Детоубийцы - Сергей Донской

Поджидая такси, Белов увидел проплывающий мимо мидовский лимузин с флажком на носу. За рулем восседал тот самый Эрик Мамунья, который додумался использовать государственный автомобиль в качестве шикарного такси. Его визитка сохранилась у Белова, но сейчас министерский шофер был преисполнен важности и не замечал никого вокруг.

Белов проводил черный лимузин задумчивым взглядом. «Очень может быть, – подумал он, – за тонированными стеклами находится господин Салех Салем, удачно совмещающий ипостаси министра и садиста».

Так оно и было.

Салех Салем действительно полулежал на заднем сиденье своего «Линкольна», взявшего курс за город. Министра ожидал сам генерал Тананзе. В другой раз можно было бы только порадоваться такому приглашению. Но вид у Салема был унылый. Во-первых, его удручало исчезновение референта Сесилии, которую он уже считал всецело принадлежащей себе. Во-вторых, его насторожил сухой тон Тананзе, который не счел нужным поболтать немного на отвлеченные темы или хотя бы пошутить. Нет, вместо этого он сообщил, в котором часу хочет видеть Салема, и все. Это вызывало тревогу. А что, если всплыли подробности не столь отдаленных забав министра? Например, найдено тело той молодой женщины по имени Лиза, которую он нанял в качестве преподавательницы русского языка? Охранники отрапортовали, что утопили труп в болоте, но эти негодяи могли запросто соврать. И что тогда? Президент не простит своего кузена и даст ему пинка под зад. Одновременно с этим прекратятся добрые отношения с генералом Тананзе, который дружит с МИНИСТРОМ Салехом Салемом, но вряд ли снизойдет до нищего бродяги, носящего то же имя.

Уж в этом можно не сомневаться!

При мысли о том, что он может лишиться высокой должности, привилегий и источника доходов, Салему хотелось выть волком. Он вспоминал, как был недоволен тем, что его сделали ВСЕГО ЛИШЬ главой Министерства иностранных дел, и корил себя за черную неблагодарность. «Это меня бог наказал, – думал он, глядя невидящими глазами на проплывающие мимо пейзажи. – За то, что не умею довольствоваться малым. Господи, прости мне мою гордыню! Не лишай меня маленьких радостей! Если ты услышишь меня, клянусь, я больше никогда не стану сетовать на судьбу».

За молитвами и размышлениями о жизни время пролетело незаметно. Покрывшийся рыжеватой пылью лимузин остановился у зеленых решетчатых ворот, преграждающих путь во владения Тананзе. Шофер посигналил и высунул голову в окно. Выглянувший из будки часовой в пятнистой униформе побежал открывать.

Двор, как всегда, был заставлен автомобилями, среди которых преобладали джипы и армейские грузовики. На большой центральной клумбе стоял вертолет защитного цвета. Там и сям виднелись фигуры гвардейцев с автоматами Калашникова.

Никто не обратил внимания на Салема, тяжело выбравшегося из лимузина и поднявшегося по ступеням. Его не поприветствовали, не оказали ему даже самых маленьких почестей. Надувшись, он остановился у бронированной двери и нажал кнопку звонка.

– Голову поднимите, – прозвучало из динамика.

Салем подчинился, уставившись в глазок видеокамеры, подвешенной над дверью. Как всегда при этом, у него возникло чувство, что он стоит под прицелом какого-то неведомого оружия. Вот сейчас нажмут на кнопку – и нет Салема.

– Генерал Тананзе меня ждет, – заявил он. Это прозвучало бы внушительно, если бы в середине тирады голос министра не сорвался на дискант.

– А, это вы… – произнес голос, принадлежащий личному секретарю генерала. – Открываю.

Раздался приглушенный щелчок, дверь распахнулась перед Салемом. Он вошел, чувствуя себя униженным. Этот чертов секретарь, щеголяющий в шортах и гавайских рубахах, всегда обращался с ним как с уличным попрошайкой. Слуги и охранники генерала тоже не жаловали Салема. Никто не брал под козырек, не вытягивался по стойке «смирно». Вот если бы он был президентом…

Поднимаясь по ступеням, Салех Салем воровато оглянулся, опасаясь, что кто-то может прочитать его мысли.

Он никого не заметил. Однако его мечты не являлись тайной для владельца этого великолепного дворца. Генерал Тананзе знал министра иностранных дел как облупленного.

Он встретил Салема в кабинете, облаченный в белоснежный махровый халат, еще влажный после купания. Когда Салем переступал порог, мимо него проскользнул какой-то малолетний заморыш с распухшей верхней губой.

– Садись, – сказал Тананзе, указав на бегемотоподобное кресло. – Что нового?

