Прощай, Америка! - Александр Золотько

– Родное начальство не исключает, что к вечеру этого насыщенного дня оно очень захочет надраться до свинского состояния и набить кому-нибудь рожу. В «Мазафаке» и то и другое можно организовать без всяких усилий.

Из кармана рубашки Лукаша подал голос телефон.

– Иди уже, – махнул рукой Петрович. – Это твой Джонни небось. Прибыл, ждет.

– А зачем я шмотки генерала и его тело сюда волок – скажешь? – вставая с кресла, спросил Лукаш. – Можешь не отвечать. Скажешь, я вижу.

– До вечера, – буркнул Петрович.

Глава 9

На улице было жарко. У Лукаша давно сложилось впечатление, что в Вашингтоне всегда жара.

Лукаш честно попытался вспомнить хоть какой-нибудь вашингтонский дождь, но не смог. Ясное дело, что это глюки памяти, дожди наверняка были за время пребывания Лукаша в столице Соединенных Штатов, в конце концов, океан рядом, не могло не быть дождей, но вот как-то не отложились в памяти. Всегда жарко, потно, липко, противно. Или просто противно.

– Тебе просто не нравится этот город, – сказал себе Лукаш, выходя из дома под упругие прутья солнечных лучей и надевая солнцезащитные очки. – И, между прочим, город тебе ничего плохого не сделал. Люди – да, люди в Вашингтоне разные. Вот ты сам, например. Какого хрена ты тут делаешь? И какого хрена здесь толкутся парни со всего света? Копаются в дерьме, что-то покупают, что-то продают… Вот взять бы всем понаехавшим договориться, оставить этот гадючник на самосъедение и разъехаться по домам. Дома нет проблем? Еще сколько.

Экономику колотит, денежки прыгают туда-сюда, то обесцениваясь, то снова поднимаясь, а тут еще и ближние соседи ведут себя как попало, пытаясь хоть что-то выгадать на изменившихся раскладах.

Сколько народу сорвалось с катушек, сообразив вдруг, что никто теперь не примчится на авианосцах защищать ракетами демократию? И сколько стран вдруг осознало, что никто за них не подпишется, если что, не станет стучать кулаком по столу, не введет экономических санкций… Хотя какие экономические санкции сейчас может ввести Америка и против кого?

Ни хрена Америка не покупает и не продает. Штаты теперь не продают, а распродают – почувствуйте разницу. Самая мощная экономика мира пришла в негодность всего за пару лет… И, как пообещал Петрович, это еще не предел. Все вроде бы держится, не сыплется пока… ну или почти не сыплется. Внешние приличия соблюдены, а то, что позолота слегка облупилась, так это временно… да и кому сейчас сдалась эта позолота? А стояла Америка и стоять будет… Без позолоты, исконная, посконная и домотканая.

«До первого урагана, – сказал Петрович. – Долбанет что-нибудь серьезное по всему побережью, и сразу станет понятно – справятся Штаты с последствиями, или придется мировому сообществу на полном серьезе гнать сюда медикаменты и одеяла».

А Петрович просто так трепаться не будет, Петрович талант имеет всякие гадости предсказывать. Тоже феномен, мать его так!

Кафе называлось «Кафе». Простенько и со вкусом.

Классическое американское заведение – пять столиков с диванчиками вдоль окон и стойка то ли бара, то ли столовки. По нынешним постным временам «Кафе» имело ряд достоинств. Во-первых, настоящее кофе для своих. Не та ерунда, которую в последнее время стали наливать в забегаловках по всей стране, и даже не та жидкость, что выдавалась за кофе в Америке до кризиса, а настоящий, без дураков. Во-вторых, тут могли и накормить по вполне божеской для иностранцев цене. Ну и, в-третьих, хозяйка.

– Здравствуй, Марта, – сказал Лукаш, остановившись на пороге.

– Привет, милый! – ответила Марта.

Она как раз принесла заказ Джонни, который оказался единственным посетителем.

– Привет, милый! – сказал Джонни и помахал рукой, точь-в-точь, как Марта.

– Рискуешь, между прочим, – сказал Лукаш, усаживаясь за стол напротив федерала. – Марта замечательно прикидывается, что у нее нет чувства юмора. Она тебе кофе уже принесла?

– Еще нет, – сказала Марта, подбоченясь. – Этот янки кофе еще не получил.

Марта смотрела на Джонни с высоты своего роста, и на лице у нее появилось многообещающе-хитрое выражение.

– Вот видишь, Джонни, ты еще не получил весь свой заказ, а пытаешься шутить и пародировать. Поверь, плевок в чашку – не самое страшное, что ты можешь сейчас схлопотать.

Джонни задумчиво посмотрел на свой сэндвич, потом перевел взгляд на лицо Марты.

– Кофе? – спросила Марта, вежливо улыбнувшись.

