Умереть снова - Тесс Герритсен

– Вы не видели Сейди.

– И когда это было?

– Почти четыре года назад.

Достаточно давно, чтобы Ричарду наскучило. Достаточно давно, чтобы накопились обиды и болячки и мужчина начал сомневаться в правильности выбора.

– Значит, вы должны хорошо знать друг друга, – сказал Джонни.

– Должны.

– Вы не уверены?

– Разве можно в чем-то быть уверенным?

Он скашивает глаза на палатку Ричарда:

– В некоторых людях никогда нельзя быть уверенным. Так же, как нельзя быть уверенным в некоторых животных. Можно приручить льва или слона, можно даже доверять им. Но леопарду доверять нельзя никогда.

– И к какому роду животных вы относите Ричарда? – спрашиваю я полусерьезно.

Даже намека на улыбку не появляется на лице Джонни.

– Это уж вы мне скажите.

Его ответ, произнесенный таким спокойным голосом, заставляет меня задуматься о почти четырех годах, проведенных с Ричардом. Четыре года мы делили постель и стол, но между нами всегда сохранялась дистанция. Это он всегда тянул, презрительно усмехался, когда я заговаривала о браке, словно эти разговоры были ниже нашего достоинства, но думаю, что я все время знала, почему он никогда не женится на мне. Просто не хотела признаваться в этом самой себе. Он ждал свою единственную. А я ею не была.

– Вы ему доверяете? – шепчет Джонни.

– Почему вы спрашиваете?

– Хотя вы и прожили с ним четыре года, знаете ли вы, каков он на самом деле? На что он способен?

– Вы не думаете, что это Ричард…

– А вы?

– Все остальные именно это говорят про вас. Что мы не можем вам доверять. Что вы намеренно затащили нас сюда.

– И вы тоже так думаете?

– Я думаю, что если бы вы хотели нас убить, то уже давно сделали бы это.

Он смотрит на меня, и я остро ощущаю, что ружье – в его руках. Пока он контролирует ружье, он контролирует и нас. Теперь я спрашиваю себя, не совершила ли я роковую ошибку. Может быть, я доверилась не тому человеку?

– О чем еще они говорят? – спрашивает он. – Что планируют?

– Никто ничего не планирует. Просто они испуганы. Мы все испуганы.

– Причин пугаться нет, пока кто-нибудь не совершит что-то необдуманное. Пока вы доверяете мне. Не кому-то иному, а мне.

Даже не Ричарду – вот что он имеет в виду, хотя и не говорит. Не считает ли он, что Ричард виноват в том, что случилось? Или это часть игры «Разделяй и властвуй», которую ведет Джонни, сея семена подозрения?

Эти семена уже укоренились.

Позднее, лежа в палатке рядом с Кейко, я вспоминаю все вечера, когда Ричард поздно возвращался домой. Был у литературного агента – так он обычно говорил. Или обедал со своей издательской группой. Больше всего я опасалась того, что он заведет интрижку с другой женщиной. Теперь я спрашиваю себя: что, если мне не хватало воображения и причины его отсутствия были более темными, более ужасающими, чем простая неверность?

За стенами палатки звучит ночной хор насекомых, а хищники ходят кругами у нашего лагеря, и сдерживает их только огонь костра. И одинокий человек с ружьем.

Джонни хочет, чтобы я доверяла ему. Джонни обещает обеспечить нашу безопасность.

За эту мысль я цепляюсь, погружаясь в сон. Джонни говорит, что мы это переживем, и я ему верю.

До рассвета, когда все меняется.

На этот раз кричит Эллиот. Его испуганное «Боже мой! Боже мой!» пробуждает меня, швыряя в кошмар реальности. Кейко нет, я в палатке одна. Я даже не надеваю брюки, выкатываюсь из палатки в футболке и трусиках, задерживаюсь, только чтобы надеть ботинки.

Весь лагерь уже пробудился, все собрались у палатки Эллиота. Блондинки цепляются друг за дружку, волосы у них сальные, растрепанные, ноги голые, хотя рассвет прохладный. Они, как и я, выскочили из палатки в чем были. На Кейко пижама, на ногах маленькие японские сандалии. Полностью одет только Ричард. Он стоит, держа Эллиота за плечо, и пытается успокоить его, но тот лишь трясет головой и рыдает.

– Нет ее, – говорит Ричард. – Ее больше здесь нет.

– Может, она прячется в моей одежде! Или в одеялах.

– Я посмотрю еще раз, ладно? Но я ее не видел.

– А что, если там еще одна?

– Еще одна кто? – спрашиваю я.

Все поворачиваются, смотрят на меня, и я вижу подозрительность в их глазах. Мне они не доверяют, потому что я сделала ставку на врага.

– Змея, – говорит Сильвия и обхватывает себя дрожащими руками. – Каким-то образом она заползла в палатку Эллиота.

Я опускаю глаза на землю – не удивлюсь, если увижу, как к моим ботинкам ползет змея. Я научилась не выходить босиком в этой земле пауков и кусачих насекомых.