Словно для того, чтобы лучше слышать, он занялся чисткой ушей, всякий раз внимательнейшим образом изучая вату на кончиках палочек.

– Тот американский журналист, Айк Келли, – заговорил Салем, деликатно опустившись на краешек кресла. – И его любовница… Мне прислали запрос по их поводу.

– Что тут неясного? – Тананзе небрежно пожал жирными плечами. – Келли убили суеверные дикари, которых обязательно отыщет наша доблестная полиция. А журналистка стала жертвой сексуального насилия. Ее убийца застрелился.

– Я так и ответил, – пробормотал Салем, на лице которого читалось сомнение.

– И правильно сделал, – похвалил его Тананзе.

– Такие случаи плохо отражаются на имидже нашей страны.

– А тебя волнует имидж Уганды?

– Конечно, – ответил Салем, даже как бы удивившись такой постановке вопроса. – Это моя родина.

– В таком случае, – медленно заговорил Тананзе, ковыряя в ухе, – тебе не мешало бы отрезать член, как американскому журналисту. Потому что твой член очень вредит имиджу страны. – Он покрутил ушную палочку в пальцах и брезгливо швырнул ее на ковер. – Представляешь, какой шум поднимется, если в прессе появятся фотографии твоего кабинета в министерстве? Я имею в виду комнату отдыха.

Приблизившись к ошеломленному Салему, Тананзе толкнул его ладонью в лоб, отбросив на спинку кресла. Не осмеливаясь выпрямиться, тот остался в полулежачей позе, которую нельзя было назвать вальяжной или хотя бы расслабленной. Огромный Тананзе нависал над ним, как носорог над бородавочником. В расположении обеих фигур чудилось что-то непристойное. И если Салем страдал от своего униженного положения, то хозяин кабинета явно наслаждался ситуацией.

Он отчитывал министра, как мальчишку, выказывая поразительную осведомленность о последних «постановках» Салема. Когда тот попытался сесть прямо и начать оправдываться, пухлая генеральская ладонь возвратила его в исходное положение.

– Извращенец поганый, – громыхал Тананзе. – Да знаешь ли ты, что будет с тобой, если я поставлю в известность твоего брата? Он тебя в порошок сотрет и развеет над пустыней. Признавайся, ты уже добрался до своей новой ассистентки? До этой шведки с волосами, похожими на китайскую лапшу?

– Вы говорите о Сесилии? – проблеял вконец деморализованный Салем.

– Да, о ней! – Тананзе схватил Салема за галстук и заставил принять сидячее положение. – Какого черта ты развалился, когда я с тобой разговариваю? Совсем обнаглел!

– Но вы сами…

– Не перебивай меня, извращенец! Закрой пасть и слушай. Что у тебя с Сесилией? Уже испробовал на ней свои железяки?

Салем замычал, мотая головой. Ему было велено заткнуться и слушать Тананзе. Потом последовал вопрос, требующий внятного ответа. Сбитый с толку, Салем не знал, что же от него хотят на самом деле. Он очень страдал и ужасно хотел в туалет. Состояние, знакомое по психиатрической лечебнице, где будущий министр часто ходил под себя.

Тананзе сгреб его за лацканы пиджака и несколько раз встряхнул.

– Ты меня слышишь? – орал он.

– Да… да… – лепетал Салем, ничего не соображая от страха.

– Сесилия. Она в курсе твоих дел?

– Нет… Нет…

– А может, ты делишься с ней секретами, пока отдыхаешь?

– Что вы, что вы, – бормотал Салем. – Я никогда… я никому…

Тананзе отшвырнул его от себя, не спеша запахнуть разошедшиеся полы халата. Он и сам не заметил, как у него случилась эрекция. Наверное, страх этого трусливого шакала Салема его возбудил. Тананзе шумно сглотнул. Его коричневый пенис изогнулся, подобно бычьему рогу.

– И вообще, – сказал Салем, уставившись на свои дрожащие пальцы, – Сиси уволилась. Я звал ее обратно, но она отказалась.

– Что ж, это хорошо, – хмыкнул Тананзе. – Незачем тебе с ней общаться. Ее видели в компании подозрительных людей. Держись от нее подальше.

– Конечно, господин генерал.

Салем по-прежнему не поднимал глаз, но украдкой, сквозь опущенные ресницы наблюдал за восставшим органом Тананзе. Зрелище произвело на него неизгладимое впечатление. Теперь он точно знал, что видят и чувствуют женщины, попавшие к нему в руки. Он и сам испытывал сильнейшее возбуждение. Многое бы он отдал за то, чтобы заполучить в свое логово белокожую шведку. Боязнь возмездия отступила на задний план. Страсть охватила Салема. Он не слышал голоса благоразумия, звучащего в его мозгу. Не головой он думал. Другим местом.