Украинский национализм: ликбез для русских, или Кто и зачем придумал Украину - Кирилл Галушко

И хотели россияне помочь остальным русским братьям («западным и юго-западным частям» страны, «столица» которой была во Владимире), да вот те уходили почему-то к тому, кто не был «вассалом Орды». То есть литовцам позволялось поохранять какие-то русские земли от Орды, пока не придет «настоящий хозяин». Единственное, чем учебник намекает о грядущем приходе «настоящего освободителя», — это упоминание, что независимых от татар литовцев зазывали князья, боярство и феодалы, — а не простой народ. Народ, видимо, в отличие от властей предержащих, любил жить под властью Орды…

Дальше пишется, что государственным языком Литовского княжества была «так называемая “русская мова”», действующий свод законов — «Русская правда». И это действовало на большей части бывшей Киевской Руси. И неужели, дорогие товарищи, теперь мы поверим, что «столица» Руси сразу переехала во Владимир? Нет, нужно сначала сделать остановку в приятном городе Вильнюс — но, извините, это уже Европейский Союз. Кто своевременно не задержался в этой «столице Руси», тому теперь виза нужна…

И тут неожиданно все-таки попадается какая-то битва литовцев против общеславянских врагов-тевтонов: Грюнвальд, 1410. Но не льстите себя надеждой, что они исполнили какую-то полезную миссию вместе с неполноценными славянами-поляками (те всегда были с Западом против России!), просто в состав литовской рати «входили и смоленские полки, сыгравшие важную роль в битве» (с. 114). Ура, русские пришли! Хотя тогдашние кривичи-смоляне вряд ли поверили бы, что они потом станут «великороссами» (из части кривичей, мы знаем, белорусы получились). Еще Екатерина ІІ сомневалась в их «русскости». Но потом все-таки стали — и в историю попали. А кто не стал — тот не попал. Ведь история СССР — это история всех-всех наших советских народов. Никому никаких льгот.

Такую историю все в школе и выучили, а теперь удивляются — от чего такой бардак на постсоветском пространстве. Кто на вранье выучился, правдивую жизнь не построит.

К тому времени, как в 1480 г. в «стоянии на реке Угре» для Московии завершилось «Иго», наложившее неизгладимый отпечаток на будущее российское общество и его политическую культуру, «будущие украинцы» уже 120 лет жили более-менее спокойной жизнью в Великом княжестве Литовском. Его элиту составляли перемешанные роды Гедиминовичей и Рюриковичей, официальным языком был русский [книжный старобелорусский/староукраинский], а православная вера не притеснялась. То есть литовская власть не была какой-то оккупацией или чужеземным игом. Старая Русь, конгломерат княжеств, изжила себя и монголо-татар уже не пережила. Новая политическая реальность стала уже иной, но Русь-то при этом никуда собственно не исчезала. Киев и Чернигов поизносились, но еще стояли. Поэтому Великое княжество Литовское (на самом деле «Великое княжество Литовское, Жемаитское и Русское») часто называют Литовско-русским государством. Сложнее было с доставшейся Польше Галицией, но та с XIII–XIV вв. стала проводником европейских идей для Украины: от магдебургского права до латинского образования. Но и подпольские русины жили своей традицией «русских королей».

14. Протоколы православных мудрецов: «Малая» и «Великая» Россия

Прежде чем обратиться к Малой и Великой России, имеет смысл разобраться с Малой и Великой Русью. Дабы быть ненавязчивым, я опять процитирую российского автора (В. С. Бузин. Этнография русских. — СПб., 2007):

«Название Малая Русь впервые встречается в письменных источниках под 1305 г., так именовалась Галицкая митрополия. Своим возникновением она обязана тому, что в 1299 г. из переживавшего упадок после монголо-татарского нашествия Киева резиденция русского митрополита была перенесена во Владимир. Но управлять из Владимира православными церквями, находившимися на территории Великого княжества Литовского, было сложно, что и вызвало появление митрополичьей кафедры в Галиче.

Противопоставление названий “Великая” / “Малая” часто встречается на протяжении истории, но отнюдь не означает возвеличивание одного и принижение другого. Суть этих различий иная: понятие “Малая” применяется к исходной территории, метрополии, а “Большая” — к колонизуемой (в античности Малой Грецией называлась собственно Греция юга Балканского полуострова, а Великой Грецией — территория распространения древнегреческих колоний).

