Незнакомцы на мосту - Джеймс Донован

Давая показания, Хэйханен неоднократно заявлял, что он встречался с «советскими должностными лицами», что он поддерживал связь с этими «должностными лицами». Когда выяснилось, что прежними тайниками больше не следует пользоваться, описание новых тайников ему дали «советские должностные лица». После того как я высказал предположение, что мы имеем право знать, кто эти лица, судья вновь посоветовал мне набраться терпения, так как обвинение «подойдет к этим фактам».

Судья Байерс. Лучше не будем мешать мистеру Томпкинсу. Он может задать этот вопрос. Я говорю лишь о том, что, если вы дадите мистеру Томпкинсу возможность, не исключено, что он воспользуется ею.

Обвинение приняло этот намек.

Вопрос. Мистер Хэйханен, может быть, вы скажете, кто были эти советские должностные лица, на которых вы ссылались в своих показаниях?

Ответ. Я знаю одно советское должностное лицо, с которым был связан и которое разговаривало… несколько раз разговаривало со мной о разведывательной работе.

Судья. Кого именно вы знаете? Как его фамилия?

Хэйханен. Свирин.

Прокурор, не удовлетворенный тем, что была упомянута фамилия только одного должностного лица, продолжал спрашивать.

Вопрос. Когда вы говорите о связи с советскими должностными лицами, о получении и отправке сообщений через тайники, кого именно вы имеете в виду? Полагаю, вы назвали их советскими должностными лицами?

Ответ. Да.

Вопрос. Кого вы так называете?

Ответ. Я уже объяснил, что имею в виду лиц, приезжающих сюда с советскими паспортами, советских граждан.

Донован. Ваша честь, я почтительно возражаю. Он должен не просто определить, «кого он так называет», а назвать конкретных советских должностных лиц.

Судья Байерс. Он сообщил нам, что знал только одного.

Донован. Ваша честь, из его показаний я понял, что он имел дело с советскими должностными лицами и в то же время, очевидно, не может уточнить, с кем именно.

Томпкинс. Ваша честь, в Москве ему были даны указания, с кем поддерживать связь.

Судья Байерс. Знаете, ваши аргументы интересны, но они мешают делу. Если у вас есть возражение, мистер Донован, сформулируйте его, и я попытаюсь принять по нему решение.

Донован. Я возражаю, ваша честь, против последнею вопроса и прошу, чтобы ответ на него был изъят из протокола.

Судья попросил секретаря суда прочесть ему этот вопрос, а затем велел прокурору задать свидетелю не этот, а другой вопрос — встречался ли свидетель с кем-либо из лиц, о которых говорил.

Томпкинс. Конечно, я так и сделаю, если мне будет позволено.

Судья Байерс. Хорошо. Делайте так, как находите нужным.

Вопрос. Насколько я понял из ваших показаний, о местонахождении трех тайников вы узнали в Москве из данных вам инструкций?

Ответ. Да, правильно.

Вопрос. А местонахождение тайников было сообщено вам, чтобы вы поддерживали связь с советскими должностными лицами, ведь так?

Ответ. Да, правильно.

Вопрос. Вы когда-нибудь встречались с кем-либо из этих советских должностных лиц?

Ответ. Я встречался, как уже упоминал, только со Свириным. Как я уже говорил, под определением «советские должностные лица» я имею в виду советских людей…

Донован. Ваша честь, я почтительно заявляю, что вся эта часть показаний чревата существенным ущербом для обвиняемого и является крайне нежелательной.

Судья Байерс. Не думаю, чтобы показания наносили ущерб кому-либо. Я согласен, что они довольно расплывчаты и неопределенны, но вредными их не нахожу. По-моему, он конкретно показал, что помещал в тайники информацию, предназначенную для определенных лиц, с которыми он никогда не встречался, не так ли?

Хэйханен. Да, правильно.

Томпкинс. В соответствии с инструкциями, полученными им в Москве.

Судья Байерс. Да. Я полагаю, более конкретно он показать не сможет, за исключением разве того, что имел дело є этим Свириным.

Хэйханен далее показал, что двадцать первого числа каждого месяца для осуществления того, что он назвал «зрительным контактом», ему предписывалось стоять около станции метро «Проспект-парк» при выходе на Линкольн-роуд. Чтобы его можно было опознать, на нем должен был быть цветной галстук и ему следовало курить трубку. Его показания по этому вопросу доставили присутствовавшим несколько веселых минут.

Вопрос. А вы помните, как вы были одеты в таких случаях?

