Украинский национализм: ликбез для русских, или Кто и зачем придумал Украину - Кирилл Галушко

«Иными словами, верховными собственниками северовосточных земель были южнорусские князья. Последнее выражалось также в праве южнорусских князей на получение дани и суд населения Ростовской области, как это прекрасно иллюстрирует летописный рассказ о пребывании Яна Вышатича на Белоозере. Право на дань осуществлялось, по-видимому, различно. С одной стороны, князья “Русской земли”отдавали подвластные им территории в кормление представителям южнорусской знати (пример с тем же Вышатичам), с другой — дань с таких территорий поступала непосредственно на Юг. Строительство южнорусскими князьями на Северо-Востоке городов и церквей показывает, что от этих князей исходило и наложение соответствующих повинностей на местное население. Сказанное заставляет признать прекарный[27] характер княжений в Ростовской земле сыновей Владимира Святославича, Всеволода Ярославича и Владимира Всеволодовича. Высшая власть принадлежала отцам, княжившим в Киеве, Чернигове, Переяславле. Факт поездок в конце 90-х годов XI в. и начале XII в. в Ростовскую землю Владимира Мономаха, думается, к сидевшему там Вячеславу, — проявление такой власти.

Со смертью Владимира Мономаха прекратилась зависимость Ростовской земли от Южной Руси. Юрий Долгорукий стал суверенным князем. Он — первый самостоятельный князь Ростово-Суздальской “волости”. Политическая независимость последней, ее существование как отдельного государственного целого нашли выражение в фиксации и укреплении ее границ с соседними русскими княжествами».

То есть, когда род Рюриковичей разросся, то нашелся хозяин и на «Северо-Восточную Русь», и с этого момента возникает некий местный «суверенитет». И нет здесь места для «общерусского единства»: есть новое государство, которое, прямо скажем, не было обязано переживать за судьбу «Южной Руси» или Киева. Но российская и советская историческая наука, исходя из последующей истории и обоснования расширения Московского государства, всегда оставляла за Северо-Востоком право на все наследство. Хотя чем Северо-Восток в этом плане лучше Юго-Запада, Запада или Севера? В Новгородские земли варяги и «Русь» пришли раньше, чем в Киев. Пусть бы уж Новгород «собирал».

Москва, как считается, — слово финское («медведица»), но можно уточнить, что исторически ниже (т. е. древнее) финского слоя географических названий идет балтский слой, а если обращаться к балтам, то Москва в переводе — «мокрая». Для реки — название вполне естественное. Уточним также, что на середину ХІІ в., когда Юрий Долгорукий типа «основал Москву» (это если принимать во внимание пышные московские юбилеи, а если быть точнее — то тогда было лишь первое упоминание о «Москве», а не рассказ о том, что кто-то чего-то «основал» или «заложил»). На то время была известна (как уже существующая) лишь деревня Кучкино (собственность боярина Кучки), стоящая на месте будущего Кремля на реке Москве. И в 1147 г. Юрий Долгорукий, если опираться на историю из «Повести о зачале царственного града Москвы», подтверждаемую другими источниками, убил этого самого боярина Кучку, поскольку хотел завладеть (и завладел) его женой, а Кучкину дочку отдал ведущему столь же активную половую жизнь своему сыну Андрею (будущему Боголюбскому, канонизированному Русской православной церковью). То есть, в 1147 г. Долгорукий не только ничего не основал, но и убил основателя (или потомка основателей) Москвы, если считать Кучкино будущим городом Москвой, что вполне справедливо. Если так, то Москва явно старше своих юбилейных 850 лет, да и археология это подтверждает. А Кучкино она перестала быть потому, что «основателю» Юрию, видимо, не хотелось бережно сохранять в названии укрепленного потом его людьми поселения имя убитого Кучки.

Просто очень хотелось считать основателем Москвы именно Рюриковича и Мономаховича (иначе шапка-то известная откуда? Не все же знают, что до изготовления в Средней Азии «Шапки Мономаха» нужно было подождать еще 200 лет). Если же считать основателем Москвы боярина Кучку, то могла смущать и его национальность, ведь «Кучка» может быть не просто славянской «кучкой», а вполне солидным для боярина из местных жителей мордовским словом «сокол» («кучкее»). Так что будущий взлет Москвы может вполне соответствовать песне «взвейтесь соколы орлами».

Все это совсем не мои открытия, но если меня осудят за русофобию, то скажу, что слово «Киев» тоже не тянет на доказуемую славянскость. Чем хуже не от легендарного Кия, а, например, от финского «крутой берег»? Хотя есть варианты и других «национальностей». Есть и у нас в Украине старый финский слой названий (см. таблицу о слоях лексических заимствований в украинском языке). Поэтому оставим идеи о необычайной чистоте «славянской расы».