– Она зашипела на меня, – говорит Эллиот. – Я от этого проснулся. Открыл глаза и увидел ее – она свернулась у моих ног. Я уже был уверен… – Он проводит дрожащей рукой по лицу. – Боже мой. Мы не протянем здесь еще неделю!

– Эллиот, прекратите, – приказывает Ричард.

– Как я могу спать после этого? Как все мы сможем спать, если мы не знаем, что` может заползти в нашу постель?

– Это была африканская гадюка, – говорит Джонни. – Скорее всего.

Ему опять удалось испугать меня, приблизившись совершенно бесшумно. Я поворачиваюсь и вижу, как он подбрасывает дрова в гаснущий костер.

– Вы видели ее? – спрашиваю я.

– Нет. Но Эллиот говорит, что она шипела на него. – Джонни идет к нам, как всегда держа в руках ружье. – Она была желто-коричневая? В крапинку, с треугольной головой? – спрашивает он у Эллиота.

– Это была змея – вот все, что я знаю! Вы думаете, я спрашивал ее имя?

– Африканские гадюки часто встречаются в буше. Возможно, мы еще увидим их.

– Насколько они ядовиты? – спрашивает Ричард.

– Если не принять мер, то укус может быть смертельным. Но если вам от этого будет легче, то их укусы часто сухие, без яда. Она, вероятно, забралась в постель Эллиота, чтобы согреться. Рептилии нередко так себя ведут. – Он оглядел нас. – Поэтому я вас всех предупреждал, что палатку нужно тщательно застегивать на молнию.

– Она и была застегнута, – говорит Эллиот.

– Тогда как змея попала внутрь?

– Вы знаете, что я до безумия боюсь заболеть малярией. Я всегда застегиваю палатку, чтобы не налетели комары. И я уж никак не думал, что целая долбаная змея сможет туда пробраться.

– Возможно, она заползла туда днем, – говорю я. – Пока вас не было.

Джонни, не говоря ни слова, обходит палатку Эллиота. Уж не змею ли он ищет? Уж не думает ли он, что она притаилась где-то там под брезентом, ждет новой возможности заползти внутрь? Джонни внезапно падает на колени, и мы теряем его из виду. Тишина становится невыносимой.

Сильвия срывающимся голосом кричит:

– Что, змея все еще там?

Джонни не отвечает. Он поднимается, и, когда я вижу выражение его лица, руки у меня становятся как ледышки.

– Что такое? – спрашивает Сильвия. – Что такое?

– Идите сюда и посмотрите сами, – спокойно говорит он.

Вдоль нижней кромки палатки, почти скрытый низкой травой, проходит разрез. Это не разрыв, а чистый, ровный разрез в полотне, и смысл этого сразу становится ясен всем.

Эллиот недоуменно оглядывается:

– Кто это сделал? Кто, черт побери, разрезал мою палатку?

– У вас у всех есть ножи, – замечает Джонни. – Это мог сделать любой.

– Не любой, – говорит Ричард. – Мы спали. Вы дежурили всю ночь, были на вахте, как вы говорите.

– Как только стало светать, я ушел за топливом для костра. – Джонни оглядывает Ричарда. – А как давно вы одеты?

– Вы видите, что он делает, а? – Ричард оглядывает нас. – Не забывайте, в чьих руках ружье. Кто здесь всем заправлял, когда все полетело к чертям!

– Почему моя палатка? – Голос Эллиота дрожит, и паника охватывает всех нас. – Почему я?

– Мужчины, – тихо говорит Вивиан. – Он в первую очередь устраняет мужчин. Он убил Кларенса. Потом Исао. А теперь Эллиот…

Ричард делает шаг в сторону Джонни, и ружье мгновенно поднимается, его ствол направлен прямо в грудь Ричарда.

– Назад, – говорит Джонни.

– Вот, значит, как оно будет, – говорит Ричард. – Первым он убьет меня. Потом – Эллиота. А как насчет женщин, Джонни? Милли, может быть, и на вашей стороне, но остальных вам не убить. Если мы будем сопротивляться.

– Это вы, – говорит Джонни. – Вы всё это делаете.

Ричард еще раз шагнул вперед:

– Я тот, кто вас остановит.

– Ричард, – говорю я умоляюще, – не делай этого.

– Милли, тебе пора определиться, на чьей ты стороне.

– Нет тут никаких сторон! Мы должны поговорить об этом. Мы должны вести себя разумно.

Ричард приближается еще на один шаг к Джонни. Это вызов, соревнование нервов. Буш лишил его разума, и теперь он действует, побуждаемый дикой яростью. Направленной на Джонни, его соперника. На меня, предательницу. Время замедляется, и я с мучительной ясностью вижу все в малейших подробностях. Капельки пота на лбу Джонни. Хрустнувшую веточку под ногой Ричарда, который продолжает наступать. Руку Джонни, его напрягшиеся в готовности к выстрелу мышцы.