Дуди Дуби Ду - Андрей Остроумов

— Печатную машинку «Ромашка», — заказал Коля подарок, преследуя одновременно с коммуникабельными и корыстные цели.

— Но проблем, — ответил Арсений, тоже прикидывая свои.

Есть хороший повод провести общее собрание в центре Москвы, поговорить с бригадой о проблемах насущных, расставить всех по местам. А Коля — кто такой Коля? Быть может, он совершенно случайный пассажир? Мало ли таких…

— А зачем тебе печатная машинка?

— Как зачем? — удивился Коля. — Стихи печатать, а может быть, и прозу. У меня дар открылся… врач говорил.

— Дашь прочесть? — поддерживая разговор, представляя, что может написать Коля, и нервно лавируя в пробках, спросил Арсений.

Матюгаясь и нагло вклинившись в поток машин у Белорусского вокзала, он довез Колю домой.

— Вот мы и дома, сударь. Завтра один приступаешь. Конго с утра будет у тебя. Материалы на месте, тонкости он тебе по дороге расскажет. Как понял? Прием…

— Понял вас хорошо. Почитать дать могу хоть сейчас.

— Не надо. Потом.

К приходу посетителей Коля подготовился основательно. Он убрался в комнате, поставил посредине нее небольшой китайский столик для чайной церемонии, разбросал вокруг него подушки, которых в доме было штук тридцать, не меньше. Поставил на столик статуэтку китайского божества Лу Юя, окурил комнату индийскими благовониями, а на покрытом белой скатеркой письменном столе уместил в белых тарелочках выпивку и аккуратно нарезанные свиные копчености — для не разделяющих его религиозных традиций гостей. Уселся в «лотос», подышал, поставил тихую релакс-музыку.

Первыми пришли близнецы. За ними Арсений с севшим на хвост доктором Шкатуло, у которого к Арсению было какое-то свое дело, потом Максим Петрович с еврейским культовым подсвечником в руках — подарок для Коли. Последней была Джулия с сыном Ваней, которого недавно доставили к маме транспортным «илом» из Нерчинска. Джулию было не узнать: черный парик, чарующий запах недешевого парижского флера, васильковые сапфиры, в тусклом освещении комнаты ослепительно сверкающие под ее бледными от мороза ушными раковинами. Особые, уже не такие, как ранее, светящие глаза довольной своей жизнью лощеной самки, взирающие немного свысока… глаза Саломеи, смотреть в которые Арсению было зябко.

"А’dieu, madame, я очень рад, что ваша жизнь устроилась", — вспоминая школьный французский, мысленно произнес он, в очередной раз столкнувшись с ней взглядом.

"Я тебе, сука, еще это припомню, ага", — отвечали глаза Джулии.

Было понятно, что в бригаде Джулия продержится недолго, может, поработает для виду месяца два, отстаивая свою копеечную женскую независимость, и уйдет под крыло нового небедного покровителя вкушать прелести сытой жизни с легким налетом буржуазной духовности. А жаль. Трудно расставаться с хорошими работниками и друзьями в одном лице, хоть такого понятия, как дружба, между мужчиной и женщиной не существует.

— Коля, — пожаловался имениннику Энгельс, — я от твоей долбаной шанк-пракшаланы вчера чуть богу душу не отдал.

Накануне Коля прочитал другу лекцию про индийскую процедуру по очистке кишечника, которую перед этим сам лично проделал. Энгельс заинтересовался. Коля ему подробно все рассказал, продемонстрировал комплекс из четырех упражнений, в результате которых выпиваемые постепенно три литра холодной воды быстрым транзитом проходят весь желудочно-кишечный тракт, вымывая оттуда вредные высокомолекулярные соединения, накрепко приросшие за долгие годы неправильной жизни к его стенкам. Энгельсу очень понравились слова "высокомолекулярные соединения" и тот молодильный эффект, к которому эта процедура приводит. Оказалось, что, внимательно слушая Колю, он упустил весьма важную деталь. Воду, которую он пил, насилуя свой организм сложными динамическими упражнениями, Энгельс забыл посолить, поэтому все три литра воды, минуя кишечник, вышли из него через уретру, поселив в душе практиканта злобу на учителя и разочарование в своих силах. Теперь, когда он осознал свою ошибку, Энгельс немного успокоился и решил повторить процедуру чуть позже.

— Это еще ерунда, — ответил Коля, — есть более радикальные способы очистки кишечника. Например, глотание бинта. Отматываешь кусок и глотаешь помалу. Как закончился — привязываешь следующий. И так до тех пор, пока он сзади не появится. Потом можно помочь себе, потихоньку его вытаскивая. Очищает раз в шесть поэффективней шанк-пракшаланы. Я собираюсь через пару дней на выходные попробовать.