В XIV в. на Руси помнили о том, что северо-восточная Русь, куда переместилась кафедра дотоле киевского митрополита, не была исконно русской землей, каковой была в сознании населения Русь югозападная. Что же касается названия Великая Русь, то оно появляется гораздо позже — в середине XVI в. Довольно быстро название Малая Русь из сугубо церковного приобретало и политико-территориальное звучание. В грамоте 1335 г. галицко-волынского правителя Юрия II используется титул Князь всей Малой Руссии (в латинских грамотах Dux totius Rutenia minorum). Co временем обозначение Малая Русь начинает отождествляться с понятием Украина, и оба названия становятся территориальными синонимами».

Вся эта дележка древнерусского наследия не так страшна для украинцев, поскольку сами украинцы перестали быть русинами и считать свою землю Руськой всего лишь в ХІХ в., проиграв борьбу с российской монополией на это слово. Россия же стала таковой официально лишь в 1721 г., перестав быть изначальной Московией; само слово «Россия» до того существовало лишь в книжно-официально-помпезном варианте — возникает оно в православной переписке в XV в. как греческое книжное название Руси. Известно, что для византийцев-греков вообще «Русь» выговорить было сложно, писалось «Рос», это слово воспринималось изначально по аналогии с упомянутым в Библии (не русским) народом «Рош». Производное для названия страны из «Рос» в «Росия», «Россия» вполне понятно. «Книжность» и «иностранность» слова «Россия» заметны хотя бы в том, что этнические русские называют себя «русскими», а не «россиянами». Последнее слово не было обыденным до начала 1990-х. До этого были «русские» и «другие национальности». Сейчас это понятие является термином для называния всех граждан России, не только русских. Нельзя сказать «россиянин удмуртского происхождения», поскольку удмурт-«россиянин» уже по определению. Такие уточнения могут относиться только к слову «русский» (Лермонтов — русский шотландского происхождения). Значит «Россия» — удобное слово, которое можно растянуть на любое по параметрам и происхождению сообщество людей.

«Запасные» понятия, такие как «Россия» в сравнении с «Московией», начинают жить, если предыдущие не удовлетворяют. Петр Первый в своей роли «герра Питера» и строителя внешне европеизированной империи, как известно, крайне не любил Москву и все, что с ней связано. Бояре, бороды, кафтаны — все не как у приличных людей. Победа над Швецией позволила утопить конкретную архаику Московии в церковно помпезных абстрактных понятиях «Россия» и «Российская империя», да и связать это все с новой столицей-символом Санкт-Петербургом. Мы не должны забывать, что эпический и помпезный стиль изложения панегириков, хвалебных од и государственных деклараций в православном пространстве XVII–XVIII вв. осуществлялся в а-ля церковнославянском «высоком штиле». Посему абсолютно чужое Древней Руси слово «Россия» уже в начале и середине XVII в. активно использовалось в просвещенных кругах киевской церковной учености, в частности в панегириках и торжественных стихах ректоров, профессоров и студентов Киево-Могилянского коллегиума, церковных иерархов. Просто выпендривались, что знают греческий язык.

Потом эти бывшие студенты, типа Феофана Прокоповича, поедут в Московию исправлять богослужебные книги, реформировать церковное устройство, модернизировать образование, обосновывать в своих трактатах «правду воли монаршей» — в общем, карьеру делать. Хорошее образование позволяло возводить сии сложные идеологические конструкции, равно как и помочь великому государю Петру Алексеевичу найти замену старому названию страны, которое использовалось во всей внешнеполитической документации («московские люди», «государь московский» и т. д.), но портило имидж своим весьма азиатским для европейцев стереотипом «Московии» как варианта «Татарии». Церковные круги были в Московском государстве, как и в Европе до Ренессанса, наиболее образованными и оперирующими «высокими понятиями». Поэтому образованный лучше российских коллег киевлянин Феофан Прокопович и придумал всю штуку с провозглашением в 1721 г. Российской империи и объявлением Петра I «отцом Отечества» — как римских цезарей.

Легкость обращения киевских церковных деятелей и образованных людей со словом «Россия» было очевидным для их столь же образованных современников. Хорошее образование, видимо, позволило Богдану Хмельницкому при торжественном въезде в Киев в январе 1649 г. не испугаться студентов Могилянского коллегиума, которые его приветствовали в торжественных стихах и от имени «России» (сохранились тексты). Во всяком случае, ученая православная поэзия этого круга в 1649 г. в приложении к казацкому реестру сообщала (за пять лет до воссоединения с Россией), что «С сынов Владимировых Россия упала, С Хмельницких при Богдане на ноги встала». Очевидно, что Россию киевские интеллектуалы XVII в. размещали явно не там, где она сейчас находится, а отождествляли ее с территорией вокруг Киева, т. е. нынешней Украиной. Но они не считали ее «Россией» в том смысле, какой вкладывают в это слово последние триста лет. Они все же имели в виду исконную Русь, но с эдаким гиберболическим вывертом.