батова было четыре войны и два тяжелых ранения. Первое из которых он получил еще в шестнадцатом году. Будучи командиром команды охотников. То бишь, полковых разведчиков. За храбрость унтер-офицер Батов имел два Георгиевских креста и две медали. И был направлен в школу прапорщиков. Впрочем, долго щеголять в золотых погонах ему не пришлось. В связи с отменой всех титулов, орденов и званий после Октябрьского переворота. То бишь, революции. Весной восемнадцатого он вступил в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Добровольно. Во-первых, потому что имел рабоче-крестьянское происхождение, хотя и дослужился до офицерского звания. А во-вторых, потому что делать больше ничего не умел. Кроме, как воевать. Опять же, паек.

В годы Гражданской комроты Батов беспощадно боролся с контрреволюцией, подавляя рабоче-крестьянские волнения в Поволжье. А потом громил Врангеля. После войны остался в кадрах РККА. И командовал ротой еще девять лет. Пока не вступил в ВКП(б). После чего служба, наконец, сдвинулась с мертвой точки. Ему дали батальон, а после окончания Военной академии имени товарища Фрунзе - полк.

В тридцать пятом за успехи в боевой, политической и технической подготовке майор Батов был награжден орденом «Знак Почета». Орден, к сожалению, был не боевой. Но, как говорится, лиха беда - начало!

Когда разгорелся мятеж в Испании, он написал рапорт. И вскоре снова оказался на войне. Был советником командующего Теруэльским фронтом. Пулям не кланялся. И опять был тяжело ранен. А когда вернулся на Родину получил сразу два ордена - Ленина и Красного Знамени. И внеочередное воинское звание комдив. И тут же был назначен командиром корпуса. Минуя все промежуточные ступеньки.

Три года назад был комполка. А теперь, вот, командует армией…

Не стало бы это командование высшей точкой служебного роста, подумал Батов. Со всеми вытекающими последствиями. То бишь, военным трибуналом.

Поскольку его армия была сформирована всего лишь месяц назад. И корпусные управления тоже. Так что, их надо было еще сколачивать. Не меньше года. Если по хорошему. И дивизии для корпусов собирали с бору по сосенке. Четвертая прибыла из-под Белостока, двадцать четвертая - из Винницы. Сорок девятую перебросили с эстонской границы, восемьдесят четвертую с латвийской. Девяностую вывели с Карельского УРа, а сто тринадцатая, вообще, была сформирована только в сентябре.

Справедливости ради стоило отметить, что уровень подготовки старшего и высшего комсостава, в общем и целом, был удовлетворительным. Все начальники штабов и командиры полков, бригад, дивизий и корпусов имели специальное военное образование (окончили академию или, как минимум, Курсы усовершенствования высшего командного и начальствующего состава). И участвовали в Гражданской войне.

Но это было не то. Потому что было двадцать лет назад. А сейчас война стала совсем другая. Маневренная. Механизированная. Массированная. Не мыслимая без применения новейшей боевой техники - танков, авиации и радиостанций.

А опыта такой войны ни у кого не было. Правда, командир двадцать девятой легкотанковой бригады полковник Кривошеин воевал в Испании, а начальник ВВС Герой Советского Союза комбриг Слюсарев - в Китае. На этом список и оканчивался. Как говорится, ты да я, да мы с тобой. И все. Но более всего комдив Батов был обеспокоен тем, что ни в прославленной четвертой Смоленской Краснознаменной стрелковой дивизии имени Германского пролетариата, ни в еще более прославленной двадцать четвертой Самаро-Ульяновской Железной Краснознаменной, как, впрочем, и ни в одном другом соединении его армии, обстрелянных частей не имелось.

Поэтому без бардака обойтись не могло. И не обошлось…

Триста тридцать девятый отдельный танковый батальон девяностой стрелковой дивизии из-за недостатка современной материальной части, был укомплектован устаревшими пулеметными «двадцатьшестерками» тридцать первого года выпуска.