Ответ. Я должен был надевать голубой галстук в красную полоску и курить трубку.

Судья Байерс. Голубой галстук с красным… чем?

Хэйханен. В красную полоску или с красными полосками, как правильно?

Томпкинс. В полоску.

Судья Байерс. В полоску?

Хэйханен. Да, в красную полоску.

Судья Байерс. И вы говорите, что должны были курить трубку?

Хэйханен. Да. Вообще-то я не курю, но в этом случае должен был курить.

Именно так Хэйханен встретился со Свириным. Сотрудник советского представительства в ООН передал ему пакет со сфотографированными на пленку письмами от его семьи, находящейся в России, а также послание, которое Хэйханен назвал первомайским поздравлением. Здесь же была записка, в которой сообщалось, что его семья здорова и «желает успехов». Таких встреч было две.

Хэйханен. Насколько мне помнится, я встречался с ним по меньшей мере дважды. Дело было осенью, так как шел дождь… полагаю, это было осенью. В тот вечер шел дождь, и, я думаю, это происходило осенью 1953 года. А может быть, это происходило в… возможно, это было весной 1954 года, потому что весной тоже идет дождь. Единственное, что я помню об этом вечере, так это то. что шел дождь.

Вопрос. Можете ли вы постараться сказать точнее, через сколько месяцев после первой встречи произошла эта встреча? Вы сказали, первая встреча произошла весной 1953 года. Так через сколько месяцев после той встречи вы во второй раз встретились со Свириным.

Ответ. Несмотря на все усилия, я этого вспомнить не могу.

Прокурор перестал спрашивать о Свирине и перешел к вопросу о финском моряке (псевдоним Аско), который выполнял функции курьера между Москвой и Нью-Йорком. Между Хэйханеном и моряком существовала договоренность о тайниках и местах для постановки сигналов. Одним из их тайников была телефонная будка в одном из баров Манхэттена.

В этом месте допроса судья зашевелился и без десяти четыре сделал знак Томпкинсу.

— Давайте сделаем перерыв, мистер Томпкинс, до завтра, до половины одиннадцатого утра.

Вторник, 15 октября

Обстановка и действующие лица были те же, однако дни не походили один на другой. Все заняли те же места, что и вчера. Через какое-то мгновение на месте свидетеля появится уже знакомая фигура.

— Соединенные Штаты против Абеля, — объявил клерк.

Томпкинс. Вызовите, пожалуйста, свидетеля.

Быстро пройдя по пыльному паркету, Рейно Хэйханен предстал перед судом, чтобы второй день давать показания. Вне суда Хэйханен носил большие темные очки. Эти очки, а также густые усы и, пожалуй, некоторая важность походки стали частью его маскировки. Он должен был начать новую жизнь в Соединенных Штатах и уже пытался создать свой новый облик — а может быть, просто так казалось.

Обвинитель начал с краткого повторения завершающих моментов предыдущего заседания.

Томпкинс. Мистер Хэйханен, в конце вчерашнего заседания я начал спрашивать вас об Аско. Насколько мне помнится, вы сказали, что знали его. Полагаю, вы дали мне также показания насчет тайников для связи с Аско…

Хэйханен стал рассказывать о тайниках, которыми пользовались он и Аско, а затем, что прозвучало довольно странно, сообщил, будто Марк приказал ему проверить благонадежность Аско.

Прошло всего пять минут с начала заседания, но я уже был преисполнен решимости не дать обвинению направлять, как вчера, показания свидетеля. Я медленно поднялся.

Донован. Ваша честь, прошу вычеркнуть этот вопрос из Протокола, если только не будут даны разъяснения, где и когда состоялся этот разговор.

Томпкинс (явно раздраженный). Если бы я разбирал свое собственное дело, ваша честь, я дал бы нужные показания. Полагаю, что имею право вести дело по-своему, а не так, как этого хочет мистер Донован.

Донован. Ваша честь, я проявил большое терпение, подчиняясь вашей вчерашней просьбе. Он не только разбирает свое собственное дело, но и является сам себе свидетелем.

Томпкинс (резко). Это смешно.

Донован. Я не возражаю против формы вопросов, я возражаю только против наводящих вопросов — и делаю это очень осторожно. С другой стороны, что касается неясных показаний, в данном случае относительно того, был ли этот разговор. Мы не знаем, когда он состоялся и где он происходил. Я просто хочу, чтобы в протоколе было бы об этом записано.

Судья Байерс. Ваше возражение записано. Полагаю, что его разговор с Марком можно принять за доказательство.