Как там в классическом американском анекдоте коммивояжер говорил о крокодиле? Нельзя сказать, что у него приятная улыбка, но она действительно делает его лицо открытым. Марта, естественно, крокодилом не была, но что-то хищное в ее лице имелось. И не только в лице. Пару раз ее заведение попытались грабить. Ключевое слово – попытались.

– Ну… – протянул Джонни. – Лукаш, как мне быть?

– Даже не знаю, – зловеще усмехнулся Лукаш. – Может, терпеть? Или не заказывать кофе… Лучший кофе во всей Зеленой Зоне.

– Я могу извиниться, – предложил Джонни.

Марта чуть шевельнула бровью и скрестила руки на своей немаленькой груди.

– Чаевые? – спросил Джонни.

Улыбка на лице Марты стала чуть человечнее.

– Ладно, Марта, – сказал Лукаш, сообразив, что Джонни как-то не расположен к шуткам и в пикировке участвует без азарта, по инерции. – Давай мы его простим на первый раз. Его только что допрашивали с пристрастием в ФБР, боюсь, что на пальцах ног у него теперь некомплект ногтей, плюс имеют место поврежденные почки и печень…

– Следы от электродов по всему телу, – печально продолжил Джонни. – И в горле першит от сыворотки правды. Така-ая дрянь…

– С каких это пор сыворотку перорально вводят? – ни к кому не обращаясь, спросила Марта и отправилась за стойку.

Взревела кофемолка.

– Хреново? – тихо спросил Лукаш у Джонни.

– Более чем, – сказал Джонни и вздохнул.

– Тебя забрали утром?

– Меня забрали ночью, – Джонни ослабил узел галстука, и Лукаш только теперь рассмотрел, что рубашка у федерала несвежая. – Даже уснуть не дали. Что там уснуть – в душ не попал.

– И все про нападение допрашивали?

– Вначале они меня, естественно, предупредили о неразглашении, – сказал Джонни. – Так что – ничего такого не было. Просто пообщались. Меня даже дважды угощали тем, что они именуют кофе.

Кофемолка смолкла.

Джонни принюхался – Марта начала варить кофе в джезвах на песке, как делала только для совсем уж своих.

– Да, – сказал Джонни и тронул пальцем свой сэндвич.

Похоже, что аппетита у него не было, а заказ он сделал, чтобы как-то оправдать свое присутствие в кафе. Лукаш мог и не торопиться с прибытием на рандеву. Джонни был просителем, посему должен был запастись терпением и покорностью.

– То есть ты не можешь мне ничего рассказывать… – с деланым разочарованием протянул Лукаш.

– И не только тебе. Никому. Не могу рассказывать про то, что они интересовались нападением, что расспрашивали о генерале, что им было любопытно узнать – а не был ли ты раньше знаком с покойничком… – Джонни невесело улыбнулся.

– И про то, сколько времени я находился наедине с покойным и его вещами?

– И про это тоже.

– А ты очень удачно был в отключке и ничего не слышал, не помнил… В общем, все свалил на несчастного русского журналиста? – Лукаш неодобрительно покачал головой.

– У меня были варианты? К тому же и несчастный русский журналист обо мне тоже молчать не стал, как я понял. – Джонни взял в руки свой сэндвич, откусил и принялся с трудом жевать. Как песок или кусок картона.

Лукашу даже показалось, что слышен шорох или скрип…

– По поводу акцента нападавших как бы арабов? – спросил Лукаш.

– По поводу акцента, – Джонни с трудом проглотил кусок и положил сэндвич на тарелку. – В общем, я пообещал аккуратно тебя порасспросить… незаметно. И тут же сигнализировать, если что.

– На приятелей стучать? – с осуждением покачал головой Лукаш.

– Стучать и закладывать, – подтвердил Джонни. – Ты кого-нибудь из нападавших узнал?

Мимо кафе, захлебываясь сиреной, промчалась полицейская машина.

– Пошел ты в задницу, – ласково посоветовал Лукаш.

Послышался звук еще одной сирены, но машина, видимо, проехала по соседней улице. «Что-то случилось, – подумал Лукаш рассеянно. – Хотя сейчас каждый день что-нибудь случается».

Лукаш хотел еще что-то добавить, но тут подошла Марта с двумя чашками кофе.

– Боже, как пахнет!.. – пробормотал Джонни.

– Лукаш, – строго сказала Марта, поставив чашки на стол. – Если ты все-таки решил взяться за ум и начал вербовать федералов, то делай это или где-то в другом месте или на английском. Мне ведь тоже интересно.

– Нужно было учить языки, милая Марта, – Лукаш втянул ноздрями аромат кофе и закрыл глаза. – Не латынь и древнегреческий, а что-нибудь актуальное. Хотя бы язык своих предков. Ты же из Германии? Ну, твой прадед – из Германии? Вдруг ты надумаешь вернуться на родину предков, а языка не знаешь. У них там с этим строго. Нет языка – нет эмиграции.