Серые братья - Том Шервуд

Какие это были команды, Бэнсон разобрал лишь когда, миновав недоумевающего Базилло, выскочил за входную дверь.

– Взять Змея! – кричали сверху. – Остановить! Любой ценой!..

Плотнее притиснув к себе тело Вайера, Бэнсон со всех ног бросился к высаженным в каре деревьям – тем, что были ближе к нему. «Ночь. Ночь. Можно уйти.»

– Всем, кто меня слышит! Всем охранникам! Взять Змея! Взять Змея! Разрешаю убить!

Бэнсон бежал, а впереди уже показались спешащие навстречу ему, мелькающие между деревьев фигуры.

– За живого – сто гиней! За мёртвого – пятьдесят!

До спасительных зарослей оставалось недалеко, но на пути к ним мелькали силуэты почти двух десятков людей. Дело спасало пока то, что охранники были вытянуты в довольно длинную линию – бежали от экипажей, расставленных в отдалении друг от друга. Но человек пять или шесть находились в секторе его бега, и, как бы ни было темно, Бэнсон заметил в их руках длинные сероватые полоски, едва различимые блики полированного металла. Он на ходу рванул с груди кричащего человечка и запустил им в ближайшую тень. Глухой удар – и звук падения. Ободрённый успехом, Бэнсон сорвал и метнул второй тяжкий, удобно лёгший в ладонь мешочек с золотым аркебузным ядром. Из восьми крикунов, нарисованных на цветной коже, даром не пропал ни один. На ходу наклонившись, Бэнсон подцепил клинок одного из неподвижно лежащих охранников – и впрыгнул в рощицу.

«Нет, братцы. Вы не полезете в ночные заросли ловить очень вам хорошо известного Змея. Полдела сделано.»

Да, но оставались вторые полдела. За спиной – и недалеко – слышались громкие, но спокойные и деловитые крики:

– Оружия у него нет! Разбейтесь по трое! Прочёсывайте посадки! Не побейте своих, – он до пояса обнажён, а мы все одеты! За живого – сто гиней!..

Бэнсон хорошо знал близлежащую местность. Промчавшись сквозь несколько полос посадок, он принял влево – в чистое поле, а не вправо, где вдалеке темнел лес: он понимал, что бегут за ним люди неглупые, и что перекрывать будут именно направление к лесу.

В поле кое-где виднелись невысокие холмики, и Бэнсон, пригнувшись, перебегал от одного к другому, моля небо, чтобы не раздвинулись тучи и не показалась Луна.

Он не успел уйти далеко. Судьба ясно давала ему понять, что везение кончилось. Мягкое тело Вайера, прижатое к боку, вдруг напряглось, стремительно изогнулось – и шею Бэнсона пронзила острая боль. Всхрипнув от внезапной боли и злости, Змей поймал вновь замахнувшуюся руку с зажатой в ней длинной иглой и смял, разламывая, кости запястья. Обмякшие маленькие пальцы уронили иглу. В этот самый миг на окраине поля послышался стук копыт и мелькнул всадник, а Вайер пронзительно вскрикнул. Бэнсон вскинул и обрушил вниз тяжёлый кулак, а всадник, разумеется, повернул и погнал лошадь на крик. «Только бы у него не было пистолета…» Да и без пистолета дело было неважно. Бэнсон почувствовал, как немеет шея и от неё разливается вниз по телу предательская ватная слабость. Он ещё в посадках, продираясь сквозь заросли, потерял поднятый клинок, и теперь надеялся лишь на то, что сумеет внезапно вскочить и выдернуть всадника из седла.

Но делать этого не пришлось. Сидящий на лошади вдруг подал голос – хорошо знакомый, негромкий:

– Я Стэнток!..

Что было делать? Бэнсон рискнул. Привстав, он вполголоса отозвался:

– Эй!

