Под покровом тайны - Робинзон

— Ну, как же мы будем жить на твою зарплату, удивилась я, — ты получаешь всего девяносто рублей на фабрике, нам же не хватит этих денег.

— Не переживай, — слабо улыбнулась мама, — я возьму приработок небольшой, умерим аппетиты, переживем как-нибудь.

Мы еще немного поговорили, и я отправилась собирать портфель и готовить форму. Потом долго стояла у зеркала и думала, что делать с головой. В приемном покое больницы меня ужасно обкромсали. Мама, правда, не видела в этой прическе ничего ужасного, сказала, что в войну многие так ходили, чтобы вши не заводились. На мои слова, что сейчас не война, она не отреагировала.

— Наденешь платок симпатичный и будешь в нем ходить, пока волосы не отрастут, — предложила она.

И сейчас я пыталась повязать платок, чтобы тот выглядел достаточно прилично на голове.

Когда легла в кровать, мне стало вдруг холодно и пришлось закрыть форточку. За окном тихо шумел дождь, а я вспоминала похороны.

Из маминой комнаты до меня донеслись всхлипывания. Я встала и пошла туда.

— Ты чего бродишь в темноте, — спросила мама.

Вместо ответа я забралась к ней под одеяло и легла рядом.

— Мамочка, можно я с тобой немного полежу? — сказала я и обняла ее за плечо.

Рядом с маминым боком было тепло и уютно, и меня сразу начало клонить в сон.

Когда проснулась, мамы в постели не было.

За окном уже рассвело.

С кухни доносился запах яичницы. Когда я туда пришла, мама уже приготовила завтрак и сейчас сидела за столом и плакала. Мы немного поплакали вместе, и без аппетита позавтракали. После завтрака я начала собираться в школу.

Мама давно ушла, а я все стояла перед зеркалом и удивлялась, что еще вчера мне было все равно, что думают окружающие о моей прическе, а сегодня из-за нее у меня ноги не идут в школу.

И тут меня осенило. Я проверила, закрыта ли дверь, разделась и встала перед зеркалом.

Миг сосредоточения и моя фигура начала меняться, и спустя минуту, в зеркало смотрела большая черная рысь с ярко-зелеными глазами.

Какое-то время я прохаживалась, пытаясь разглядеть себя со всех сторон, а затем изменила цвет шерсти на белый. М-да, белой я выглядела симпатичней. Тут мой взгляд упал на часы, которые показывали без пятнадцати восемь.

Я моментально перекинулась в человеческий облик, но в отличие от прежнего на голове у меня вновь кудрявились волосы.

Быстро одевшись, я схватила портфель и почти бегом направилась в школу.

Подойдя к школьному двору, нырнула в дырку в заборе, и по натоптанной тропинке прошла к главному входу.

В вестибюле, как всегда был хаос. Младшеклассники, дико орали и бегали туда-сюда, дежурные у входа ругались, проверяя наличие второй обуви.

Я сменила туфли и пошла к расписанию. Около него стоял мой одноклассник Вовка Гусев. Он глянул на меня и спросил:

— Ленка ты, что закосить решила, два дня тебя не видел? Комсомольцы без тебя плачут.

— Ой, успокойся, — сказала я, — не пропадут. А ты чего еще не переписал расписание, если тут околачиваешься?

Мы, продолжая болтать, поднялись на третий этаж, где нас ждал урок физики.

Когда я зашла в класс, все с жадным любопытством уставились на меня, как будто никогда не видели.

Мое место в среднем ряду было занято неизвестным мальчишкой, с виду очень даже симпатичным.

Я подошла к нему и сказала:

— Послушай, разве тебе не говорили, что это место занято?

Сзади я услышала явственный смешок Любки Махаевой.

Парень возмущенно ответил:

— Я все годы на этом месте сидел и не собираюсь никому уступать. Иди и ищи другое. А здесь будем сидеть мы с приятелем.

Я вздохнула.

— Как плохо, что нет Вальки Клевиной, Сейчас бы этот нахал вылетел пробкой из-за парты, — подумалось мне

Девчонки сзади меня хихикали уже вполне откровенно. И тут на меня неожиданно накатила волна бешенства. Я схватила парня за шкирку, и легко выдернув из-за парты, кинула на пол. Вслед за ним полетел и портфель.

В классе наступила мертвая тишина. Такого от меня никто не ожидал.

Я молча сунула свой портфель в парту, села на сиденье и, повернувшись к парню, сказала:

— Предлагаю тебе поискать другое место, а здесь сидеть буду я, понятно?

Тот все еще сидя на полу, растерянно кивнул головой. А по классу пошел, легко различимый моим слухом, чей-то шепоток.

— У Ленки недавно отца убили, она в психушке лежала. Вчера только выписали.

Когда я обернулась посмотреть на хихикавших девочек, те уже с серьезными лицами смотрели в парту. Смех, как по волшебству прекратился. В это время в класс зашел какой-то очкарик, растерянно посмотрел на меня, осторожно сел рядом и завертел головой по сторонам. Наверно искал, где сидит его приятель.

Найдя его глазами, он повернулся ко мне и тихо спросил:

— А чего Витька с этого места ушел?

Я не успела ему ответить, потому, что в класс зашла Галина Петровна, наша учительница физики, и мы все, дружно загремев крышками парт, поднялись со своих мест. Мой озадаченный сосед, оказался болтуном, сообщил, что его зовут Сергей, и он перешел вместе с другом в нашу школу, потому, что у них была восьмилетка, потом он все пытался выяснить, как я уговорила его приятеля уступить место.

В течение урока девчачьи шепотки за моей спиной не умолкали. Когда зазвенел звонок, мы похватали портфели и отправились в кабинет литературы.

На этот раз мое место оказалось свободным, а Сергей, кинув портфель на сиденье, оживленно беседовал у окна со своим другом Витькой, кидавшим на меня недружелюбные взгляды.

Ко мне, тем временем, подошла Танька Ковригина.

— Ну, ты нас всех удивила, — манерно сказала она, — надо же! Как котенка Витю Иевлева из-за парты вышвырнула. Разве так можно поступать? Обязательно подниму этот вопрос на комсомольском собрании. Какой пример ты подаешь остальным ребятам.

— Поднимай хоть, чего, — сказала я, — на этой неделе напишу заявление, что не могу быть комсоргом по семейным обстоятельствам.

— Да, ты, что! — ахнула Танька, — неужели правду про тебя говорят?

— А что говорят? — поинтересовалась я.

Танька замялась, но все же решилась и сказала:

— Я слышала, что у тебя папа, погиб. Мы тебе очень сочувствуем.

Однако в голосе у нее сочувствия не было ни на грош.

— Спасибо, — поблагодарила я и села за парту. Мне было очень плохо, ужасно хотелось заплакать. Рядом присела Людка Мухина, тронула меня за плечо и тихо спросила:

— Лена, так это правда, что твоего папу убили?

Я кивнула. Она, немного помолчав, сказала:

— Мы вчера вечером об этом узнали, я даже уснуть не могла, все за тебя переживала.