Зверь-из-Ущелья (СИ) - Марей Соня

Кем меня только не называли: и Зверем, и Псом лорда, и убийцей. Помню чужую ненависть, злобу и боль, когда подавлял бунты в Западных землях. Когда ловил дезертиров, осуждённых с каменоломни, всю ту шваль, которая выползает по весне из лесов разбойничать на тракт.

– Прости... Это совсем не то, что стоило рассказывать юной девушке.

– Спасибо за откровенность, Ренн, – она вскинула голову и вымученно улыбнулась.

Такая красивая. Настоящая. Без этого глупого жеманства, которым страдают лестрийки – от придворных дам до девок из весёлого квартала.

– Для меня это очень ценно, – продолжила Рамона. – Но всё-таки… почему Зверь-из-Ущелья?

***

Каждое его слово отзывалось внутри меня неконтролируемым потоком чувств и эмоций. Даже горы, эти высокомерные каменные исполины, притихли и слушали с любопытством. Смотрели на нас с головокружительной высоты глазами ночных птиц.

Дехейм… Новое слово отпечаталось в голове. Рука лорда, его верный человек и, наверное, заложник старых правил – это роднило нас с ним больше, чем он мог себе представить.

– Однажды, уже после войны, мы отправились к Ущелью Забытых. Ходили слухи, что именно там основала логово одна разбойничья шайка, не дающая покоя деревням в предгорье.

Реннейр сощурился, мрачно глядя на огонь. А мне вдруг захотелось придвинуться ближе и коснуться плеча.

– Много позже я понял, что это было подстроено затем, чтобы от меня избавиться. Уж кто больше постарался – мачеха или Демейрар – я до сих пор не знаю… Но помню одно – в какой-то момент один из людей, кому я доверял безоговорочно, столкнул меня в ущелье, – он невесело усмехнулся. – А ведь я просто повернулся к нему спиной.

Сердце остановилось, а потом застучало с утроенной силой. Ногам вдруг стало холодно, будто я ступила на лёд – и лёд этот пополз вверх, сковал горло.

– Ты… упал в Ущелье Забытых? – выдавила с трудом.

Ренн стиснул голову руками и сидел так несколько бесконечно долгих мгновений. А потом я увидела, что лицо его искривлено мукой, непониманием. Будто он всеми силами пытался вспомнить что-то важное, но не мог.

– Я сам не знаю, как мне удалось выжить. Очнулся на самом дне ущелья, у воды. Добирался до Лестры две недели, чуть не подох, но дошёл… А ведь меня успели похоронить. То-то все удивились, – он усмехнулся снова и поворошил поленья. – Пришлось сказать, что я упал на каменный выступ, а, когда очнулся, сумел взобраться наверх. Виновных в покушении найти не удалось, а исполнители бежали. Так я и заработал вторую половину своего прозвища.

– Это Матерь Гор спасла тебя. Она благоволит тебе, Ренн.

То, что он рассказал – невероятно! В записях искателей я встречала лишь несколько похожих случаев.

– С чего бы такая честь? – он прищурился. – И вообще, после этого отец пригласил жреца из Волчьей Пустоши, одного из фанатиков Отца Равнин – сумасшедшего старика Леймаха. Он долго пытался обнаружить во мне отголоски магических сил, но так и убрался ни с чем.

– До чего же упрямый лестриец! Ты что же, совсем ни во что и ни в кого не веришь? Вот ни капельки?! – вспылила я, чувствуя, как начинают гореть щёки.

– Возможно… – он разжал пальцы и посмотрел на ладонь правой руки, но, когда я подалась вперёд, спрятал и убрал за спину. – …есть вещи, каких я понять не в состоянии. Или просто отказываюсь понимать, потому что считаю ненужным и неважным.

– А что вообще ты… и вообще вы все, дети равнин, считаете важным? За что готовы даже умереть? – мне вдруг стало важно услышать его ответы. Понять его лучше.

– Долг воина – умереть, защищая жизнь и честь господина, – ответил Ренн без раздумий, так, словно эта истина была вбита в него с рождения. – Некоторые дураки умирают за иллюзии. За любовь, например.

– Значит, ты не из тех дураков? Считаешь любовь глупостью?

В груди неприятно кольнуло от его слов, а Ренн поглядел прямо и пронзительно. Так, что захотелось отодвинуться и обнять себя за плечи. Или наоборот – наклониться ближе.