Пересилив слабость и боль, Бэнсон поднялся. Недоскакав ярдов с десяток, Стэнток спрыгнул с седла и подвёл к Бэнсону его собственного вороного коня.

– Давай, Змей. Садись. Ты не ранен?

Бэнсон, не в силах ни ответить, ни кивнуть головой, молча вставил ногу в стремя и влез в седло. Он указал сверху рукой, и Стэнток поднял к нему в седло обмякшего, оглушённого Вайера. Подняв, отступил, выхватил тяжёлый и длинный кинжал, его эфесом с силой ударил себя в лоб, и подал кинжал Бэнсону. Пошатнувшись, упал на колено, и снова проговорил:

– Давай, Змей… Гони…

Молча, дёрнув узду, Бэнсон пустил коня в рысь, и тут же – в галоп. Ночное поле неслось навстречу ему чёрным провалом, и он молил теперь уже это поле – чтобы нога коня не провалилась в нору сурка или суслика.

Старый знакомый

Какое-то время он мчался в ночь, как в бездонный чёрный мешок, и, наверное, расшибся бы, если бы сквозь тучи не блеснула Луна. «Вот спасибо!» – воскликнул мысленно Бэнсон, направляя коня к блеснувшей невдалеке водной глади. Но не для того, чтобы напиться, или напоить коня, нет. Просто дорога в Плимут пролегла вдоль реки, и теперь мерцающая в свете луны вода была спасительным ориентиром. Шлёпнув коня ладонью по взмыленной чёрной шее, Змей прохрипел:

– Ушли-ушли-ушли, Уголь!

Вот так вдруг конь получил имя. Какое он носил раньше? Бэнсон не знал. Откуда взялось именно это? Размышлять было некогда. Близилось утро, и где-то там, за спиной, невидимая и неслышимая, уже металась погоня.

– Давай, Уголёк, оторви ещё пару миль!

Именно пара миль оставалась до Плимута, – Бэнсон точно вспомнил окрестности.

И Уголёк «оторвал». Казалось – не прошло и минуты, а уже вот она – окраина Плимута. Здесь всадник остановился. Одной рукой, словно большую куклу, придерживая Вайера, он пустил коня в неспешную рысь. Приблизившись к караульной будке, натянул повод, склонился к выбравшемуся на дорогу, на стук копыт, караульному и медленно, надсаживая онемевшее горло, проговорил:

– Мальчишку я сшиб конём. Где в городе доктор?

Караульный, увидев кровь и неподвижное тело, разведя руками, пропустил всадника, не спрашивая ни дорожных бумаг, ни платы.

По полутёмным, безлюдным улочкам Бэнсон добрался до знакомого двухэтажного дома. В одном окне наверху горел свет. Спрыгнув с седла, Бэнсон снял Вайера, стукнул было в калитку – но она сама отворилась: не заперта. Это должно было бы насторожить, но Бэнсон, переживший за эту ночь слишком много, действовал не задумываясь, машинально. Он пересёк двор и шагнул в дверь. Тут же полумрак маленького вестибюля озарился ярким светом: с ламп, спрятанных в нишах, сорвали плотную драпировку. И только тут Бэнсон почувствовал, что пахнет гарью, и увидел обугленный край стены. И ещё – людей в военной малиновой форме, наставивших на него ружья. За спиной так же звякнул металл. Вышли вперёд два офицера со шпагами.

– Сказали, монахи здесь! – проговорил-промычал Бэнсон. – Врач нужен. Скорее. Я сшиб мальчишку конём. Он сын известного дворянина. И он умирает.

– А ну, – вдруг сказал один из офицеров, – иди отсюда! Езжай к пожарной башне, там спросишь, где живёт доктор.

– Но был приказ! – воскликнул второй офицер. – Задерживать всех, кто бы ни появился!

Офицеры оказались молоденькими, и было видно, что власть они между собой не поделили. Первый из них нашёл случай удачным и, демонстрируя рассудительность и смекалку, покровительственно проговорил: