Евангелие любви - Колин Маккалоу

– Мой интерес в том, чтобы в мире все было правильно, – холодно ответила Джудит. – Ну, может быть, не во всем мире, а в одной его части – Америке.

– Я могу в это поверить, но это ничего не объясняет.

– Настанет время побеспокоиться и обо мне, но сейчас важна не я, а вы.

– Почему?

– Я скажу. Только сначала вы расскажите побольше о себе: кто вы такой, что думаете?

Джошуа язвительно усмехнулся:

– Если хотите дать мне определение, считайте мелиористом.

Джудит кольнуло, что она не знала слова, которое он только что произнес. Она могла бы пропустить незнакомый термин мимо ушей, а потом посмотреть в словаре, но любопытство пересилило гордость.

– Мелиорист? – переспросила она.

– Человек, который верит, что мир можно сделать несравненно лучше одними усилиями человека без посредничества Бога.

– Вы в этом убеждены?

– Конечно.

– И в то же время верите в Бога?

– О, я уверен, что Бог существует, – серьезно ответил он.

– Я заметила, что вы никогда не говорите о Боге в неопределенном смысле. Бог у вас всегда конкретен.

– Бог не может быть неопределенным. Бог – это Бог.

– К черту все это. Вы меня совершенно запутали. – Джудит вскочила и посмотрела на него сверху вниз, и от этого ее лицо показалось заостренным, а брови еще больше вразлет.

Джошуа весело рассмеялся:

– Потрясающе! Я, наконец, обнаружил в вашей защите брешь.

– Ничего подобного, – рассердилась она. – У меня нет никакой защиты. Хотите загадаю загадку?

– О чем?

– Найдете ответ, узнаете все, что только можно узнать о Джудит Кэрриол.

– Слушаю.

– Кружевное плетение словВас подхватит и вьюгой закружит,Если тот, кто сплетает слова,С красотой и гармонией дружит.Льется песня, и каждый ей рад,Если славен умением бард.Их слова и мелодии крыльяОбретают и ввысь улетают,Даже если творцы их не вечныИ однажды в тиши умирают.

Джошуа выглядел озадаченным.

– Не знаете, что ответить?

– Вы мне мстите за то, что я произнес слово, которого вы не знали. – Кристиан шутил лишь отчасти.

– Ничего подобного. Так не можете разгадать?

– Я вам не Эдип. Стихи красивые, но непонятные.

– Хорошо, буду не столь загадочно-глубокомысленной. Только не по поводу себя, а по поводу вас. Объясню, почему вы меня так заинтересовали.

Джошуа моментально превратился в слух:

– Я весь внимание. Говорите.

– Вы человек идей. Важных и, я не побоюсь сказать, вечных. Я не такая. У меня есть кое-какие мысли, но главным образом о том, как применить свежие идеи других. Я хочу, чтобы вы написали книгу.

Ее слова поразили Кристиана. Он поднялся и, сделав шаг вниз по склону, остановился и посмотрел ей в глаза:

– Не могу, Джудит.

– Есть такое понятие – призраки. – Она начала осторожно спускаться по склону.

– Призраки? – Джошуа пошел за ней. Он понял ее в сверхъестественном смысле.

– О, Джошуа! Не привидения. Люди, которые пишут книги для других людей.

– Мерзкое название омерзительного занятия.

– Вам есть что предложить людям, и вы должны это предлагать более широкому кругу, чем пациенты вашей клиники. Если не чувствуете себя писателем, почему бы не заиметь того, кто будет излагать ваши мысли?

– Я могу многое дать другим, я знаю это. Но только при личном общении.

– Чепуха! Попробуйте рассуждать таким образом. Сейчас вы помогаете только небольшому числу нуждающихся в Холломене. Согласна, вы совершенно правы, что не расширяете клинику и не принимаете больше больных, чтобы каждого наблюдать самому. Ваша программа сугубо индивидуальна и больше основывается на вашей личности, чем на том, чему вы можете обучить других врачей. Ваших родных я в расчет не беру, поскольку они поистине ваш продукт. Но книга – не учебник для специалистов, а обычная книга – это способ донести ваше слово до тех, кто отчаянно в нем нуждается. Такая книга станет для них даром Божьим. В книге вы можете проявить себя, как ни в чем другом, кроме личного общения, ограниченность которого мы уже признали. Книга способна донести вашу мысль до миллионов людей. С ее помощью вы сможете лечить неврозы тысячелетия по всей стране. А может, и во всем мире, когда он созреет до того, чтобы вас услышать. Вы сказали, людям надо говорить, что их любят, но никто этого не делает. Так вот, говорите. В книге! Книга, Джошуа, – единственный выход.

– Признаю, идея интересная, но воплотить ее в жизнь невозможно. Я даже не знаю, с чего начать.

– Вот это я вам объясню, – продолжала убеждать Джудит. – А заодно могу подсказать, чем закончить. Нет, я не собираюсь за вас писать. Зато могу найти вам издателя, а тот отыщет нужного человека, с кем вы станете сотрудничать.

Разрываемый между желанием согласиться и опасениями, Кристиан прикусил губу. У него, наконец, появился шанс. И какой шанс! До скольких людей он сумел бы достучаться при помощи книги. Но если не получится, он только усугубит положение. Может, лучше продолжать помогать небольшой группе пациентов в Холломене, чем пытаться вмешиваться в жизнь многих тысяч, имен которых он даже не знает? Да, книга дойдет до человека, и от него зависит, что в ней сказать. Но общение будет совершенно не таким, к какому он привык в клинике.

– Я не хочу такого рода ответственности, – рассудительно ответил он.

– Неправда! И вы это понимаете. Вам нравится ответственность, вы расцветаете, когда вам есть за что отвечать. Будьте откровенны с собой, Джошуа! Вам потребуется физическая помощь, чтобы написать книгу, поэтому вы не уверены, что она получится вашей, и это вас останавливает. Вас можно понять – вы не только мыслитель, но и созидатель. Послушайте, я хочу получить от вас эту книгу, потому что ценю ваши мысли. И вы способны дать людям духовный заряд. Редкий дар в наши дни. Я согласна с вами: сейчас люди нуждаются в духовной помощи больше, чем в чем-либо ином. Я не осуждаю вас за то, что вам страшно. – Джудит серьезно посмотрела Кристиану в глаза. – Джошуа, вы обязаны написать такую книгу. Это начало того пути, которым можно прийти к людям.

Как вокруг красиво! Кристиан оглянулся, ища поддержки в окружающем его пейзаже. Вот тот мир, которому он хочет и будет помогать, чтобы когда-нибудь в будущем он снова стал раем красоты и комфорта, каким, наверное, был, пока его не разграбил человек. Человек должен извлечь урок. И он, Джошуа Кристиан, под спудом страхов и сомнений понимал, что обязан внести в это дело свой реальный, весомый вклад. Это сознание всегда в нем жило. В книгах о Наполеоне и Цезаре такое чувство называли «осознанием судьбы». Джошуа не хотел ощущать себя избранным, особенным, выше других. Боялся переоценить свои способности. Пагубно манипулировать жизнями людей, уверовав, что роль избранного позволяет… нет, требует этого от тебя. И все же… Что, если это единственный дарованный ему счастливый шанс, который больше никогда не представится? И он, отвергнув его, тем самым погубит страну? В то время как, может быть – пусть даже только может быть, он мог ее спасти.