– Чувства, в том числе и любовь, только мешают. Думаю, что ты, как жрица, меня понимаешь.

Ох, Матерь Гор, а ведь сейчас, сидя рядом с ним, в этом затерянном в бесконечных горах месте, я успела забыть о долге. Вообще обо всём. Спасибо, как говорится, что напомнил.

– Как ты вообще стала жрицей? Расскажешь? – голос был спокойным и бархатным, но я знала – в глубине его прячется сталь.

И мне захотелось отплатить откровенностью за откровенность, наладить хрупкий мостик между нашими мирами. Когда Реннейр рассказывал о войне, я знала – ему тяжело и больно вспоминать. Слушала, почти не дыша, и эта честность сделала его ближе и понятней. Перед глазами мелькали картины пожарищ, сгоревшие города, чёрные поля, реющие на ветру рваные стяги. И там, в окружении мёртвых изломанных тел, под свинцовым небом чужой земли, стоял Зверь-из-Ущелья с мечом наголо, с потухшим взглядом, с неподъёмной ношей отнятых жизней за плечами.

– Верховная жрица проверяет всех детей на наличие Дара – старый обязательный ритуал, – начала я, устраиваясь поудобней. Близость этого человека волновала, и казалось, будто я сижу на иголках. – Как бы некоторые не думали, не все искатели рождаются одарёнными: в ком-то искра едва теплится, кто-то сияет ярче, а кто-то совершенно пуст. Мой Дар впечатлил и матушку Этеру, и старейшин – таким образом, моё будущее было предопределено. И, Ренн… я поняла, что то пророчество о ребёнке… – он нетерпеливо закатил глаза, а я с нажимом продолжила: – упоминание о нём в наших книгах, скорее всего, уничтожили намеренно!

– Ты слишком много думаешь о том, о чём думать вообще не следует. Просто береги себя и держись подальше от…

– Лестрийцев?

– Именно. Ваши старики правильно делают, что берегут Скальный город. И тебе советую делать то же самое… - он болезненно поморщился. – Могут найтись… желающие… прибрать его к рукам.

Ренн наклонился, запустив пальцы в волосы – так, будто ему было больно об этом говорить. А я вдруг испугалась. Коснулась плеча дрожащими пальцами. Его тело было жёстким, будто вытесанным из камня, и под рубашкой прятались напряжённые мышцы.

– Кому-то не дают покоя наши сокровища? Неужели они дороже хлеба?

Мне этого не понять. Отец рассказывало голодных годах, о погибших холодными зимами детях, когда жители равнин не могли продать нам зерно потому, что самим нечего было есть. Слава богине, я этого не помнила!

– Я уверена, любой из искателей отдал бы все самоцветы Западных гор за возможность прокормить семью.

– Это ты так думаешь. Но найдутся люди, которые без раздумий продадут всех своих близких за обладание сокровищами. И таких большинство.

Реннейр попытался встать, как будто хотел уйти и оставить меня здесь одну, но я вцепилась в его запястье. Он дёрнулся.

– Что такое?

– Ты ничего не видишь?

Я разжала пальцы и посмотрела на него с удивлением. Он же глядел на свою руку.

– Нет.

– И не чувствуешь?

Я совсем его не понимала. О чём вообще этот лестриец сейчас говорит?

– Нет… – ответила задумчиво, но щекам стало жарко. Вряд ли он хочет услышать о том, как именно я себя ощущаю рядом с ним. Как тесно становится в груди, как в животе сворачиваются огненные спирали, а тело само тянется к нему.

Реннейр молчал, думал о чём-то напряжённо.

– Ладно, неважно. Ты ещё что-то хотела узнать?

Он явно что-то скрыл, но допытываться я не стала. Посчитала лишним. Мне хотелось, чтобы Ренн сам захотел открыться мне.

– Ммм… Если можешь, расскажи мне о детях равнин побольше. Какой была ваша магия? Почему вы так сильно хотите её вернуть?

– Я ничего не хочу, – ответил резко, и я почувствовала себя неуютно. – В старых книгах пишут, что когда-то дети равнин могли повелевать пространством и ветром. Вызванные ими ветра могли разогнать тучи или, напротив, вызвать дождь и спасти посевы. Мы могли путешествовать по всему миру, открывая порталы в любой точке земли. Говорят, что очень и очень давно, повелитель Арнерии, Дара которому не было равных на всём континенте, провёл через портал целую армию.