— Ты, Коля, точно йогнутый, ну тебя к чертям, — ответил Энгельс и, уже окончательно утвердившись в Колиной йогнутости, которая ему не по силам, выпил и решения свои отменил, предпочтя жить дальше, как все нормальные православные люди.

Присутствующие на торжестве доктора о Колиных намерениях не слышали. Возможно, они бы и отговорили именинника от глотания бинта. Шкатуло, который пришел в гости только ради встречи с Арсением, отозвал его на лестничную клетку для важного разговора.

— Ответь мне, коллега, — начал разговор доктор Шкатуло, — ты еще долго собираешься дурью маяться со своей облицовкой?

— Ты же сам знаешь, пока долги не отдам. А что?

— А когда ты их отдашь?

— К лету, если все пойдет по плану. Ты же знаешь, что мне бы хватило однокомнатной квартиры, но ведь надеялся, что Магда с сыном ко мне переберутся. А теперь уже привык… в хоромах жить… Не томи, говори, что хотел.

— Тут такое дело. Вызвал меня давеча директор клиники нервных болезней и дал тему по диабетической невропатии.

— А чего там исследовать?

— Знаешь, сейчас модно языком чесать про патогенетическое лечение. Типа одних противосудорожных и антидепрессантов недостаточно. Кроме симптомов хотят еще и окислительный стресс лечить…

— А чем?

— Ну, антиоксидантами, например липоевой кислотой…

— И что, помогает?

— Говорят, чудеса творит. Не только жжение в ногах уходит, но и функции нервов восстанавливаются. Можно вообще раздуть глобально: типа диабетики перестанут дуплиться от безболевого инфаркта, перестанут по гвоздям и углям ходить, ничего не чувствуя… Так вот, тема эта — поле непаханое. Если хочешь, давай впрягайся. Три года еще не прошло, как ты свалил. Категория еще в силе. До лета еще успеешь присоединиться, а потом уже поздно будет… Решай.

Арсений уже давно все для себя решил, предложение было интересным, а посвящать всю жизнь хоть и денежному ремонтному промыслу не собирался. Долги раздаст и вернется наконец к своей любимой профессии, из которой так нелепо выкинула его жизнь. Он поблагодарил доктора Шкатуло за предложение, пообещал, что к лету, а может, и раньше непременно управится с делами, хлопнул по плечу и пригласил к столу, чтобы выпить за будущее дело и за здоровье именинника Коли.

Вскоре подоспел и Онегин. Он вручил Коле купленную в складчину пишущую машинку «Ромашка» и пачку импортной бумаги, пожелав превратить ее с помощью машинки в бестселлер. Чуть позже, предварительно позвонив Джулии и спросив разрешения у именинника присоединиться к компании, подтянулся Марат Васильевич с гитарой и своим любимым коньяком "Remy Martin", который он вручил имениннику вместе с шикарным набором немецкого слесарного инструмента.

Вечер прошел культурно, никто не перепил. Вели светские беседы, пели песни, поочередно передавая гитару из рук в руки. Яростных споров не вели, уважали мнение собеседника — все в лучших традициях персонажей чеховской интеллигенции конца прошлого века.

По окончании этого светского раута Коля предложил раз в неделю, в пятницу например, собираться у него дома для обсуждения текущих дел и планирования дальнейшей работы. А можно и не в пятницу, можно в любое другое время… Место, мол, центровое, удобное для всех. Дубликаты ключей от своей комнаты он обещал завтра сделать всем присутствующим, чтобы в случае чего не топтаться под дверью. Возражений не последовало. Коля закрыл за гостями дверь, убрал со стола, вымыл посуду и лег спать, мысленно обдумывая перед сном предстоящую очистительную процедуру с глотанием бинта.

Зимой с работой всегда было туговато. Поэтому, чтобы не сидеть сложа руки, Арсений персонально пошел трудиться на квартиру одной веселой барышни легкого поведения, которую ему посватали коллеги из салона керамики. Жила она недалеко от Вероники, на Михалковской, в элитном доме, владея двухкомнатной квартирой на втором этаже. Домой приходила под утро и ложилась спать, чтобы, проснувшись под вечер, созвониться с кавалерами и подругами и опять уйти в ночь кутить по дорогим клубам и ресторанам. На хозяйстве оставался лишь большой британский кот, который постоянно к началу работы наваливал в дорогую итальянскую ванну с гидромассажем большую кучу и ловко увиливал от ног Арсения, пытавшегося наказать подлого британца за хамское отношение к его труду. За котом приходилось убирать самому, потому что хозяйке, возвращавшейся с пирушек в легком, а иногда в тяжелом подпитии, было не до питомца. Один раз удалось хорошенько лягнуть английского аристократа, отчего тот на следующий день навалил в ванну еще больше и вдобавок осквернил туфли Арсения своими неистребимыми мужскими выделениями. Пришлось пожаловаться на кота хозяйке, на что та велела внести стоимость туфель в смету и, зевнув, отошла ко сну.