Еще одним важным занятием Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и их многочисленных потомков было окрестить упрямых в своем язычестве местных жителей, организовать церковные структуры. Поэтому аборигенов, т. е. простой народ, называли здесь не «селяне» (жители села), как на юге, где в городах и вокруг них жил один народ, а «крестьяне», т. е. христиане. На христианизацию потрачены были энергичные усилия с середины ХІІ в. Через сто лет пришли монголы, при которых обращение в веру Христову продолжилось — монголы не были противниками православия, пока через сто лет не приняли ислам). Что успели местные жители «поймать» и усвоить в тех новоколонизированных краях из древнерусского наследия за древнерусский период — понять сложно. Как утверждает Николай Ключевский, до середины ХІІ в. какая-либо регулярная связь Киева с Залесьем отсутствовала, и мы знаем, что эта территория до того была не отдельным уделом, а далекой периферией Черниговской и Переяславльской земель. Понятно, что вряд ли эта «связь» могла окрепнуть после середины ХІІІ в.

Зато эти самые младшие Мономаховичи (Долгорукий, Боголюбский и потомство) там неплохо прижились, «обросли бытом» и уже без особого энтузиазма смотрели на борьбу за далекий киевский стол. Долгорукому это еще было интересно, но его страсть к Киеву обернулась для него отравлением и смертью в стольном граде. Украинские авторы последние 100 лет считают моментом появления «русских» или «великороссов» как отдельного национального образования 1169 г., когда войска Андрея Боголюбского жестоко разграбили Киев. Описания летописца весьма печальны: это и сжигание, и разграбление церквей (православных, кстати!), и угон в рабство населения, убийство женщин и детей — короче, кощунство на кощунстве, поведение иноземных захватчиков, а не своих людей. Боголюбский, правда, канонизирован Русской православной церковью (осталось подождать скорой канонизации Ивана Грозного).

Однако если приобщиться к фактам, не было тогда в Киеве самого Боголюбского. Была тут небольшая дружина его брата, а Киев громила коалиция южнорусских князей, половцы, венгры, поляки, литовцы и даже чехи. То есть можем сказать, что активное участие в этом всем принимали свои же «украинцы». Черниговские князья мало чего оставили в Киеве и в 1236 г., за четыре года до Батыя. Это свидетельство в пользу того, что главным врагом Киева был не Владимир-на-Клязьме, а соседний Чернигов. Это же были просто разные государства. Интенсивнее всего и чаще воюют друг с другом именно соседи. И не были разбросаны по городам и весям Рюриковичи ни русскими, ни украинцами. Они — властители земель, и роль их в истории заключается в том, сколь успешны они были в этой роли, сколь крепкое государство создали, как жилось народу под их властью. Если мы выберем критерий именно властный (сейчас бы сказали: политический режим), то идеалом деспотизма стал бы Северо-Восток, а демократии — Новгород и городские олигархии Галича, Киева и вечевых городов. Этот подход весьма успешно отражен в российском школьном учебнике Игоря Данилевского.

Впрочем, вернемся к Боголюбскому. Известный российский историк Василий Ключевский считал Андрея Боголюбского «великороссом, который впервые вышел на историческую арену». Что можно сказать о Боголюбском наверняка, так это то, что он первый нашел способ, как не связывать юридическое «старейшинство» на Руси с непосредственным обладанием Киевом. Проще поставить марионетку в Киеве, а самому держать свой Владимир-на-Клязьме. В этом смысле он действительно — первый «великоросс». Хотя либерал Ключевский имел в виду, скорее всего, не этническую характеристику, а все тот же властный критерий: деспотизм, свойственный будущему Московскому государству.

13. «Забытое» советскими учебниками столетие украинской истории: Галицкое продолжение Руси

Теперь хочется поинтересоваться мнением южных летописцев, которые (как и северные) начинали свое изложение истории с повторения начальных киевских летописей. Для автора Галицко-Волынской летописи второй половины ХІІІ в. его государь имел следующую титулатуру: «Данилови Романовичю князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею, Кыевом и Володимером, и Галичем». То есть земельный комплект из Среднего Поднепровья, Волыни и Галиции считался летописцем «Русской землей». Здесь не упоминается украинское Левобережье (потому что в Чернигове был другой князь), но зато есть ничтоже сумняшеся «Руская земля». Это является результатом того, что в конце ХІІ в. и в ХІІІ в. название «Русь» распространяется на запад и юго-запад от Киева, совпадая с процветанием волынской династии Романовичей, присоединением к ней Галича, а в 1240 г. — Киева. Наиболее выдающимся представителем волынской династии стал Даниил Галицкий, получивший от Папы титул «короля Руси». Иные коллеги связывают эту «смену проекции Руси» с перемещением южнорусского летописания из Киева в Галич и Владимир (Волынский). То есть если кто-то продолжал свои писания вслед за киевским летописцем, то невольно претендовал вместе со своим князем на все «руськое» наследие. Иными словами, похоже, претензии на Киев возникли не только на северо-востоке, но и на юго-западе Руси. Но о юго-западе в советских учебниках крайне не любили упоминать, некритично поверив «великорусским» летописцам.